Безрассудный - Ибрагимов Назир Х. (лучшие бесплатные книги txt) 📗
– Нет, – сказал он, чтобы успокоить ее. – Я никогда не брал женщину вопреки ее желанию.
– Тогда, – неуверенно спросила она, – тогда почему вы оказались в тюрьме?
– По политическим причинам. Это выражение можете перевести так: кто-то надеялся получить выгоду от моего заключения.
– Я не понимаю.
– И вы – жена дипломата? – поддел ее Рейн, но она вновь обратила к нему вызывающий смущение взгляд, и он ответил легким вздохом, удивленный и встревоженный ее неопытностью.
– Что вы сделали?
– Что я сделал? – пробормотал он. – Меня посадили в тюрьму, потому что можно было посадить, и меня держали там потому, что какой-то французский бюрократ вообразил, будто когда-нибудь кто-нибудь сможет заплатить за меня выкуп. – Он наклонился к ней и был вознагражден слабым, пьянящим ароматом, исходящим от нее. – Могу вас заверить, что ни у кого, кроме вас, никогда не нашлось бы причины, чтобы освободить меня. Благодарю вас.
Рейн снова улыбнулся, внезапно осознав, что, в самом деле, если бы не эта женщина, он не сидел бы сейчас в теплой карете, чистый и тепло одетый, ошеломленный своей неожиданной свободой и опасающийся ее потерять.
Но вместо того чтобы ободрить, его улыбка, кажется, еще больше ее встревожила. Уголки ее губ грустно опустились, и она принялась заламывать пальцы рук.
– Вам очень не нравилось сидеть взаперти?..
На этот раз Рейн рассмеялся, все еще удивляясь ее наивности. Теперь понятно, почему Жак так беспокоится о ней. Ведь на белом свете столько мужчин, готовых воспользоваться такой кроткой невинностью.
– Да, мадам. Мне это очень не нравилось. Особенно это кажется ужасным сейчас.
– Почему? – Она подалась вперед, любопытство заставило ее на мгновение забыть о страхе. Свет, струящийся через окна кареты, падал на ее волосы, окрашивая их чудным сиянием. «Ей действительно небезопасно путешествовать без провожатого» – мелькнула у него мысль.
– Потому что в тюрьме я начал забывать, что такое свобода, – сказал Рейн, – а теперь вспомнил, и контраст… очень велик.
Поскольку свет падал на нее со спины, невозможно было прочесть на ее лице никакого выражения.
– Почему ваша семья не…
– Теперь моя очередь, – перебил Рейн свою спутницу.
Эш погиб, Фиа, вероятно, к этому времени выбрала себе самого богатого ухажера, а думать о Карре ему не хотелось. Отец его не интересовал, он даже не испытывал желания увидеть его. Хотя предполагал, что это может быть неизбежным, когда он доберется до Уонтонз-Блаш.
Уонтонз-Блаш.
Снова будущее предоставляло ему выбор, варианты и перспективы, выходящие за рамки примитивного желания не быть убитым в следующей тюремной разборке. Эти мысли нахлынули на Рейна с опьяняющей силой.
– Месье?..
Он замигал, как человек, вышедший на солнце после слишком долгого пребывания в темноте, на него навалилось ошеломляющее понимание того, сколь многим он обязан этой молодой женщине. Даже если, как он подозревал, она не полностью посвятила его в свои планы, по крайней мере сегодня у него появилась возможность, о которой вчера еще нельзя было и мечтать.
– Я перед вами в долгу, – сказал он.
– Прошу вас, месье. Вы ничего мне не должны. Вы мне помогаете. – Она склонила голову, рассматривая свои руки в перчатках. Длинная прядка упала на ее плечо. Она выглядела свежей, нежной, от нее веяло юностью, которой никогда не было у него самого. – Это я перед вами в долгу, – пробормотала она.
У него не хватило бы наглости просить небеса о подобном подарке. Но она это произнесла, а он никогда не упускал подвернувшейся возможности.
– Так, значит, мы с вами в долгу друг перед другом, а, маленькая путешественница? – Он помолчал. – Можно мне потрогать ваши волосы?
Рейн вовсе не собирался этого говорить, может быть, поэтому в собственном голосе он услышал неуверенность, желание, сдерживаемое лишь жалкими остатками гордости. «Чокнутый зануда, – выругал он себя, – болтливый глупец. Как это изысканно, как изящно: «Можно мне потрогать ваши волосы…»
И все же он ждал ответа. И заметил, что она слегка кивнула, дала едва заметное согласие. Он медленно протянул руку, стараясь не испугать ее, словно она была горным олененком, впервые встретившимся с человеком. Она сидела все так же неподвижно, так же настороженно. Его руки коснулись блестящих волос. Шелк. Холодный шелк. Рейн вздохнул.
– Сколько вам лет, месье? – услышал он ее удивленный вопрос.
– Двадцать с небольшим, мадам.
– Вы так молоды? Господи… – выдохнула она. – Сколько лет вы пробыли в тюрьме?
– Какая разница…
– Сколько? – настаивала она.
– Четыре года.
– Вы были таким юным…
Он едва вникал в смысл ее слов, и прозвучавший в них ужас смутил его. Рейн отвел взгляд, но тут же снова посмотрел на нее, потому что много лет его глаза не наслаждались видом такой женщины.
– Это несправедливо, – прошептала девушка. – Это неправильно.
Снова ее наивность пробудила давно дремлющего в нем дьявола, ту часть его существа, которую все еще могли позабавить такие вещи, как девичья невинность.
– Правильно, детка? А какое отношение имеет «правильно» к моей судьбе… или к вашей?
Он все еще держал ее волосы в своих руках. Медленно он начал наматывать их на кулак. Глаза их встретились, и в ее взгляде уже не было прежнего напряжения. Губы обещали сладострастие, и Рейн наклонил голову… Ее легкое, пахнущее гвоздикой дыхание коснулось его…
Вдруг маленький люк на крыше кареты распахнулся, и Жак заглянул к ним.
– Вот он!
Девушка отпрянула назад, морщась от боли: ее волосы все еще были во власти Рейна. Он быстро опустил руку.
Черт бы побрал этого Жака!
– Не забудь, говори только по-английски, – прошипел Жак, как будто ничего не заметив. – Подожди, пока он не подойдет совсем близко. Он не хочет привлекать к себе внимание, и, смею сказать, его французский язык просто чудовищен. – С этими словами он захлопнул люк.
Воцарилось неловкое молчание. Рейн посмотрел на девушку. Смутный свет как будто стер все краски с ее лица.
– Поцелуй на счастье, детка?
Глаза ее сделались круглыми от удивления.
– Нет, месье! Я только недавно стала…
– …а я только недавно получил свободу.
Не давая ей опомниться, он прижался губами к ее порозовевшей щечке. Еще мгновение, и их губы встретились…
– Иди же, – крикнул сверху Жак.
Рейн склонил перед дамой голову в учтивом поклоне и потянулся открывать дверцу кареты.
– Мадам, теперь вы передо мной не в долгу. – Он спрыгнул с подножки и, не оглядываясь, пошел к «Червонному королю».
Мужчина довольно высокого роста стоял у входа в здание. Он явно ждал кого-то. Это было видно по напряженному взгляду и нетерпеливым движениям, которыми он поправлял полы просторного плаща, защищаясь от пронизывающего ветра.
Рейн замедлил шаг и огляделся. Трое мужчин на углу того же здания грели руки, сгрудившись у небольшой жаровни. В конце улицы стояло закрытое ландо, запряженное плохо подобранной парой лошадей. Кучеру, сидящему на козлах, было явно ни до кого на таком ветру.
Вход в здание освещал один-единственный фонарь, и Рейн заметил, что высокий незнакомец шагнул в освещенное этим фонарем место.
– Ламбетт? – крикнул он.
– Да, – ответил Рейн и остановился.
Жак предупредил, чтобы он вел себя тихо, но контрабандист громко позвал его и тем самым сбил с толку.
Один из греющихся у жаровни мужчин поднял голову. Дверца стоящего на дороге экипажа открылась. Высокий человек, с явным удовольствием кивнув, быстро пошел навстречу Рейну. Его бледное лицо…
Бледное.
Ни у одного моряка не может быть такого бледного лица. Его подставили.
Вдруг Рейн услышал позади себя истошный женский крик:
– Это ловушка! Бегите!
Совет был излишним. Он уже и так бежал.
Девушка смотрела, как высокий незнакомец быстрым шагом прошел мимо солдат, выскакивающих из кареты, и исчез в ночи. Сидящий наверху кареты Жак, также известный под именем Джейми Крейг, а в последнее время под кличкой Зверь, затейливо выругался, хлестнул лошадей и направил карету в доки.