Достоин любви? - Гэфни Патриция (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
— Что навело тебя на мысль о его чувствах? Он… что-то такое сказал?
— Не на словах. По правде говоря, мне кажется, он никогда не сказал бы… И не скажет. Он думает, что слишком стар для меня, и что еще хуже — он считает меня ребенком. Вернее, нет, не совсем так… Он думает, что обязан считать меня ребенком. Не знаю почему, но мне кажется, это из-за того, что он такой благородный. Но все дело в том, миссис Уэйд, что я уже давным-давно не ребенок. Я просто не знаю, как объяснить такие вещи мистеру Холиоку. А может, и не следует объяснять? Не знаю, что мне предпринять, и надо ли вообще что-то делать.
Сидони испустила тяжкий вздох и опять повернулась лицом к реке, свесив руки за парапет и безнадежно глядя на воду. Рэйчел проследила за ее взглядом. Она не умела давать советы, это было для нее делом еще более непривычным, чем принятие решений. Сидони, казалось, спрашивала совета, но вот нужен ли он ей на самом деле? Она и вправду не была ребенком; знакомясь с ней ближе, Рэйчел все больше убеждалась, что Сидони куда взрослее и мудрее своих сверстниц, тем более что о бессмысленной жестокости жизни она знала не понаслышке.
— А что ты сама чувствуешь? — спросила Рэйчел. — Я хочу сказать, насчет Уильяма? Ты могла бы полюбить его как мужчину?
— О, мэм, я уже его люблю.
— Вот как. — Рэйчел удивленно и радостно улыбнулась. — Что ж, это упрощает дело.
— Правда? Но ведь я его почти не знаю. Да и как мне узнать его получше, если он обращается со мной, как будто мне двенадцать лет?
Досада, прозвучавшая в голосе Сидони, подсказала Рэйчел, что дело обстоит куда серьезнее, чем она первоначально предполагала.
— А может, тебе стоит самой поговорить с ним об этом? Намекнуть ему о своих чувствах? Тебя бы это смутило?
— Ну… сама-то я, наверное, смогла бы… Но я боюсь, что он сочтет меня вертихвосткой.
— М-м-м… Но, с другой стороны, может, ему легче станет? Может, он обрадуется, что все вышло наружу? Если ты будешь ждать, пока Уильям заговорит первым…
— …я успею поплакать на его похоронах, а потом сама умру старой девой, — со смехом закончила за нее Сидони. — Главное, о чем я хотела спросить, — продолжала она после долгого молчания, — это — как вы думаете: он слишком стар для меня?
— Сидони, этого я сказать не могу. Я не вправе об этом судить.
— Нет, но… вот если бы вы, к примеру, услышали со стороны, что мы с мистером Холиоком помолвлены, и вы бы ничего больше про нас не знали, только это. Вы пришли бы в ужас?
— В ужас? Нет, — задумчиво ответила Рэйчел.
В тот же самый миг ей пришло в голову, что с подобным вопросом Сидони лучше было бы обратиться не к ней, а к кому-нибудь другому. Пребывание в каторжной тюрьме преподало ей один, возможно, сомнительный урок: крайнюю, пожалуй, даже чрезмерную терпимость к любым человеческим слабостям и недостаткам, за исключением бессердечной жестокости. И все же чем больше она представляла себе милую маленькую Сидони рядом с честным великаном Уильямом, тем сильнее ей нравилась эта мысль.
— Нет, я не пришла бы в ужас, — более решительно повторила Рэйчел. — Я знаю вас обоих как людей порядочных и добрых. Вы никогда сознательно не причините друг другу зла и никогда не опуститесь до предательства. Если бы я услышала, что вы помолвлены… Я была бы рада за вас. Я бы думала: как это замечательно, что двое моих друзей нашли друг друга. И я пожелала бы вам счастья.
В ответ на ее улыбку хорошенькое личико Сидони расцвело, как цветок под лучами солнца. Она порывисто пожала руку Рэйчел.
— О, мэм… Это… мне кажется, именно это я и хотела услышать. Спасибо вам за все. За то, что выслушали мою болтовню и сказали мне такие добрые слова.
— Не за что меня благодарить.
Рэйчел хотела добавить что-то еще, но Сидони уже пятилась от нее прочь, пританцовывая, как маленький лесной эльф.
— Я знаю, где он сейчас… в конюшне вместе с Колли Хорроксом. Я поговорю с ним прямо сейчас.
— Ну, если ты считаешь, что так лучше…
— Прямо сейчас, пока я не струсила! Не беспокойтесь, — прокричала Сидони уже с другой стороны моста, — я не буду спешить, я буду очень осторожна. Я же не хочу напугать его до смерти!
Она помахала рукой, повернулась, подхватила юбки и бегом бросилась в конюшню.
Задумчиво улыбаясь, Рэйчел медленно пошла по узкой тропинке, огибавшей дальний берег реки. Неожиданный разговор с Сидони подбодрил ее. Как это будет чудесно, если Уильям и девушка с молочной фермы обретут счастье! Но как все это неожиданно! Как непредсказуема жизнь! Десять лет, проведенные в тюрьме, отучили ее верить, по-настоящему верить в возможность перемен. Наверное, подумала она, это и есть подлинное, всеобъемлющее определение безнадежности. Но оказалось, что перемены не только возможны, они происходили постоянно: крупные, весомые, поворачивающие ход всей жизни, не говоря уж о более мелких, настолько привычных, что их почти не замечаешь. Лучшим доказательством существования перемен служила сама Рэйчел. Между тем, какой она стала, и тем, какой была пять месяцев назад, имелась такая же разница, как между светом и мраком, между надеждой и отчаянием. К добру или к худу, надолго или нет, но переменами в себе она была обязана Себастьяну.
Погруженная в свои мысли, Рэйчел наконец заметила, что отошла слишком далеко от дома. Часов у нее не было, но, судя по положению августовского солнца, она решила, что сейчас около одиннадцати. Пора на встречу с месье Жодле. Они встречались каждое утро, чтобы обсудить обеденное меню, вернее, она слушала, пока он говорил. Подхватив подол, Рэйчел поспешила обратно к дому.
Кори, один из конюхов, водил по двору двух лошадей. Рэйчел узнала низкорослого пони с подстриженным жидким хвостом, принадлежавшего констеблю Бэрди. Местного блюстителя порядка она не видела уже несколько недель. Что он здесь делает? Она нерешительно пересекла двор и, приближаясь к крыльцу, увидела показавшегося в дверях Бэрди, причем не одного, а в компании еще с одним мужчиной. Узнав последнего, Рэйчел совершенно опешила. Это был старший констебль Льюис, к которому она была обязана являться раз в месяц в Тэвистоке.
Они вышли за порог, неловко пятясь задом, потому что на них наседал напоминавший разъяренного быка Себастьян. Его голос Рэйчел услышала раньше, чем увидела его самого с гневно горящими глазами.
— Говорю вам, это ошибка. И даже если нет, она под моей опекой. Черт побери, она же не собирается сбежать или… — Он осекся и замер, увидев ее.
Она подошла ближе.
— В чем дело? Что случилось?
Льюис был низкорослым краснолицым толстяком с маленькими и недобрыми черными глазками. Рэйчел невзлюбила его с первого взгляда, и за все время знакомства с ним у нее не было случая изменить свое мнение. В своей работе он проявлял удивительную смесь глупости и мелочной жестокости, напоминавшую ей обо всех тюремных охранниках, с которыми ей когда-либо приходилось сталкиваться.
— Миссис Уэйд! — воскликнул он, поворачиваясь к ней.
Она невольно отступила на шаг, но он тут же сократил расстояние и остановился на последней ступеньке, возвышаясь над ней.
— Миссис Уэйд, у меня имеется ордер на ваш арест.
Рэйчел почувствовала, как вся кровь отливает от ее лица. Бросив панический взгляд на Себастьяна, она испуганно спросила:
— За что?
— За то, что вы нарушили условия своего освобождения.
— Нет, я их не нарушала.
— В таком случае объясните, почему вы не явились в прошлую пятницу и где пропадали по средам последние три недели? И где фунт и десять шиллингов штрафа, которые вы задолжали короне за это время?
Рэйчел ошеломленно уставилась на него.
— Но я больше не обязана этого делать! — Ее вдруг охватила неудержимая дрожь. — Условия моего освобождения были отменены. У меня есть письмо.
— Что за письмо?
— От министра внутренних дел. Оно пришло…
— Если бы вы получили письмо от министра внутренних дел, значит, и шериф должен был получить такое же, — упрямо возразил Льюис. — Я должен был ознакомиться с ним, и Бэрди тоже. Однако никто из представителей власти в графстве ничего не знает о подобном письме.
