Великолепный - Барнет Джилл (серия книг .txt) 📗
«Ну и характер у этой тетки! Прямо как у королевы», – подумал Меррик, смерив взглядом невысокую женщину. Этого взгляда избегали самые храбрые рыцари, перед его волей склонялись враги, но эта дама смотрела на него, как будто он был полнейшим ничтожеством.
Очень медленно, раздельно и тихо он спросил:
– Так где же она теперь находится?
– А вы не будете ее колотить, милорд?
– В жизни не поднял руку на женщину! – возмутился Меррик, но потом, обдумав свои слова, добавил: – Бывают, однако, такие обстоятельства, когда я был бы рад нарушить это свое правило.
Роджер едва сдержался, чтобы не расхохотаться во весь голос, и хлопнул себя ладонью по лбу.
Аббатиса бросила на Меррика гневный взгляд.
– Со всем присущим мне смирением должна вам напомнить, милорд, что я, прежде всего невеста божья. Кроме того, мне, как аббатисе, подвластны и сам монастырь, и его угодья, а это означает, что я обладаю у людей в здешних краях кое-каким авторитетом.
– Я же вам сказал, что не имею такого обыкновения – бить женщин. Так что и леди Клио, и вы можете быть спокойны. – Меррик снова уперся руками о стол. – Надеюсь, теперь вы скажете мне, где эта девица?
– Значит, вы не станете ее колотить? – на всякий случай еще раз спросила аббатиса. – Думаю, однако, что, если и станете, вам это большой пользы не принесет, – добавила она, немного поразмыслив.
Меррик и Роджер обменялись удивленными взглядами.
– Так вот, могу сообщить вам, что леди Клио уехала в свой замок – Камроуз.
– Наконец-то хоть что-то определенное, – пробурчал Меррик и повернулся на каблуках, чтобы уйти.
– Подождите, – сказала аббатиса, вставая. – Смею вас уверить, что я старалась уберечь ее от этого шага.
– Судя по всему, плохо старались!
Аббатиса улыбнулась и даже позволила себе короткий смешок.
– Леди Клио привыкла поступать, как ей вздумается, милорд.
– Боюсь, что ей придется забыть о своих привычках, – бросил Меррик и, распахнув низенькую дверь, вышел.
4
Замок Камроуз, графство Марч на границе с Уэльсом
Старуха Глэдис клялась самыми страшными клятвами всякому, кто соглашался ее слушать, что она происходит по прямой линии от друидов, хотя этот древний народ прекратил свое существование во времена, о которых не помнили и старожилы. При этом старая ведьма обыкновенно добавляла, что умеет предсказывать события, или – как она говорила – обладает способностью «видеть».
Когда два ворона свили гнездо на раскидистом вязе во дворе дома бондаря, старуха Глэдис предсказала его бездетной вдове, что та родит близнецов. Все потешались над ней, пока бездетная вдова не поехала на ярмарку в Майклмас да не вышла там замуж за кузнеца из Брикона. И трех урожаев не собрали, а у жены кузнеца уже было четыре здоровеньких сына-крепыша, рожденных по двое за раз. После этого и дня не проходило, чтобы деревенские женщины не стучались к Глэдис и не просили у нее совета по тому или иному поводу. Большей частью они интересовались, от кого рожать и когда рожать.
Впрочем, местные жители, непостоянные, как все селяне, со временем про пророческий дар старухи Глэдис стали забывать. Зато они хорошо помнили, кто самая некрасивая девица в долине. Ее прозвали Герди-гусыня – и не только потому, что она пасла гусей. Девчонке здорово не повезло: она жутко походила на своих питомцев. Так вот, с некоторых пор каждое полнолуние Герди ходила к старухе Глэдис. Старая карга заставляла ее подниматься до восхода солнца и омывать лицо росой, собранной с пучков розовой валерианы, что растет среди скал у реки Вэй.
Не успела новая луна три раза сменить старую, как самый красивый трубадур из тех, что когда-либо проезжал через деревню Клод, влюбился в Герди с первого взгляда. Больше того, он поклялся положить свою жизнь и лиру на то, чтобы воспеть ее редкую красоту. Последний раз селяне видели их на утро после свадьбы, когда счастливый трубадур и сиявшая, как медный котелок, Герди покидали деревню. Они захватили с собой всех ее гусей, и, пока повозка трубадура не скрылась за поворотом, до селян долетал веселый гогот многочисленного гусиного семейства.
После этого не было человека, кто бы не верил в пророчества старухи Глэдис. Если она указывала на шесть черных лебедей и говорила, что это знамение, каждый старался узнать, к добру оно или нет. Если внезапно менялся ветер, женщины входили в дом, пятясь задом. А когда молодая луна приобретала багровый оттенок, они клали под подушку воробьиное перышко, чтобы отогнать дурные сны, которые в противном случае могли стать явью.
Брат Дисмас, капеллан замка Камроуз, считал старуху Глэдис чистой воды еретичкой. Кроме того, он не сомневался, что эта старая кляча давно уже повредилась в уме. Если кто-либо в его присутствии нетактично упоминал о предсказаниях безумной старухи, брат Дисмас осенял себя крестным знамением, поминал святых угодников и бормотал молитву. Сказать по правде, он терпел старуху лишь по причине собственного природного добродушия... а также потому, что так ему повелел господь бог.
По слухам, господь говорил с братом Дисмасом чуть ли не каждый божий день, а порой и в темное время суток. Когда однажды в полуночный час кто-то ударил в колокол у ворот замка и старуха Глэдис, вскочив со своего убогого ложа, завопила, что четыре удара несут беду, никто не вышел к воротам. Один только брат Дисмас. Ему велел так поступить проникновенный глас божий.
Колокол у ворот гремел и гремел, как будто кто-то лупил по металлу боевой палицей. Брат Дисмас одолжил толстую свечу у одной из вверенных ему святынь и запалил ее от светильника на стене часовни. Потом он, позевывая, пересек внутренний двор и добрался до двери сторожки, задаваясь вопросом, почему этой ночью господу богу не было угодно оставить его в покое?
Переступив через несколько спящих собак, он огляделся в поисках стражника. Из сторожки доносился громкий храп. Не покидая боевого поста, солдат свернулся калачиком на каменной скамье в темном углу и спал мертвым сном, продолжая и во сне сжимать в кулаке опустевшую пивную кружку.
Снова ударил колокол, вынуждая брата Дисмаса опять мысленно помянуть святых угодников. Он поднес свечу к смотровому окошку, толкнул его створку, и та отворилась с резким скрипом. Выглянув наружу, он поначалу ничего не увидел, сморгнул, затем поднял свечу повыше и выглянул еще раз.
Секундой позже он перекрестился и обратился к небесам:
– Милосердный боже, хорошо, что ты не забыл сообщить мне что-то действительно важное!
У ворот, дрожа от ночного холода, стояла леди Клио.
Через неделю, глубокой ночью, леди Клио металась по своим покоям в замке Камроуз не в силах заснуть. На минуту она задержалась перед здоровенным столбом, на котором было вырезано изображение Вильгельма Завоевателя, имевшее, впрочем, весьма отдаленное сходство с оригиналом. Валлиец, незаконно проживавший в замке до недавнего времени, использовал этот дубовый столб для метания в него ножей. В день приезда девушка вытащила из столба четыре страшных валлийских кинжала с двумя лезвиями. Лицо деревянного Вильгельма Завоевателя было с тех пор изувечено грубыми шрамами.
Отведя взгляд от скульптурного памятника, Клио глубоко задумалась – загадочные пророчества старухи Глэдис все еще звучали у нее в ушах.
– Пусть ярче горят свечи этой ночью! – заклинала старуха Глэдис. – На рассвете три ястреба закружат над башней, утренний ветер налетит с полей, повар в дрожжах найдет червей.
Клио попыталась выведать у старухи, как следует толковать это видение, но Глэдис ответила только, что ее удел видеть, а дело Клио – понимать. Даже лесть не сработала. Старуха Глэдис удалилась на соседний холм, разложила костер и стала прыгать вокруг него, громко распевая заклинания, которые заставили брата Дисмаса в ужасе кинуться в часовню. Оставшуюся часть вечера он провел на коленях, вознося молитвы господу.
За ужином Клио не могла смотреть на хлеб: перед ее мысленным взором тут же возникали червивые дрожжи. Она съела только маленький кусочек сыра и немного гороховой похлебки. Теперь у нее ныло в животе, и даже теплое парное молоко с медом не помогло ей заснуть.
