Fatal amour. Искупление и покаяние (СИ) - Леонова Юлия (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Почти до полуночи он просидел в гостиной в кресле у камина, по нескольку раз перечитывая её послания, а после собрал все, запечатал в один конверт и, надписав адрес столичного особняка Ракитина, велел лакею поутру снести письмо на почтовую станцию. Всё было окончено нынешним вечером. Марья Филипповна пожелала вернуть ему свободу от любых обязательств, и Ефимовский воспользовался предоставленным ему правом. Ему подумалось о том, что, полагая дело решённым, он не проявил должной осторожности, и та ночь могла иметь последствия. Впрочем, зная Марью Филипповну, можно быть уверенным, что она изыщет способ известить его, коли подобное всё же случится.
В Петербург приехали в середине декабря. Заканчивался Рождественский пост, и столица готовилась с размахом встретить новый 1835 год. Василий Андреевич предложил было племяннице воспользоваться его гостеприимством, но Марья пожелала остановится в доме брата на набережной Фонтанки. Особняк перешёл в наследство Сержу после того, как скончалась Бетси. Помимо дома в Петербурге владения Ракитина увеличились весьма значительно. Ныне ему принадлежало два имения в Тульской губернии и одно в Тверской, а также огромный особняк в Москве. Сергей Филиппович стал весьма состоятельным человеком.
Впрочем, его карьера также не стояла на месте. Должность адъютанта военного министра осталась в прошлом. Ныне Сергей Филиппович занимал ответственный пост в Провиантском департаменте Главного штаба. Будучи человеком состоятельным, Ракитин не пускался в различные авантюры подобно своим предшественникам с целью приумножить имеющееся в его распоряжении состояние, а потому заслужил репутацию человека неподкупного и весьма щепетильного в том, что касалось напрямую его служебных обязанностей. Подобное положение льстило самолюбию Ракитина. Он оброс полезными знакомствами с связями и стал довольно значимой персоной. Его охотно приглашали, его мнением интересовались, его благосклонность пытались заслужить.
Сергей Филиппович и сам не заметил, когда он успел стать завсегдатаем светских гостиных. В том не было ничего удивительного. Истекал положенный срок траура по усопшей супруге, и молодой, привлекательный человек, занимающий довольно высокую должность при Главном штабе, стал желанным гостем в домах, где имелись девицы на выданье.
Подмоченная репутация сестры для Ракитина могла стать источником неприятностей и беспокойства, может быть, оттого и не выказал он особой радости при появлении Марьи в Петербурге. Впрочем, на сей счёт он довольно быстро успокоился. Ему неведомы были причины, по которым сестра пожелала вести затворнический образ жизни, но то его вполне устраивало.
А причины те были вполне очевидны. На третий день по приезду в столицу Марья получила письмо: весьма объёмный конверт, подписанный рукою графа Ефимовского. Гадая, о чём он мог ей писать, mademoiselle Ракитина поспешила уединиться, дабы прочесть послание. Разочарованию её было безмерно, когда, вскрыв конверт, она обнаружила в нём собственные письма, что писала к Андрею и ни строчки от него. Это был окончательный разрыв. Именно в то мгновение, когда Марья осознала, что Ефимовский отказался от неё и не станет более искать её расположения, ей стало по-настоящему страшно. Не стоило ей искушать судьбу, пытаясь потворствовать собственным желаниям.
Вволю нарыдавшись, она застыла в странном оцепенении, сидя у окна в полутёмной спальне и невидящим взглядом уставившись на улицу. Сама загнала себя в ловушку, из которой не было выхода. О чём думала, когда писала последнюю короткую записку? И что нынче? Написать ему? Нет. Как можно, когда сама, собственной рукой вывела слова, освобождающие его от любых обязательств? Не думала она, что Андрей воспользуется тем, но видимо ошиблась, полагая, что не достигнут ещё порог терпения. Всё кончено отныне.
Марья не интересовалась приглашениями и не донимала брата просьбами вывести её в свет. Минуло две седмицы её пребывания в Петербурге, на смену отчаянию и страху пришло странное спокойствие, полная отрешённость. Она словно бы и не жила теперь, дни протекали уныло и образно. Поначалу её меланхолия не вызвала беспокойства у Сержа, он полагал, что она стала следствием разлуки, на которую сестра добровольно обрекла себя, уехав из Полесья в Петербург, но время шло, а состояние её всё более усугублялось. На все расспросы она неизменно отвечала, что её ничего не беспокоит.
Столица шумно отпраздновала Новый год, в Зимнем состоялся ежегодный императорский бал, знаменовавший собой официальное открытие светского сезона в Петербурге, а Марья всё ещё маялась хандрой. Проснувшись ранним январским утром, она долго лежала в постели, дивясь тому, как светло в комнате, несмотря на ранний час. За окном мягкими пушистыми хлопьями падал снег. Понимая, что более не уснёт, она, поёживаясь, выбралась из тёплой постели и, обхватив себя руками за плечи, прошлась по комнате. Потянувшись за капотом, висевшим на спинке кресла, она выронила его из рук и наклонилась, дабы поднять. Голова её закружилась, ноги подкосились, липкая холодная испарина выступила на лбу, замутило. Стараясь совладать с подступившей дурнотой, Марья медленно опустилась в кресло и, дотянувшись до колокольчика на столе, раздражённо встряхнула им, потому как голос отказывался повиноваться ей.
В комнату заглянула заспанная Милка.
— Звали, барышня? — зевая осведомилась горничная.
— Нехорошо мне, — выдавила Марья. — Поди воды принеси.
Милка побледнела, испуганно во все глаза глядя на неё.
— Что стоишь столбом? — простонала девушка, подпирая рукой голову, что так и клонилась на грудь.
— Так… — осеклась Милка, умолкнув так и не договорив.
— Что? — с трудом подняла голову Марья.
— В тягости вы, барышня, — пробормотала девка, отводя глаза.
— Не может быть того! — ахнула Марья Филипповна и тотчас умолкла, пытаясь припомнить, когда в последний раз с ней случалось женское недомогание.
После той ночи в Веденском ни разу и не было. Девушка вздрогнула. Ледяная длань страха сжала сердце, замершее в груди.
— Воды принеси умыться, — осторожно поднялась она на ноги. — Ежели кому скажешь, отправлю обратно в деревню, на скотный двор, — пригрозила она горничной, взиравшей на неё с ужасом едва ли не большим, чем тот, что обуял её саму.
Первой мыслью было написать Андрею, и она даже взялась исполнить своё намерение, поднявшись после завтрака в свои покои. Просидев почти два часа к ряду над чистым листом бумаги и не написав ни строчки, Марья в отчаянии смяла ни в чём не повинный лист и со злостью швырнула его через всю комнату. Ей пришло в голову, что, может, и не стоит ничего писать, а надобно поехать в Веденское, дабы объясниться с Ефимовским при личной встрече, но чем больше она думала о том, тем более абсурдной казалась ей эта мысль. Что ежели Андрей не пожелает выслушать её? Драгоценное время, коего, видит Бог, у неё оставалось совсем немного, будет упущено, ведь вскоре положение её станет вполне очевидным. От неминуемого скандала её могло спасти только поспешное замужество.
Стараясь взять себя в руки, Марья стала перебирать в памяти своих поклонников, обдумывая, кого из них она смогла бы легко провести. Первым ей вспомнился князь Урусов, но Илья Сергеевич, наверняка, заподозрит неладное, коли она столь непредсказуемо сменит вдруг гнев на милость. Был ещё Шелехов, который в прошлом сезоне весьма настойчиво добивался её благосклонности. Жаль только, что нынешний сезон чета Анненковых проводила в деревне, а в отсутствие Ирины она не знала, каким образом напомнить Николаю о своём существовании.
Взгляд её рассеянно скользил по комнате пока не наткнулся на Милку, что сидя в углу в кресле, чинила ночную рубашку, на которой оторвалось кружево.
— Собирайся, — велела mademoiselle Ракитина, — гулять пойдём.
Стены роскошной спальни давили на Марью, захотелось выйти на улицу, вдохнуть полной грудью морозный январский воздух. Ей всегда хорошо думалось во время пеших прогулок, вот и ныне она решила прибегнуть к испытанному средству.
