Валентина - Майклз Ферн (бесплатные серии книг TXT) 📗
Они возродились к новой жизни в объятиях друг друга и заснули.
Менгис проснулся с бьющимся сердцем и в смятении. Осторожно он дотронулся до Валентины, чтобы убедиться, все ли в порядке с девушкой, потом расслабился. Его взгляд упал на чайные чашки, и Менгис содрогнулся. Должно быть, девочка подмешала в чай… Надо было оставить Агаву в селении у подножия горы! Невинная ошибка ребенка могла им стоить жизни!
Он положил голову возлюбленной себе на грудь и стал ждать ее пробуждения. Сердце его сжималось при мысли, что она скажет, когда откроет глаза.
Проносились часы.
Валентина проснулась, когда солнце стояло уже высоко. Ее рука сразу же потянулась к возлюбленному, и она прижала его руку к своей груди. Раздался спокойный голос:
– Девочка перепутала травы. Это было прекрасно! Потрясающее впечатление! Теперь я понимаю, почему ты утверждал, что подобный опыт не стоит испытывать дважды. Менгис, не смотри ты на меня с такой тревогой! Я погружалась в самые глубины твоей души, любимый! Твое дыхание становилось моим. Я ощущала, как мы возрождаемся и умираем, меняя ипостаси и сливаясь в единое целое, – тихо молвила она, глаза ее были затуманены любовью.
– Ты могла умереть! Как мне жить с этой мыслью?
– Агава не желала нам зла. Ты объяснишь ей все, и она никогда не повторит ошибки, девочка хотела порадовать нас хорошим настоем трав. Я прощаю ее. Прости и ты!
Вместо ответа Менгис прижал Валентину к себе, и слезы на мгновение ожгли ему глаза.
– Я бы с радостью осталась в Аламуте навсегда, но должна вернуться в Напур. Мне было необходимо увидеть тебя и почувствовать, как твои сильные руки меня обнимут. Теперь же пора возвращаться во дворец к исполнению своего долга, – она нежно поцеловала Менгису глаза, щеки, рот.
– В мыслях я буду с тобой каждый миг, и днем, и ночью, пообещал он.
Она улыбнулась:
– Пойдем! Проводи меня до гребня горы, как шел ты со мной раньше: до начала и конца времен.
ГЛАВА 21
Зима царила в Святой земле. Февраль считался месяцем дождей. Тяжелые капли с неприятным стуком бились в окна. Настроение у Валентины было таким же сумрачным, как и сам день.
Пока она в своих покоях расхаживала по полу, покрытому коврами, желтые глаза Шадьяр неотрывно следили за ней. Мысли Валентины уносились к Аламуту – сердцем она была с Менгисом. Так часто в эти недели, что прошли с тех пор, как они в последний раз виделись, представляла девушка себя в его объятиях! Ее больше не мучили сны о безликом возлюбленном, которому она могла бы отдать и сердце, и душу. Теперь у возлюбленного было лицо – лицо Менгиса.
Первый караван с припасами для войска Ричарда отправился из Напура три дня спустя после ее возвращения из Аламута. Проворно и молчаливо федаины проследили за погрузкой продовольствия в повозки и отбыли из Напура еще до восхода солнца. Спустя неделю Валентина получила кошель с золотом – половину платы, полученной от Ричарда. Золото она немедленно отправила в сокровищницу Напура.
Хотя Валентина и испытывала некоторые угрызения совести за то, что подобным образом распорядилась продовольствием, уже проданным Саладину, она постаралась не слишком задумываться об этом. Девушка знала, что поступила так, как должна была поступить. Чувство вины оказалось бы гораздо более мучительным, если б, имея доступ к продовольствию, она позволила бы своим соотечественникам умирать от голода.
Шадьяр подняла голову и посмотрела на вход в комнату у алькова, занавешенного яркой желтой тканью. Несколько минут спустя раздался тихий стук в тяжелую резную дверь.
– Войдите, – сказала Валентина, поскорее собираясь с мыслями.
Перевозка продовольствия держалась в таком секрете, что знала о ней во дворце только Валентина – ей не хотелось обременять и своих друзей определенным чувством вины.
Легкими скользящими шагами в комнату вошла Розалан. Валентина смотрела на свою подругу, удивляясь перемене, происшедшей с той за время жизни во дворце. Теперь молодой бедуинке не нужно было вести тяжкую борьбу за существование, следуя за постоянно перемещавшимся войском, и красота ее расцвела.
Гладкая кожа цвета охры излучала здоровье, игривые темные глаза, блестящие, ясные, выдавали бесстрашие натуры. Большой вкус проявлялся в затейливости наряда. За несколько месяцев жизни в Напуре ноги Розалан, некогда мозолистые и загрубевшие, стали такими же нежными и ухоженными, как и ее хорошенькие ручки. Когда бедуинка двигалась, разнообразные браслеты, которыми она украсила себя в изобилии, обольстительно позванивали.
– Где Ахмар? – нежно поддразнила подругу Валентина. – Обычно он таскается за тобой, как потерявшийся щенок!
Глаза Розалан затуманились, и Валентина поняла, что не стоило ей так говорить.
– Что случилось?
Розалан опустила глаза, не произнеся ни слова.
– Вы с Ахмаром поссорились? – догадалась Валентина.
Как это было похоже на Розалан: с готовностью выложить все, что на сердце!
– Нет, мы не поссорились! Просто мне надоело, что он все время рядом, и я в этом ему призналась. Я прогнала его!
– Прогнала?
– Нет, не из дворца, – поторопилась объяснить Розалан, – а только от себя. У меня есть и свои собственные дела! Его навязчивость стала мне невыносима. Иногда женщине нужно побыть и одной!
Валентина молчала, не зная, что и сказать. Ей было ясно лишь одно: Розалан расстроена. Оставалось только подождать, когда она захочет излить душу.
Опустившись на колени, бедуинка погладила Шадьяр по голове, и огромная кошка перевернулась на спину, подставив живот, чтобы его почесали. Розалан, почесывая, тихо разговаривала с пантерой и посмеивалась над ее проказами.
Валентина взяла со своего туалетного столика щетку и принялась расчесывать волосы. Она всегда была готова выслушать, когда подруга хотела с ней поговорить. Если же у той не возникало такого желания, просить оказывалось бесполезно. Розалан временами становилась самым скрытным человеком из всех, кого только Валентина знала. Проделки Шадьяр наскучили бедуинке, и она, подойдя к туалетному столику, принялась перебирать украшения и флаконы. Выпустив из рук нитку бус, Розалан отошла к окну, печально взглянув на дождь. Выражение лица у нее было такое же мрачное, как этот ненастный день. Она принялась расхаживать по комнате, совсем как делала это подруга незадолго до ее прихода.
Расчесывая волосы, Валентина украдкой наблюдала за Розалан. Что могло так расстроить никогда не унывающую бедуинку. Отчего не находит она себе места? Вдруг Валентина испугалась: неужели Хомед?.. Не раскрыл ли он, что Рамиф мертв? Или же Розалан стало известно о поставках продовольствия крестоносцам? Но кто мог впутать ее в это дело? Мысли метались, страх сжимал сердце. Валентина вскочила и подошла к Розалан, схватила за плечи, повернула к себе и резко спросила:
– Что случилось? В чем дело? Расскажи мне, я не в силах вынести ожидания! Хомед…
Розалан закрыла лицо руками, ее плечи затряслись от безудержных рыданий.
– Нет, нет, не Хомед! – запротестовала она. – Это я!
Постепенно она взяла себя в руки, рыдания стихли, но в глазах застыла нескрываемая боль. Валентина не знала, что и сказать. Из них двоих Розалан всегда была самой стойкой. Она участливо относилась к горестям Валентины и утешала подругу. В конце концов, именно Розалан обладала большим здравым смыслом.
Поступив так, как поступила бы на ее месте сама Розалан, Валентина прижала подругу к себе и позволила выплакаться, прежде чем продолжила расспросы. Утешая друг друга, уселись они на низкий диван, служивший Валентине постелью. Наконец бедуинка вскинула голову и извлекла измятый платочек из выреза кафтана. Судя по состоянию квадратика белой ткани, Розалан уже немало слез пролила, прежде чем пришла к Валентине.
Сердце девушки разрывалось от боли за подругу. Она спросила:
– Ты можешь рассказать мне обо всем? Я пойму тебя, если ты захочешь промолчать, но мне так тяжело видеть, как ты страдаешь! Может, я чем-либо смогу тебе помочь?
