Ястреб и голубка - Хенли Вирджиния (книга жизни TXT) 📗
Шейн протянул руку и крепко сжал отцовское плечо.
— Хотелось бы мне избавить тебя от подобных открытий.
Себастьян покачал головой.
— Для меня самым тяжелым было не то, что Джорджиана мне изменяла: она редкая красавица, а разве нашлась бы женщина, которая смогла бы устоять против такого неистового ирландца, как О'Нил? Нет, самым ужасным было другое: моего любимого первенца… не я произвел на свет. Каждое лето она отправляла тебя к О'Нилу, и я решил: пусть и впредь все остается по-прежнему. Разве не имел он права видеть, как ты растешь и превращаешься в мужчину? А ты… разве ты не имел права знать своего кровного отца и видеться с ним?
Шейн был тронут до глубины души.
— Ты всегда был самым великодушным человеком на земле. Ты простил мою мать и не возненавидел меня, — в его словах звучал не вопрос, а утверждение.
— Это было вовсе не великодушие, а обыкновенный эгоизм! Я не собирался отрезать себе нос, чтобы лицу было больно. Разве нашлась бы в мире женщина, которая заменила бы мне твою мать? И где я нашел бы такого ладного удальца-сына? Я же лопался от гордости, глядя на тебя! — Он слегка ухмыльнулся. — И я всю жизнь лелеял надежду, что может быть… пусть только может быть… ты все-таки был зачат от моего семени.
Шейн устыдился собственной черствости.
Как мог он отказать умирающему отцу в последней просьбе? Как мог он повести себя столь неблагородно перед лицом такого высочайшего благородства?
— Так что, сам видишь, — грош цена всем этим разговорам насчет того, что я лишу тебя титула… но, Хок, ты скрасил бы мои последние дни, если бы дал слово, что скоро женишься.
— Женюсь, слово чести… если найдется женщина, которая возьмет меня в мужья! Но откуда у тебя такая уверенность, что брак убережет меня от напастей? — шутливо осведомился Шейн.
Себастьян Хокхерст поморщился.
— Этот сукин сын О'Нил… я знаю, ты снабжаешь его деньгами… оружием… и что хуже всего… сведениями. Я смертельно боюсь, что он доведет тебя до виселицы, и все это, разрази его гром, во имя освобождения Ирландии! — Он с трудом дышал. — Когда я был в Лондоне, мне вот что пришло в голову: не следят ли за тобой ищейки Уолсингэма? Пришлось чертовски потрудиться, чтобы дознаться, так ли это… Пока — нет… вот все, что удалось выяснить. Но подозреваю, что на О'Нила у него собрано толстое досье.
Хок поспешил разубедить отца.
— У них множество шпионов по всему миру — в Голландии, Италии, Франции, Испании; и в тех странах король ветры пустить не успеет, как у нас уже это становится известно.
Но Ирландия… тут разговор совсем особый.
Когда речь идет об Ирландии — они рыщут в сплошном тумане, и все их ищейки оказываются бессильны.
Лицо Себастьяна исказилось судорогой, и Хок встревожился:
— Оставь, отец, не терзай себя.
Себастьян, покачав головой, вернулся к тому, чего хотел добиться:
— Жена оторвала бы тебя от О'Нила.
— А вдруг я женюсь на ирландке? — в шутку спросил его сын, подмигнув.
На самом деле ему было вовсе не до шуток. Сознание своей вины свинцовым грузом лежало на сердце. Какую роль в болезни Себастьяна сыграло беспокойство за него? Хок всегда гордился тем, как удачно скрывает свои ирландские дела, но если о них узнал отец, то отчего бы не узнать и другим? Щадя мать, Шейн не считал нужным посвящать ее в подробности их беседы с отцом: сейчас у нее и без того тяжело на душе. А вот пересказать Барону все услышанное сегодня следовало как можно скорее. Много раз уже случалось так, что безопасность Шейна и сама его жизнь оказывались в руках Барона, и у них давно уже не оставалось секретов друг от друга.
Обещанная женитьба не слишком тяготила Шейна. Брак — формальность, с которой не должно возникнуть особых сложностей. С презрением, какого, по его мнению, заслуживал этот предмет, Шейн временно выкинул его из головы.
— Завтра должен приехать малыш Мэтью.
Он подбодрит тебя, — обратился Шейн к отцу, но увидел, что тот в полнейшем изнеможении забылся тяжелым сном. Он смотрел на отца и благодарил Бога, что Себастьян остался в неведении насчет его тайной встречи с О'Нилом в укромном заливе под скалами Мурна, где он передал ирландцу половину серебра, захваченного на испанском галеоне.
Джорджиану и впрямь терзали муки совести. Ей казалось, что она давным-давно искупила свой грех, но былая боль подступила к сердцу с новой силой. И подумать только, что все началось в медовый месяц. Себастьян взял ее с собой в Лондон, где ему предстояло принять от королевы титул лорда Девонпорта. Они прибыли в Хокхерст-Мэнор, который принадлежал семье уже около ста лет. Целыми днями молодой супруг был занят делами в Лондоне или в портовых городах, расположенных вдоль пролива Па-де-Кале от Гастингса до Хайта, а она ежедневно ездила кататься верхом в Уилд и Эшдаунский лес. Джорджиана пускала лошадь во весь опор, как, бывало, делала еще в детстве, в Ирландии, где они жили до того, как родители перебрались в Девоншир.
В тот роковой день она умудрилась налететь на всадника, мчавшегося с такой скоростью, которая казалась ей немыслимой. Первый же взгляд на рыжеволосого гиганта с резкими чертами лица поверг ее в панический страх. Он грубо обругал ее на гэльском наречии; поскольку Джорджиана знала этот язык, она залилась краской до корней волос.
— Ты ирландец! — вскричала она.
— Не просто ирландец, — высокомерно бросил всадник. — Я принц Ирландии.
— Может быть, ты и принц, но уж никак не джентльмен! — гневно отрезала Джорджиана.
— Если ты поняла меня, то и ты не леди! — нанес он ответный удар.
Вскипев, оба спешились — разъяренные, готовые чуть ли не к драке… вот тогда-то все и случилось. Он ее изнасиловал. Нет, подумала Джорджиана, не правда, он не брал ее силой, ибо она хотела его с той же всепоглощающей страстью, которая бросила его к ней. Откровенно говоря, они стоили друг друга… там, на лесной поляне, где они встретились лишь несколькими минутами раньше.
История Хью О'Нила насчитывала немало кровавых страниц. Его отец, законный наследник владений О'Нилов, пал от руки собственного брата Шона, который не желал делить власть ни с кем. Свершив злодеяние, Шон сбежал в Англию, надеясь завоевать расположение королевы и заявить права на обширные земли О'Нилов в Ольстере. Он принес присягу на верность королеве, обязавшись воевать на ее стороне против любых ее врагов. При нем находились двое младших сыновей убитого брата, которых по предложению Елизаветы поместили на воспитание в знатные английские семьи. Елизавета верила, что на ирландских принцев, попавших к ней в столь юном возрасте, просвещение непременно окажет свое благотворное воздействие, стоит только обратить их из католичества в протестантство. Хью О'Нила приняла аристократическая семья Сидней, а Шон с триумфом вернулся в Ирландию.
Вскоре стало очевидно, что он попросту водит за нос молодую королеву: собранные налоги оседали в сундуках Шона О'Нила, а в английскую казну не доходило ничего. В конце концов у королевы лопнуло терпение, и она послала в Ирландию войско, обратившее изменника в бегство. Шон попытался отсидеться у Мак-Доннелов, которые не замедлили прикончить его. В результате Хью О'Нил, Барон Дунганнон, оказался наследником Ольстера. Он дожил в доме Сиднеев до четырнадцати лет, а затем королева решила вернуть приобщившегося к цивилизации юношу в Ирландию, дабы он мог, в свою очередь, приобщить к мудрым английским законам своих подданных. Юноша проповедовал протестантство и был предан короне. Эту преданность он клятвенно подтвердил, вернувшись на родину. Однако воздействие просвещения оказалось столь глубоким, что немедленно по прибытии в Ирландию — а точнее, в самый день прибытия — он убил своего кузена, последнего оставшегося в живых сына Шона О'Нила, а затем провозгласил себя миротворцем, чтобы выиграть нужное ему время. Королева, довольная своим ставленником, пообещала: если Хью О'Нил сможет установить в стране мир, удерживая от мятежей непокорные кланы, он станет графом Тайроном и получит все земли и богатства О'Нилов в Ольстере.
