Страстная Лилит - Холт Виктория (читаем книги бесплатно .txt) 📗
И все же, когда они прискакали к поместью Леев, она увидела, что у нее осталось всего десять минут на то, чтобы подняться к себе в комнату и переодеться к ланчу. Она въехала со стороны лужайки для выгула лошадей и, пока Гоббо шел по высокой траве, заметила, что за зеленой изгородью кто-то прячется.
Она подъехала, испугавшись и понимая, что это кто-то из деревенских, но кто бы это ни был, он нарушил право владения, а на нарушивших это правило, если их обнаруживали, ее отец налагал большой штраф. Кроме того, слуги так боялись отца, что, как все живущие в страхе, они, казалось, постоянно искали какого-нибудь козла отпущения, на которого они могли бы указать отцу, чтобы отвлечь его внимание от их собственных недостатков.
– Кто вы? – окликнула она. Но она сразу узнала его еще до того, как он ответил, – это был брат Лилит. – Вы... вы нарушили право владения, – продолжала она, подъезжая.
– Да, мисс... я хотел...
Она наклонилась вперед и улыбнулась ему одной из своих нежных улыбок, вызывавших к ней симпатии множества людей.
– Я пришел повидать Лилит, – сказал он.
– Лилит – твоя сестра, я знаю. Она вчера пришла к нам.
– Да, мисс.
– Вам следует быть осторожнее. Если вас обнаружат здесь... вас предадут слуги.
– Я знаю, мисс. Понимаете... мы – близнецы... Мы всегда были вместе... до сих пор.
– Близнецы! – воскликнула Аманда. – И ты пришел посмотреть, все ли у нее здесь в порядке?
Он кивнул.
– Вы могли бы подумать, что она такая, что не уживется, мисс. Но она уживется...
– О да. Она уживется.
Он улыбнулся, и Аманда поняла, что мальчик очень волнуется за сестру. Он боится, что она будет вести себя так необузданно и ее выставят вон.
– Она знает, что ты придешь повидать ее?
– Нет, мисс. Я надеялся, что она выйдет. Я надеялся, что представится случай увидеть ее...
– Я... я ей скажу. Но тебе не следует оставаться здесь. Тебя могут поймать. Спрячься за кустами. Я скажу сестре, что ты здесь. – Она заметила обожание в его взгляде, и ей это было приятно. Возможно, она немного походила на Фрита, старавшегося, чтобы деревенские дети восхищались им и любили его.
Она въехала в конюшню и передала Гоббо молодому конюху. Войдя в дом, она увидела, что у нее осталось всего пять минут на то, чтобы переодеться к ланчу.
Она бегом поднялась к себе в комнату и переодела платье. Мальчик должен будет подождать. Но как он может ждать, пока они позавтракают? Его могут схватить, если кто-нибудь из слуг окажется на лужайке для выгула лошадей. Она схватила шнурок от звонка и трижды резко дернула его. На звонок пришла Бесс.
– Мне срочно нужна Лилит. Скажите ей, чтобы она поторопилась. Это очень срочно.
Но Лилит задерживалась, часы тикали и тикали. Хоть бы в столовой произошла задержка с началом ланча. Наконец Лилит пришла, она вошла медленно и с вызывающим видом.
– Твой брат-близнец пришел повидать тебя, – сказала Аманда. – Он прячется на лужайке для выгула лошадей. Будь осторожна. Держись поближе к зеленой изгороди, и тебя не заметят. В это время дня там довольно спокойно.
Лилит, широко раскрыв глаза, с удивлением смотрела на нее.
– Иди скорее, – продолжала Аманда. – И будь осторожна. Аманда заторопилась мимо Лилит и вниз по лестнице в столовую.
Она открыла дверь; голос отца звучал громко, как всегда, когда он заканчивал благодарственную молитву. Они знали, что она вошла, но сделали вид, что не заметили ее появления, тем более что глаза их были закрыты и предполагалось, что они дружно благодарят Бога за предстоящее ниспослание им пищи.
Стрит стояла на коленях у буфета, тоже с закрытыми глазами. Бесс приоткрыла глаза и с сочувствием посмотрела на Аманду.
Закончив молиться, мистер Лей открыл глаза и холодно посмотрел на дочь.
– Папа, – начала Аманда, – мне очень жаль...
– Мне более чем жаль, – прервал он ее, – я глубоко скорблю. Чем можно объяснить такое поведение?
– Я... боюсь, что я задержалась вне дома.
– Ты задержалась! Ты ездила верхом, я полагаю, и так эгоистично была занята собственным удовольствием, что даже не подумала, как мы с твоей матерью страдаем. Ты заставляешь нас бояться, что мы не удостоились твоего уважения. Это, возможно, не важно в сравнении с твоим прегрешением перед Богом. Я обращался к Нему. А ты приходишь поздно и врываешься к нам. Ты приходишь поздно. Ты решила обойтись без благодарности нашему Господу за то, что стоит на моем столе.
– Папа... – безнадежно начала она. Но он отмахнулся от нее.
– Ты пришла разгоряченная, непричесанная. Не считай, что если я не придаю значения твоим оскорблениям в адрес нашей семьи, то я не придам значения такому поступку в отношении Бога. Немедленно отправляйся к себе в комнату. Ты не будешь принимать участие в трапезе, к которой не считаешь нужным являться вовремя. Ты будешь оставаться в своей комнате до тех пор, пока тебе не будет позволено выйти из нее.
Под укоряющим взглядом матери, испуганным взглядом мисс Робинсон и сочувствующими взглядами Стрита и Бесс Аманда вышла из столовой.
Мисс Робинсон поднялась к Аманде тотчас после ланча.
– Ваш отец очень сердит, – сказала она. – А ваша мать очень опечалена. Завтрак прошел в полном молчании. Я не нахожу слов. После всего, что я сделала...
Аманда обняла гувернантку:
– Мне очень жаль, Робби. Это не ваша вина. Я им скажу, что вашей вины в этом нет.
– Ваш отец велел вам немедленно прийти к нему в кабинет. Следует поторопиться. Но прежде всего причешитесь. Голова похожа на воронье гнездо. А руки чистые? Ну, торопитесь же, дитя. Крайне неразумно заставлять его ждать.
Аманда молча пригладила волосы; руки мыть не стала. Проходя по галерее, она взглянула на портрет деда, который, как ей часто думалось, слегка поддразнивал ее, подбивал ее быть смелее и не обращать внимания на то, что они считают ее такой скверной. Она спустилась по лестнице в холл и постучала в дверь кабинета отца.
Она не любила эту комнату. В ней было темнее, чем где бы то ни было в доме; ее окна были почти полностью закрыты плотными шторами неопределенного серо-коричневого цвета. В комнате преобладали блеклые тона; ничто в ней не напоминало о прежних владельцах; это был рабочий кабинет ее отца, обставленный по его вкусу.
Аманду попросили войти.
Он не сразу поднял голову, но, когда наконец посмотрел на нее, его взгляд был почти сочувствующим, а вернее, презрительно-сочувствующим.
– Вот как... ты пришла. Неужели ты – моя дочь? Возможно ли это? – Посыпались вопросы, на которые он не ждал ответа, поэтому она скромно стояла в длинном синем шерстяном платье, сжав за спиной руки и опустив глаза. – Почему ты опоздала ко второму завтраку? – спросил он.
– Я очень виновата, папа. Я забыла о времени.
– Ты забыла о времени! «Всему свое время». Иногда я не могу понять, что из тебя получится. Тебя не заботит, как ты огорчаешь меня и свою мать. Ты дурно себя ведешь, и иногда мне думается, что ты находишь наслаждение в своих дурных поступках. День за днем я наблюдаю, как ты почти радостно готовишь себе дорогу в ад. Я спрашиваю себя, что это за чудовище, которому я помог появиться на свет. Ты не чувствуешь никакой ответственности? Если ты огорчаешь меня, своего земного отца, то как должен быть огорчен твой Небесный Отец? Молчишь. Итак, ты сердишься?
– Нет, папа. Мне очень жаль, что я огорчила вас и Господа. Я не хотела делать этого.
– Сомневаюсь, что ты сожалеешь. Сомневаюсь, что ты когда-нибудь даже подумала о своей порочности.
Отец встал и, оперев руки о стол, наклонился в ее сторону. Он начал говорить о дороге в ад, о том, как люди сперва неосознанно скатываются по этой дороге, как дьявол подстерегает их на каждом шагу, всегда готовый завладеть их душами.
– Преклони колени вместе со мной, – закончил он наконец. – Мы будем просить Бога помочь тебе. Мы приложим все старания; мы бросим дьяволу вызов.
Она опустилась на колени. Даже ковры в его комнате были грубые; ему нравилось жить подобно монаху в келье. Он был так безупречен, что все другие казались ему порочными. Его голос звучал непрерывно, и когда он наконец дал ей знак подняться, она не помнила ничего из того, что он говорил, кроме того, что все это было о ее порочности.
