Сладкая месть - Джеллис Роберта (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
Леди Пемброк жаждала удовольствий. По ее приглашению в Абергавенни прибыло несколько менестрелей, поэтому в замке были и танцы, и фокусы, и смешные представления. Жервез радовалась даже этим незатейливым развлечениям. Она не только не высмеивала варварские обычаи, но вела себя со всей выдержкой и даже попросила Ричарда позволить ей остаться, когда тот предложил безопасности ради снова отослать ее на запад. Поэтому Ричард, который и сам наслаждался улучшением своих отношений с супругой, понимал, что, возможно, у него никогда не появится другого шанса спасти свой брак, если он не уступит Жервез.
Он не думал, что его жене и невестке грозит реальная опасность, если те останутся. Вполне возможно, что его засада не обратится полной победой, на которую он надеялся, но Ричард не сомневался, что войска Джона Монмутского понесут столь существенный урон, что о нападении на Абергавенни не будет и речи.
Мари тоже стремилась остаться в Абергавенни. Хотя она чуть было не пришла в ярость, когда Уолтер столь внезапно покинул Билт, не сказав ни слова, ей было на что отвлечься, пока Ричард и все его люди оставались в замке. В известном смысле она была единственной оставшейся женщиной. Естественно, ни один мужчина не стал бы флиртовать с Жервез на глазах у ее мужа, Рианнон же, как заметила Мари, многие просто боялись. Когда Рианнон пела, и ее звонкий голосок наполнял зал, все лишь безмолвно слушали и наблюдали за ней. Но когда песни заканчивались, мужчины встряхивались, словно освободившись от колдовских чар, и лишь немногие осмеливались вступить с валлийкой в разговор.
Следовательно, Мари была объектом внимания для каждого мужчины, которому нравилось женское общество. Лесть и комплименты не позволили ей поддаться гневу, который она почувствовала, когда Уолтер покинул Билт. Не думала она и о своей ненависти к Сибель, которая, похоже, вырвала из ее рук желанный приз. Однако, когда в замке не осталось никого, кроме нескольких стариков, не имевших здоровья ни сражаться, ни проявлять интерес к ее прелестям, пустое время заполнилось именно гневом и ненавистью. В своих фантазиях она мучила и убивала Сибель с Уолтером, но эти фантазии были слишком бессодержательными, чтобы доставить желанное удовлетворение.
Однако Мари не могла избавиться от мысли насолить тем, кто, по ее мнению, оскорбил и ограбил ее. Теперь Мари признала, что Уолтера гораздо больше привлекали деньги и, власть, чем красота самой Мари, и поняла, что соблазн не заставит его отказаться от такой наследницы. Все же она надеялась, что ей удастся либо вызвать в Сибель такую ярость и отвращение, что та попросит отца расторгнуть устное соглашение, либо – ревность, которая обрушится на Уолтера потоком столь жестоким, что он сам начнет уклоняться от случайных обязательств.
По мнению Мари, ее план не удался лишь потому, что Уолтер отличался такой жадностью, что готов был есть отбросы, если бы в качестве соуса ему предложили достаточно богатства и власти, а Сибель просто напоминала ей собаку на сене, ибо не упустила бесполезного для нее мужчину лишь из страха, что он достанется другой. «Отвратительные люди», – думала Мари. Они оба заслужили того, чтобы лишиться всего, за что хватались с такой жадностью. Но если ничто не сможет вырвать приданое Сибель из рук Уолтера, а ее семью обратить в его врагов?
Как только вопрос встал таким образом, у Мари появился ответ. Если доказать, что Уолтер заключил брачный контракт обманным путем (например, последует веская претензия на предшествующий контракт), гордый лорд Джеффри, кузен короля, безусловно, расторгнет это соглашение. Мари долго переваривала эту идею, и чем больше думала о ней, тем больше она ей нравилась. Уолтера возненавидит не только весь клан Роузлинда, но и сам Ричард. В конце концов, она являлась невесткой Ричарда, и то, что Уолтер обещал жениться на ней, соблазнил ее, а затем заключил соглашение с его политическим врагом, предложившим более крупное приданое, оскорбило бы Ричарда.
Но тут выходила загвоздка. Если Уолтер обещал жениться на Мари, почему она не заявила об этом, как только Сибель начала распространять слухи о своей помолвке? Конечно, она могла сказать, что ей было стыдно, что не хотела причинять неприятности, но тогда ей придется объяснить, почему она заговорила об этом теперь. Весь следующий день она боролась с этой проблемой, не в силах найти ответ; в день, когда Уолтер и Сибель отправились в Абергавенни, она обнаружила, что у нее начались месячные. Поначалу кровь, запачкавшая сорочку и тунику, только рассердила ее. Она бы могла избавиться от этого бесполезного бремени, появись у нее возможность обзавестись ребенком. И мысль о ребенке разрешила ее проблему.
Естественно, если бы она была любовницей Уолтера и обнаружила бы теперь, что беременна, ей бы пришлось раскрыть их связь, несмотря на стыд и готовность пожертвовать собой ради своего любовника. К сожалению, она уже швырнула сорочку и тунику в корзину с грязным бельем, так что служанка будет знать, что она отнюдь не ждет ребенка.
Мари нахмурила брови. Служанка была мелочью по сравнению с тем, что Уолтер начнет отрицать все до последнего слова, но Ричард, безусловно, поверит ей. Женщина не стала бы признаваться в таком постыдном для нее положении, если бы ею не владело крайнее отчаяние. Но, возможно, Ричард не станет переживать. То, что с ней так несправедливо обошлись во Франции, оставило его совершенно равнодушным. Ричард вполне мог отказаться от претензий к Уолтеру ради ее защиты и в этом случае. Прикусив от досады губы, Мари направилась в покои Жервез. Если они обе поклянутся, Ричарду придется выслушать их.
Отъезд Ричарда ограничил выбор развлечений и для Жервез. Он забрал с собой не только людей, рассказывавших ей различные истории из жизни двора короля Генриха, но приказал покинуть замок и менестрелям. Он сделал это в надежде, что те распространят слухи, будто бы он отправился на север, чтобы присоединиться к принцу Ллевелину, а не потому, что хотел оставить свою жену в одиночестве и скуке, но Жервез не задумывалась об этом, а если бы и задумалась, то не сочла бы подобную причину достаточно убедительной, чтобы лишать ее удовольствия.
Таким образом, она снова воспылала ненавистью к своему мужу и с радостью ухватилась за предложение, которое обещало доставить ему неприятности. Тем не менее, Жервез не была полной дурой.
– Он переспал с тобой только раз, – сказала она. – Ты действительно беременна?
Мари помешкала с секунду. Ричард и не подумает допрашивать служанку, но Жервез, несомненно, не забудет об этом, и как бы Мари ни запугивала девушку, та скажет правду, поскольку она принадлежала Жервез, а не ей. И снова Мари вкусила горечь зависимого положения, еще сильнее возненавидев Уолтера и Сибель за то, что те не давали ей воспользоваться случаем обрести свободу.
– Нет, не беременна, но какая разница?
– Что же ты скажешь через три месяца, когда твой живот не начнет расти? – спросила Жервез.
– Не смеши меня! – воскликнула Мари. – Когда через месяц у меня снова начнется менструация, я закричу от боли и потеряю ребенка.
– В таком случае ты потеряешь и мужчину, если тебе вообще удастся заполучить его таким способом. – Жервез нахмурилась. Хотя они постоянно препирались друг с другом и Жервез не очень-то нравилось содержать Мари за счет собственного кошелька, она тем не менее любила сестру. – Ты уверена, что должна сделать это? – спросила она. – Он возненавидит тебя. И боюсь, что Ричард не станет заступаться, если сэр Уолтер выйдет из себя и побьет тебя. Возможно, он даже не позволит мне дать тебе убежище. Я боюсь...
– Я не надеюсь заполучить сэра Уолтера, – нетерпеливо перебила Мари. – Я найду другого мужчину. Сэр Филипп Бассетт не женат, и, по правде говоря, он нравится мне гораздо больше, пускай и не так богат, как сэр Уолтер.
– Тогда почему... – Жервез резко замолчала.
Она знала почему. Мари была убеждена, что Уолтер отрекся от нее ради богатого приданого, хотя эта самодовольная девица нравилась ему гораздо меньше. Но Жервез не разделяла мнения Мари; она смотрела на Уолтера и Сибель взглядом куда менее ослепленным предубеждениями, чем ее сестра. Жервез больше не думала, что Уолтер хочет жениться на Сибель из-за ее богатства, и он никому и ни за что бы не простил потерю желанной женщины.
