Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы - Гэблдон Диана (читать книги онлайн полные версии .TXT) 📗
От лимонада мои губы стали ужасно липкими, и мне пришлось облизать их, прежде чем ответить.
— Нет, — сказала я. — Поначалу нет. Он решил, что я сошла с ума, даже повел меня к психиатру.
Я издала смешок, хотя это воспоминание вызвало такую волну ярости, что у меня непроизвольно сжались кулаки.
— А потом? — Роджер повернул ко мне бледное лицо, на котором выделялись сверкающие от любопытства глаза. — Что он подумал?
Я глубоко вздохнула и закрыла глаза.
— Не знаю.
В крохотной клинике в Инвернессе витали ставшие для меня совсем чужими запахи карболки и крахмала.
Я не могла думать и старалась не чувствовать. Возвращение оказалось куда более пугающим, чем мое путешествие в прошлое, ибо там меня оберегал защитный слой сомнений и неверия в то, что происходит вкупе с надеждой на спасение. Теперь я слишком хорошо знала, где нахожусь и что спасения нет. Джейми мертв.
Врачи и сиделки старались говорить со мной по–дружески, кормили и поили, но во мне не было места ни для чего, кроме печали и ужаса. Когда у меня спросили имя, я назвала его, но больше ничего говорить не стала.
Лежа в чистой белой постели, я сцепила пальцы на своем уязвимом животе и закрыла глаза, желая видеть лишь дождливую вересковую пустошь и лицо Джейми, то, что успело запечатлеться в памяти перед вступлением в круг камней. Было понятно, что новое окружение, если смотреть на него слишком часто и долго, неизбежно заставит эти образы потускнеть и заменит их знаками обыденности, лицами сиделок или вазой с цветами возле моей кровати. Я украдкой прижала один большой палец к основанию другого и с отстраненным облегчением ощутила шрам от крохотного пореза в форме буквы «J». Джейми оставил этот знак по моей просьбе — его последнее прикосновение к моей плоти.
Не знаю, сколько времени длилось это состояние. Порой я проваливалась в сон и возвращалась к последним дням якобитского восстания. Снова видела мертвеца в лесу, Дугала Маккензи, умиравшего на полу Куллоден–хауса, и оборванных горцев, вповалку спавших в грязных траншеях перед той бойней.
Пробуждение, как правило резкое, с испуганным криком или жалобным стоном, возвращало меня к запаху антисептиков и успокаивающим речам персонала, казавшимся невнятными после гэльских боевых кличей. А потом сон снова брал свое, и я проваливалась в него, крепко зажав свою боль в ладонях.
Открыв глаза, я увидела Фрэнка. Он стоял у двери, приглаживая рукой свои темные волосы. Вид у бедняги был нерешительный, но уж этому удивляться не приходилось.
Я снова откинулась на подушки, не глядя на него и не проронив ни слова. Он походил на своих предков, Джека и Алекса Рэндоллов: те же аристократически тонкие, четкие черты и красиво вылепленная голова под рассыпающимися прямыми темными волосами. Правда, помимо небольшого различия в чертах в его облике проступали и внутренние отличия: не было и признаков страха или беспощадности, не было одухотворенности Алекса и высокомерия Джека. Его худощавое, небритое, с кругами под глазами лицо было умным, добрым и слегка усталым. Мне никто этого не говорил, но я знала: чтобы попасть сюда, он гнал машину всю ночь.
— Клэр?
Он подошел к кровати и заговорил нерешительно, как будто не уверенный в том, что я действительно Клэр.
Я и сама–то не была в этом уверена, но кивнула и откликнулась:
— Привет, Фрэнк.
Мой голос — видимо, я отвыкла говорить — прозвучал хрипловато и надсадно.
Он взял меня за руку, и я не отстранилась.
— Ты… в порядке? — спросил он, помолчав.
Глядя на меня, Фрэнк слегка хмурился.
— Я беременна.
В моем дезорганизованном сознании этот момент представлялся очень важным. Я не думала о том, что скажу Фрэнку, если когда–нибудь встречу его снова, но как только увидела его стоящим в дверях, мысли мои прояснились. Я скажу ему, что беременна, он уйдет, и я останусь одна с образом Джейми, запечатленным в памяти, и жгучим прикосновением, оставшимся на моей руке.
Его лицо слегка напряглось, но он не выпустил мою руку.
— Я знаю. Мне сказали. — Он глубоко вздохнул. — Клэр, ты можешь рассказать мне, что с тобой случилось?
На какой–то момент я ощутила полную пустоту, но потом пожала плечами.
— Наверное, — ответила я устало, собираясь с мыслями.
Говорить об этом не хотелось, но по отношению к этому человеку у меня имелся определенный долг. Как–никак я была его женой.
— Все сводится к тому, что я полюбила другого мужчину и вышла за него замуж. Прости, — торопливо добавила я, увидев, как это признание потрясло его. — Так уж получилось. Ничего не могла с собой поделать.
Этого Фрэнк не ожидал. Он открыл рот, закрыл его и стиснул мою руку так крепко, что я поморщилась и выдернула ее из его хватки.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил он резко. — Где ты была, Клэр?
Неожиданно он встал и навис над кроватью.
— Ты помнишь, что, когда я видела тебя в последний раз, я собиралась к каменному кругу на Крэг–на–Дун?
— Да.
На его лице появилось смешанное выражение гнева и неверия. В общем… — Я облизала пересохшие губы. — Дело в том, что я прошла через расколотый камень в этом кругу и оказалась в тысяча семьсот сорок третьем году.
— Не шути, Клэр!
— Ты думаешь, что я придуриваюсь?
Эта мысль показалась мне настолько нелепой, что я не смогла удержаться от смеха, хотя, если вдуматься, что тут было смешного?
— Прекрати!
Я перестала смеяться. Как по волшебству, на пороге появились две сестры. Должно быть, они поджидали в коридоре неподалеку. Фрэнк наклонился и снова схватил меня за руку.
— Послушай меня, — процедил он сквозь зубы. — Ты расскажешь мне, где ты была и чем занималась!
— Я и рассказываю! Отпусти!
Я села на кровати и выдернула руку.
— Ясно же сказано: я прошла сквозь камень и оказалась заброшенной на два века назад. Где, между прочим, встретила твоего поганого предка, Джека Рэндолла!
Фрэнк, совершенно сбитый с толку, моргнул.
— Что?
— Черного Джека Рэндолла. Ох, каким же грязным, поганым извращенцем он был!
У Фрэнка отвисла челюсть, да и у сиделок тоже. Я услышала торопливые шаги, приближавшиеся по коридору, и голоса.
— Мне пришлось выйти замуж за Джейми Фрэзера, чтобы отделаться от Джека Рэндолла. А потом, не обессудь, Фрэнк, но тут уж ничего нельзя было поделать, я полюбила его и осталась бы с ним, если бы могла, но он отправил меня обратно из–за Куллодена и из–за ребенка и…
Я осеклась, когда человек в халате врача протиснулся между сестрами в палату.
— Фрэнк, — сказала я устало, — прости, я не хотела этого и поначалу всячески пыталась вернуться. Правда. Но не могла. А теперь слишком поздно.
Невольно подступившие слезы полились по моим щекам. Плакала я в основном из–за Джейми, из–за себя и ребенка, которого носила, но немного и из–за Фрэнка. Я шмыгнула носом, чтобы остановиться, и рывком выпрямилась в постели.
— Послушай, — сказала я, — я знаю, что ты не захочешь больше иметь дело со мной, и я совершенно не виню тебя за это. Ты просто… просто уйди, ладно?
Фрэнк переменился в лице. Он больше не сердился, но выглядел расстроенным и слегка озадаченным. Он сел у кровати, не обращая внимания на доктора, который собирался пощупать мой пульс.
— Я никуда не уйду, — мягко сказал он и снова взял меня за руку, хотя я и не желала, чтобы он это делал. — Этот Джейми… Кто он?
Я прерывисто вздохнула. Доктор взял мою другую руку, все еще пытаясь прощупать пульс, и меня охватило паническое чувство, как будто эти двое удерживали меня в плену. С большим трудом я переборола это ощущение и заставила себя говорить спокойно.
— Джеймс Александр Малкольм Маккензи, — сказала я, проговаривая слова с расстановкой, так, как произносил их Джейми в день нашей свадьбы, когда впервые сообщил мне свое полное имя.
Это воспоминание вызвало новый поток слез, и я, поскольку меня держали за руки, утерла их плечом.
— Он был горцем. Его у–убили при Куллодене.
