Усобица триумвирата (СИ) - "AlmaZa" (библиотека электронных книг txt, fb2) 📗
- В Киеве?
- Ой ли? – прищурился купец с низкими бровями, смуглый и носатый. – Я был там со своим товаром весны три-четыре назад. Ромеев не меньше, чем здесь.
- Тогда приглашаю тебя поторговать в Чернигове – там ты их сыщешь едва ли, разве что пару священников. Жене моей, Киликии, что-нибудь продашь, - намеренно на этот раз назвал княгиню по имени Святослав. Присутствующие мужчины неуловимо взбаламутились, зашушукавшись на задних рядах. На передних сделать это было неудобно, а потому важный сепух переспросил:
- Киликии?
- Да, она родом оттуда, в честь чего и была названа, - кивнул Ярославич. Разве он солгал? Лика родилась и выросла в Царьграде, но отец-то её приехал из провинции-тёзки.
Присутствующие как будто бы потеплели. Несмотря на то, что в провинции жили разные народы, повсюду допускали ту же ошибку, уравнивая всё киликийское с армянским. Князь женат на одной из них! Значит, ему будут ближе их интересы. Носатый купец принял приглашение:
- Если зовёшь, князь, отчего бы не приехать?
- Буду рад, милости прошу, - отведав постного лаваша с зеленью, закусив сочной грушей, Святослав продолжал, - слышал, у вас тут школа есть?
- Есть, - гордо выпятил грудь какой-то мужчина. Возможно, он водил туда своих детей. – Её открыли два ученика Григора Пахлавуни[3]!
- Прости моё невежество, не знаю, кто это.
- Учёный муж! Очень учёный! Знает языки, Священное писание! Он живёт в Санаине[4], открыл там академию.
- Академию? – удивился Ярославич.
- Да! – красуясь собственными знаниями, большая часть которых ни о чём не говорила князю, тот уточнял: - Как у Платона в Афинах. Там изучают математику и философию.
- Ромейскую? – полюбопытствовал Святослав. Не чтобы обидеть, а чтобы заставить задуматься.
- А разве есть иная? – усмехнулся ювелир.
- Не верю, что украшения да посуду вы делаете лучше ромеев, а философии своей не заимели! – изобразил недоумение князь. Общине это польстило и вместе с тем пристыдило. Но не всех. Вардапет, полный достоинства, сказал:
- У каждого народа есть, чему поучиться. Армения приняла христианство, и Византия последовала её примеру. Отчего же нам не изучать их философию?
- И то верно! – закивали мужи, соглашаясь и приветствуя авторитет своего священнослужителя.
«А здесь есть мудрый человек, с которым надо держать ухо востро» - отметил Ярославич и произнёс:
- Твоя правда. Все мы друг у друга стараемся перенимать лучшее. На ваш взгляд, благородное собрание, есть ли что-то, чему можно поучиться у русов?
Вопрос озадачил. В раздумья погрузился каждый, кто не пытался обговорить это с соседом. Видя, что армяне либо не решаются сказать, либо не находят ничего стоящего, Святослав нарушил молчание сам:
- Я предложу вам свой вариант. Русы объединили земли от Варяжского моря до Русского[5], не дали ляхам Червенские земли, что они хотели отобрать, не дали печенегам разорять впредь сёла и поля, освободили от хазарского господства местные народы и сроднились с касогами. Не раз успешно ходили мы на Царьград, и, хотя последний поход оказался неудачен – я сам побыл там немного пленником – мы не уступили Византии своих земель и отодвинули ромеев от себя настолько, что и они зовут море более не Гостеприимным[6], а именно Русским. Со времён пращуров умеем мы давать отпор врагам и недругам, укрепляясь. Так, я предлагаю объединиться вам с нами, чтобы научиться давать отпор тоже. Тем более, многие враги у нас могут быть общие, - не называя прямо греков, сказал Святослав. Мужчины опять с минуту играли в переглядки. Потом заговорил вардапет:
- У всякого народа бывает время для возвышения, а после - для падения. Когда-то Римская империя расстилалась до этих самых земель, затмив державу Александра Македонского. Затем она пала. Великая Армения властвовала над огромными просторами, но потом её потеснила Византия. Даже если Русь сейчас ширится, то придёт момент, когда и она потеряет своё величие. Тут нечему учиться, ишхан[7]. Таковы Божьи законы, что время сеять – и время собирать, время находить – и время терять, время смеяться – и время плакать.
Духовное лицо обладало должным смирением и, чтя Святое писание, где рассказывалась история еврейского народа, изгнанного со своей земли, вардапет не мог не провести параллель с нынешним положением армян, теснимых где ромеями, где арабами, где сельджуками. Святослав догадался, что вряд ли его переубедит воинственным кличем, а вот надавить на самолюбие сепухов очень даже можно.
- Согласен с тобой, отче. Мудрый не станет противостоять Божьему промыслу. Но пока Господь возвышает кого-то – он на его стороне, а, значит, быть на стороне сильного – это быть на Божьей стороне.
- Однако, - усомнился ювелир, - Русь ещё не повергает Византию ниц. С чего вдруг думать, что она не будет разбита вскоре ромеями, если те пожелают?
- С того, что ромеи и сами считают – будущее здесь, на Руси, - видя ухмылки и недоверчивые выражения, Ярославич бросил: - Они собираются изучать славянскую грамоту в своих школах. Выискали уже наставников среди здешней братии.
Ему удалось удивить. То, что всюду распространяющие свою культуру греки вдруг решились на такой шаг – было чем-то особенным, если не невероятным, то трудно вообразимым.
- Если это так… - протянул сепух.
- Это так – можете в следующем месяце пойти и убедиться, что преподавание идёт на языке русов. – Святослав посмотрел на этого мужа, по всей очевидности бывшего воина, повидавшего не одну битву. – Они, несомненно, захотят вступить в мою дружину, но что такое ромеи? Разве они надёжны? Позволить им влиться в свою дружину я могу, но предпочёл бы, чтобы ваши юноши, ваши азаты[8] присоединились ко мне, обороняли Тмутаракань наравне с нами.
- Быть воином для мужчины почётно, - со знанием кивнул сепух. – У меня есть сыновья… Я приведу к тебе двоих, ишхан. Это верно, что нельзя давать ромеям хозяйствовать всюду, сколько это будет продолжаться? Не для того я покинул Ани, чтобы терпеть их здесь!
- Прошу, только не устраивайте склок и драк, - обратился к ним Святослав, - в спокойствии и благополучии города и наше с вами благополучие.
- Мой младший внук, - отозвался ювелир, - не склонен к ремеслу, я всё думал, чем его занять? Не возьмёшь ли ты и его в дружину?
- Я буду рад каждому, - улыбнулся Ярославич и, как будто бы случайно вспомнив, сказал: - Да, только в моей дружине все команды, приказы, всё общение проходит на русской речи, ведь в ней кого только нет! И печенег, и норманны, ляхи, и картвел, и аланы. По-гречески они не говорят. Так что вашим юношам надо будет уж как-то подучить язык. Смогут?
Вардапет, внимательно слушавший беседу, заметил, что все смотрят на него, как на распространителя знаний и вершителя подобных дел. Он развёл руками:
- Коли мы берём философию у ромеев, не вижу причин, по которым нельзя было бы взять и языка у русов.
Рождество в Тмутаракани встретилось под погоду, обычно стоявшую в Киеве серединой осени. На солнце накапливалось тепло, но без него возникала прохлада, от которой накрывались плащами – не кутались, а просто оберегались от сквозняков с остывшего моря, потемневшего и будто углубившегося. С окончанием поста пошли пиршества и богатые празднования, так что Святослав только и успевал ходить по гостям или приглашать кого-либо к Татиане. Та не была против. Ведшая уединённый образ жизни, она оживилась и радовалась тому, что оказалась в центре событий, а в доме появились голоса, люди, дети. Глеб бегал в догонялки и наперегонки не только с местными мальчишками, но и Ауле. Пока девочка прикидывалась в пути пацанёнком, он успел к ней привыкнуть, и в Тмутаракани, хотя её переодели в платье, воспринимал уже как друга.
- Ты действительно женишь его на дочери Дюрги? – спросила как-то за обедом Татиана, посмотрев на княжича, уплетавшего перепёлку.
Святослав подумал несколько мгновений, наблюдая за сыном. Потом перевёл взгляд на двоюродную сестру.
