Обещай мне - Харрингтон (Гаррингтон) Кэтлин (бесплатные версии книг TXT) 📗
Он был в ярости. Филиппу все равно что публично отхлестали по щекам! А будущее, он это прекрасно знал, готовит ей новые сцены, вроде сегодняшней. Если даже в провинции нашлась Хестер Боуринг, то в Лондоне подобных особ будет больше. К возмущению примешивалось чувство вины: ведь скандалистка выместила на Филиппе обиду на него. И наконец, он чувствовал беспомощность. Если бы Филиппу оскорбил мужчина, все было бы просто – вызвать на дуэль, но против злых женских языков у него не было оружия.
– Я не нуждаюсь в вашей жалости, милорд, – пробормотала Филиппа, с трудом удерживаясь от слез.
– Я только хочу, чтобы ты поскорее пришла в себя.
– Я сама прекрасно справлюсь! – она вдруг вскинула голову и сверкнула глазами.
– Черт возьми, почему непременно нужно упрямиться? – повысил Корт голос. – Ты знаешь, что не справишься одна, никак не справишься, Филиппа. А ведешь себя, как капризный ребенок, которого никакие уговоры не заставят признать собственную вину.
Он стиснул зубы, зная, что может наговорить еще немало жестоких слов. Но почему она ведет себя так, словно права? Этого общество никогда ей не простит.
В глубине души Филиппа знала, что она должна быть благодарна Корту за поддержку. И она была бы рада вести себя разумно, но неделя бессонных ночей, нервное напряжение этого вечера совершенно опустошили ее. Страх потерять Кита навсегда – неотступный спутник последних дней – лишал ее способности рассуждать здраво. Внезапная выходка леди Боуринг явилась той последней каплей, которая переполнила чашу терпения.
Она видела только несправедливость и жестокость Корта, который упрекал, а не утешал. Разве ему мало того, что случилось в зале? А вдруг он только рад ее унижению? Ведь он первый обвинил ее в супружеской измене – и только из-за невинного объятия! Если бы не он, ничего плохого с ней не случилось бы. Филиппе казалось, что ее вот-вот подвергнут публичному избиению камнями.
Слезы навернулись на глаза, но она вонзила ногти в ладони и сдержалась.
– Нет, милорд, я отдаю себе отчет в том, что сама навлекла на себя теперешнюю участь, – произнесла она, с трудом шевеля пересохшими губами. – Но мне равно не нужны ваша помощь и ваши проповеди. Я сумела сломать свою жизнь – сумею и наладить ее без вашего участия. Прошу вас удалиться.
– Ах, так? Что ж, сражайся в одиночку, – прорычал Корт и отступил на пару шагов, заложив руки за спину. Он был очень сердит, и во взгляде, скользившем по лицу Филиппы, не было ни капли прежнего тепла. – Я только хочу знать, стоил ли того твой роман с Сэнд-херстом.
На этот раз она не смогла удержаться от слез. Ее ненависть к Корту была в этот момент так сильна, что она хотела одного – уязвить его как можно больнее.
– Я воспитана в приходском пансионе, милорд, но я никогда не была настолько наивна, чтобы не сознавать последствий, которыми чревато для замужней женщины бегство с любовником. – И знаете, что? Если бы вернуть прошлое, я снова сделала бы то, что сделала.
Она отвернулась и облокотилась на перила балкона, глядя на месяц сквозь пелену слез. За спиной она услышала постукивание трости: Корт возвращался в бальную залу. Небо было в звездах, но Филиппа не видела их, чувствуя только мучительную боль в груди. Возможно, это означало, что сердце ее разбито.Две недели спустя после бала в «Рокингемском аббатстве» Корт сидел в кабинете Уорбек-Кастла и с величайшим нетерпением ожидал Эмори Фрая, который должен был прибыть с минуты на минуту. Сыщик прислал депешу из Дувра, сообщая дату своего предполагаемого появления в Чиппингельме. Чем дальше, тем невыносимее становилось для Корта ожидание. Наконец он поднялся и прошел к окну. Все окна в кабинете были распахнуты настежь, из сада доносился густой аромат роз. Корт хмуро уставился на розовый куст, покрытый великолепными алыми цветками. Что за новости ожидают его? В депеше Фрая не было ни единого намека на результаты расследования.
Благодаря скандальной выходке Хестер Боуринг провинция снова бурлила сплетнями и пересудами. Были вытащены на свет Божий и оживленно обсуждались обстоятельства развода супругов Шелбурн, на чердаках раскапывались груды старых газет в поисках сведений на этот счет. Корт знал, что это пошатнет его положение, только-только начавшее упрочиваться. Пресса не была добра к нему в период слушания дела о разводе. Юная жена изображалась несчастной сироткой, голубкой, попавшей в когти ястреба. Немало говорилось о том, что нужно уж так напугать жену, уж так напугать, чтобы она решилась на побег с любовником!
И вот теперь все это снова жевалось и пережевывалось, обрастая новыми подробностями. Что в конечном счете заставило герцога Уорбека утверждать, что его жена виновна в измене, спрашивали некоторые. Филиппу и Сэндхерста не застали раздетыми, а ведь именно это признается судом как неоспоримый факт измены. Единственной уликой, предъявленной разъяренным супругом, было анонимное письмо. Однако многие, в том числе члены парламента, считали, что нелепо обвинять женщину только на основании грязной анонимки. Дело едва не было закрыто за недостаточностью улик. Палата лордов вообще отказалась осудить отсутствующую ответчицу, и хотя билль о разводе все же был проведен, в нем упоминалось только то, что было неопровержимым фактом: бегство леди Уорбек с другим мужчиной. Это давало основание подозревать ее в супружеской измене. Подозревать – но не утверждать, что она виновна. Ей даже была великодушно дарована возможность вступить в повторный брак.
Не менее живо обсуждалась компенсация, полученная Кортом за моральный ущерб. Маркиза Сэндхерста обязали выплатить оскорбленному супругу пятьдесят тысяч фунтов. Адвокат Сэндхерстов даже не оспорил невероятную цифру, и она была принята. В качестве ответного шага Уорбеку предписывалось вернуть полученное за женой приданое, что он с готовностью сделал, не видя никакой пользы для себя в обгорелых руинах Мур-Манора. Даже в период слушания дела аристократия была потрясена очевидной неравноценностью обмена, теперь же обсуждалось и то, что полученные в качестве компенсации деньги Корт выгодно вложил, и они уже принесли ему целое состояние, а в будущем должны еще больше обогатить его. Шесть лет назад он получил возможность обставить заново, и со всевозможной роскошью, свой лондонский дом, а фамильный замок Уорбек-Кастл обрел былое величие. Примерно в это же время его впервые начали называть Уорлоком – разумеется, не в лицо, а за глаза.
Корт рассеянно смотрел в окно, бессознательно сжимая набалдашник трости. До сих пор кое-кто из его знакомых втайне считал, что бегство Филиппы целиком лежит на его совести. Прошло уже шесть лет со дня свадьбы, но соседи-землевладельцы хорошо помнили его живую и милую невесту. Она произвела на них незабываемое и на редкость хорошее впечатление. К нему же всегда относились настороженно. Многих отталкивали его вспыльчивость, склонность к радостям не самым возвышенным и, наконец, цинизм.
Отвернувшись от окна, Корт прошел к шкафчику и налил себе стакан бренди. Со стаканом в руке он снова устроился за столом. Положив голову на высокую спинку кресла, он невидящим взглядом уставился на расписной потолок, перебирая в памяти события двух последних недель. Это были не самые удачные дни его жизни. Единственным лучом света в их унылом сумраке явилось сообщение, промелькнувшее в газете «Морнинг пост»: лорд и леди Броунлоу объявляли о расторжении помолвки своей дочери Клер с герцогом Уорбеком. Сия приятная новость ожидала его по возвращении из Кента.
Ежедневные визиты в Сэндхерст-Холл он не стал бы называть лучиками света – скорее, они были глотками свежего воздуха. Покончив с утренними делами, он ехал повидать сына. Был наконец куплен симпатичный пони, о котором молва трубила уже тогда, когда Корт только сговорился с владельцем о покупке. Кит теперь учился ездить на лошадке под присмотром опытного грума Сэндхерстов. Они дважды выбирались на рыбалку в сопровождении Fancuillo. Оба раза Филиппа наотрез отказалась составить им компанию.
