Сестры-соперницы - Карр Филиппа (читать хорошую книгу txt) 📗
— Есть вещи, которые способна понять и старая дева, — возразила я.
— Тебе не угрожает стать старой девой. Вот тогда ты все и узнаешь сама.
— Дело в том, — не унималась я, — что ты мечтаешь иметь детей, ты готова терпеть неудобства, связанные с беременностью, но при этом хотела бы обойтись без начальной, необходимой стадии.
Покраснев, Анжелет призналась:
— Д-да. Мне бы хотелось, чтобы это происходило каким-нибудь другим образом.
Этого мне было вполне достаточно.
Анжелет продолжала ночевать в Синей комнате, объясняя это тем, что хочет быть поближе ко мне, как в старые добрые времена.
— Знаешь, если держать двери раскрытыми, то мы сможем говорить друг с другом, — сказала она с тоской.
Это было оправданием, позволявшим ей избежать пребывания в постели под пологом на четырех столбиках в их общей спальне, о существовании которой она предпочитала забыть, находясь в милой Синей комнате.
Там мы и вели нашу пустую жизнь, ставшую такой только потому, что здесь не было Ричарда, и время от времени говорили о нем, гадая, как идут у него дела.
— Нынче так много беспорядков, — вздыхала Анжелет, тайно надеясь на то, что беспорядки будут не слишком серьезными, но все же смогут на некоторое время задержать Ричарда подальше от Фламстеда.
— Будем надеяться на то, что все вскоре уладится, — искренне утешала я ее, мечтая о том, чтобы это действительно случилось и он поскорее вернулся к нам.
Несколько раз мы посещали Лонгриджей, где нас принимали очень тепло. Люк немедленно заводил со мной разговор. Его интересовала моя точка зрения по самым разным вопросам, и я была вынуждена признать, что эти беседы доставляли удовольствие и мне. До некоторой степени они удовлетворяли мою жажду общения с Ричардом. Я была уверена в том, что Люк влюбился в меня и что сам он несколько смущен своими чувствами ко мне. Я и не думала облегчать его положение. Я старалась опровергнуть все его теории и доказать ему, что он, так же, как и все остальные, должен пользоваться радостями, которые предоставляет нам жизнь.
Бывали дни, когда с утра непрерывно лил дождь, и тогда дом казался унылым. Наступил Хэллоуин, и в этот день мы вспомнили о Карлотте, задумавшись над тем, как она сейчас поживает. Я вспомнила, как ненавидела ее, как мечтала ее убить, точнее, чтобы кто-то ее убил, и о том, как в последний момент решила ее спасти. Этот случай дал мне возможность убедиться в том, что я, считавшая, что хорошо разбираюсь в людях, не разобралась даже в самой себе.
Мне очень хорошо запомнился последний день октября. Я с утра чувствовала беспокойство — может быть потому, что в воздухе висела густая мгла, так что даже мне было явно, что отправляться сейчас на верховую прогулку просто глупо.
В середине дня я зашла в супружескую спальню, взглянула на постель и, повинуясь какому-то капризу, улеглась на нее, предварительно задернув полог. Я лежала, думая о ночи, проведенной мною здесь, вновь и вновь переживая каждую ее минуту, припоминая, что сказал он и что ответила я. Говорили мы мало. Слова нам были не нужны, а мне к тому же надо было помнить о том, что я — это не я, а моя сестра.
И вдруг я услышала за пологом шум. Тихо стукнула дверь, послышались легкие шаги. Кто-то вошел в комнату.
Первой мыслью, мелькнувшей у меня в голове, было: он вернулся!
Он увидит меня, лежащую в этой кровати, и сразу поймет, что его подозрения… подозрения-то у него, конечно, были…
Выхода у меня не было. Если кто-то находится в этой комнате и если этот кто-то одернет полог…
Я слышала, как колотится мое сердце, лежала и ждала… а потом полог откинулся, и на меня уставилась Анжелет.
— Берсаба! Что ты здесь делаешь? Я приподнялась на локте.
— Знаешь, мне просто захотелось попробовать, что это такое… спать в этой кровати.
— Зачем?
— Ты же спишь здесь иногда, верно?
— Конечно.
— Ну так я решила попробовать, вот и все.
— Я услышала, что здесь кто-то есть, — сказала она. — Вначале я подумала…
— Что вернулся Ричард?
— Да…
— И сейчас у тебя камень упал с сердца.
— Берсаба, как тебе не стыдно!
— Но ведь это правда, а?
И я рассмеялась, ощутив себя сторонним наблюдателем этой сцены. Ситуация была типичной для нас, Меня поймали в щекотливом положении, а я тут же подставила на свое место сестру.
— Я знаю, ты решила, что мне не нравится… — она слабо махнула рукой, — все это… Я ведь понимаю, что в браке это необходимо и следует с этим смириться.
Я встала с постели.
— Ну ладно, теперь я знаю, что это такое — спать здесь. Выше голову, Анжелет! В Синей комнате очень мило… и спокойно, и к тому же я сплю в соседней комнате.
Анжелет повернулась и обняла меня.
— Я так рада тому, что ты здесь, Берсаба.
— Я тоже, — ответила я.
Из комнаты мы вышли рука об руку.
Этот инцидент помог мне несколько успокоить свою совесть. Все, что я сделала, так это спасла Анжелет от того, чего она боялась, и доставила радость себе и Ричарду. Я пренебрегла условностями, согрешила сама и заставила согрешить Ричарда… пусть так; но это никому не принесло вреда.
И все равно на душе у меня было нелегко. Я хорошо понимала, что наделала, и было бесполезно советовать другим смотреть в лицо фактам, если я сама на это не решилась.
В тот вечер, пожелав сестре спокойной ночи, я улеглась в кровать, заранее зная, что не смогу уснуть. Я все еще переживала момент, когда Анжелет обнаружила меня на своем супружеском ложе. С этого мои мысли перескочили на Карлотту и на то, как я пыталась восстановить против нее толпу… Несомненно, я была грешницей. Я опять попробовала представить, что сказал бы Люк Лонгридж, если бы я исповедовалась перед ним во всех своих грехах. Конечно, он стал бы презирать меня и, скорее всего, запретил бы мне переступать порог своего дома, чтобы я не оказывала пагубного влияния на его сестру. Наверное, мне было бы приятно ввести его в соблазн, чтобы доказать, что никто не является столь безгрешным, каким он сам себя считает, и что тот, кто с гордостью носит одежды праведника, может совершить то, чего сам устыдится.
Не знаю, почему я так много думала о Люке Лонгридже. На свете существовал единственный мужчина, действительно интересовавший меня. Я так ждала встречи с ним; мне хотелось заставить его признаться в том, что он знал, кто именно пришел к нему в комнату в ту ночь; мне хотелось, чтобы мы вместе с ним обдумывали свои планы, как я это делала когда-то с Бастианом. Мне хотелось, чтобы он беспокойно вопрошал:» Ну когда, когда и где?», как некогда вопрошал Бастиан.
И тем не менее я частенько думала о Люке Лонгридже.
Вот так, лежа без сна, я услышала какой-то странный шум.
« Это доски рассыхаются, — сказала я себе, — и ничего больше «.
Неожиданно раздался самый настоящий грохот, словно по полу покатился огромный котел. Мне показалось, что шум доносился со стороны кухни. Я вскочила с постели и набросила на себя халат.
Подойдя к лестнице, я прислушалась. Похоже, это были звуки какой-то возни… Кто-то был на кухне. Несомненно, там что-то происходило.
Из своей комнаты выглянула Анжелет. Увидев меня, она облегченно вздохнула.
— Что это, Берсаба? Я слышала шум…
— Внизу что-то происходит, — ответила я. — Давай сходим, посмотрим. Я крикнула:
— Кто там? В чем дело?
Появилась миссис Черри. Вид у нее был чрезвычайно расстроенный.
— Ой, госпожа, ничего страшного не случилось. Просто кастрюлю не на место поставили. Я сказала:
— Мне показалось, что по полу прокатился котел.
— Все эти шутки могут наделать много шума. Она стояла посреди лестничного пролета и смотрела на нас, так что складывалось впечатление, будто она преграждает нам путь.
— Теперь-то все в порядке, — сказала она, обращаясь в основном к Анжелет. — Черри ставит все на место. Эти мужчины… вы же понимаете… делают все лишь бы как… а потом такое творится…
Пришел сам Черри. Лицо у него было бледное, и он, как мне показалось, избегал смотреть на нас.
