Талисман - Андерсон Кэтрин (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Много Лошадей заканчивал отделку лука, над изготовлением которого он работал, когда Охотник вошел в вигвам. Отложив оружие в сторону, он устремил взор своих глаз на старшего сына и поджал сморщенные губы.
— У тебя такой вид, словно ты ел сливовый пудинг Той, Которая Трясет и раскусил сливовую косточку.
Охотнику было не до шуток.
— Моя женщина довела меня. — Усевшись и скрестив ноги, он взял железную кочергу, лежавшую рядом с ним, и начал ворошить обугленное дерево и золу в нагревательном колодце своего отца. — Один на один без горизонта, вот чего она хочет! Вообрази ее ухаживающей за вигвамом, дубящей шкуры, шьющей, приготавливающей пишу, собирающей дрова — и все сама. А что, если она заболеет, пока меня не будет? Кто будет ухаживать за ней? С кем будет она проводить время? Если она будет придерживаться своих взглядов, то во время моих длительных отсутствий она не сможет даже обратиться к Воину в поисках утешения и развлечений.
— А ты хотел бы, чтобы она это сделала? Охотник с силой ударил кочергой по золе, подняв серое облако, от которого Много Лошадей закашлялся. Истина заключалась в том, что он не мог выносить мысли о Лоретте рядом с другим мужчиной.
— В настоящий момент я готов отдать ее любому мужчине, который окажется настолько глупым, чтобы взять ее.
Много Лошадей хранил молчание.
— Все мои дети будут… — Охотник закатил глаза. — Ты можешь представить меня, окруженного Белыми Глазами?
— Ах, вот в чем дело. Она Белые Глаза. — Много Лошадей кивнул и, поддразнивая, сказал: — Я не ругаю тебя за это. Ни один мужчина не может гордиться сыном с белой кровью. Он будет слабым и трусливым, позором для каждого, кто заявит на него родительские права.
Охотник застыл, глядя на своего отца. Белая кровь в его собственных венах была незатрагиваемой истиной в отношениях между ним и его отцом. Никогда раньше Много Лошадей не касался этого вопроса.
Много Лошадей чихнул и стал вытирать золу со своего носа.
— Конечно, существуют редкие исключения. Я предполагаю, что мужчина может вырастить ребенка со смешанной кровью и научить его быть одним из подлинных представителей Народа. Однако это потребует больших усилий.
Жесткость исчезла из плеч Охотника.
— Я испытывал твое терпение, мой отец? Много Лошадей подумал с минуту над вопросом.
— Мне всегда не хватало терпения с того момента, когда ты поранил мне бедро твоими первыми луком и стрелой. Было бы не так плохо, если бы я не стоял позади тебя.
Охотник негромко засмеялся.
— Ты и не стоял, когда я выпустил стрелу. Если я не ошибаюсь, я обернулся, чтобы задать тебе вопрос.
— На который я так и не ответил. Я всегда благодарил Богов за то, что ты доставал только до колена. Если бы ты был немного выше, твои братья и сестра никогда бы не родились. — Он снова чихнул, затем улыбнулся. — Кстати, Воин был еще опаснее с его первой винтовкой. Помнишь, когда он случайно прострелил мой вигвам и продырявил горшок твоей матери? Она варила кролика. Вода залила огонь, и было так много дыма, что я чуть не задохнулся, выводя всех наружу в безопасность.
Охотник запрокинул голову и расхохотался.
— Я помню, как ты вытащил этого кролика из горшка и говорил Воину, что это был отличный выстрел прямо в сердце. За исключением того обстоятельства, что он был выпотрошен. И не начнет ли он практиковаться по живым мишеням с этого времени?
— Говоря о косточках в сливовых пудингах, помнишь ли ты первую попытку твоей сестры? Твой дедушка сломал свой единственный оставшийся зуб, пытаясь съесть его.
— И проглотил зуб, косточку и все, чтобы не смущать ее перед Серой Лошадью, которая пришла проверять, как она справляется. — Охотник положил руку на живот, заболевший от смеха, и вздохнул. — Хорошо, что я пришел, мой отец. У тебя дар. У меня стало легче на сердце.
Много Лошадей провел языком по неровным зубам, задумчиво кивая.
— Я горжусь всеми моими детьми, — хрипло сказал он. — Тобой больше всех. Странная вещь, мой сын, но когда мужчина берет в руки ребенка и заявляет, что это его сын, это становится правдой в глубине его сердца. Кровь, текущая в его венах, ничего не значит, так же, как и цвет его глаз. Когда ты сделал свой первый шаг, ты шел к моей вытянутой руке. Это было самое главное. Белые Глаза или команч, ты был моим сыном. Я убил бы любого, кто сказал бы, что это не так.
Слезы жгли глаза Охотника.
— Что говоришь ты, мой отец?
— Я говорю, что ты должен идти по дороге своего сердца. Ты пришел сюда сердитый, потому что твоя желтоволосая рассердилась, да? Если ты любишь ее, то же самое будет, когда она печальная, когда она счастлива. Стоял ли ты когда-либо в месте, где ручей вливается в реку? Двое сливаются в одно. Они вместе смеются над камнями, вместе извиваются по дну глубоких каньонов, вместе срываются с огромной высоты ревущих водопадов. То же самое происходит между мужчиной и женщиной, когда они любят друг друга. Это не всегда бывает приятно, но когда это случается, мужчина ничего не может изменить. Женщины подобны рекам, они могут быть тихими и спокойными в одну минуту, и заставить мужчину чувствовать себя плывущим в бешено несущемся потоке пенящейся воды в следующую.
Охотник наклонился, размахивая кочергой перед носом отца.
— Я не понимаю ее. Я обращаюсь с ней по-доброму, тем не менее, она все еще трясется от страха при мысли о том, чтобы слиться со мной воедино. Я пытаюсь сделать ее счастливой, а она вместо этого впадает в гнев.
Много Лошадей приподнял бровь.
— Страх не похож на слой пыли на листьях дерева, который смывает легкий дождь. Дай ей время. Стань сначала ее хорошим другом — потом станешь любовником. Что же касается того, чтобы сделать женщину счастливой, то иногда это удается, а порой нет. Так уж устроена жизнь.
Охотник глубоко вдохнул и устало выдохнул.
— Дело не в том, что я хочу взять другую женщину в жены. Просто…
— Что ты упрям?
Охотник подавил сердитый смешок.
— Немного, да.
Много Лошадей пожал плечами.
— Несколько жен неплохо для мужчины. Но я рад, что только одна женщина вошла в мой вигвам. Можешь ли ты представить, как трудно справляться с тремя или четырьмя женами?
— Моей матери было достаточно для тебя, но она особая женщина.
Много Лошадей улыбнулся.
— Она ревнивая женщина. А я не глупец. Я не хотел жить в осином гнезде всю жизнь. — Он пожал плечами. — Я люблю покой. Меньше острых языков, чтобы «пилить» меня. Меньше ртов, которые надо прокормить. И только одна женщина, которую надо попытаться понять. Я привел ей рабов, чтобы помогать в работе.
— Моя желтоволосая не признает рабства.
— Но она также не признает многих жен. Дай ей выбрать — рабы или жены. Посмотришь, что она выберет. — Много Лошадей помахал рукой перед лицом, чтобы разогнать пепел, летавший в воздухе. — Ты также должен помнить, что желтоволосая может принести тебе гораздо больше детей, чем женщина из племени команчей. Будь осторожен, иначе у тебя будет больше детей, чем ты сможешь прокормить. Я никогда не встречал белой женщины, которая мало рожает.
Улыбка появилась на лице Охотника.
— Ты скажешь ей об этом, да? До сих пор она не проявляет должного энтузиазма.
— Она привыкнет. Дай ей время. Будь терпелив. Награда будет достойна терпения.
Охотник отбросил в сторону кочергу и встал.
— Я хорошо обдумаю твои слова.
— Ты говоришь, как мужчина, глаза которого смотрят в двух разных направлениях. Какая девушка в деревне привлекает тебя?
— Таких нет.
— Хм. Упрям именно так, как я подозревал. Я надеялся, что с возрастом это пройдет у тебя. Но, похоже, это на всю жизнь.
— У меня самая сильная рука в моем кругу. Ее капризы не изменят меня. Если это упрямство, то я достаточно упрям.
Много Лошадей закатил глаза.
— Ты считаешь, что моя рука не сильнейшая?
— Я считаю, что ты должен драться с мужчинами на поле боя, сынок, где у тебя есть шансы на победу. Вот что я считаю. Но разве ты когда-нибудь прислушивался к моему мнению? — Он взялся за лук, который так искусно отделывал. — Я думаю, ты получишь жизненные уроки своим путем.
