Исповедь соперницы - Вилар Симона (читать книги полные TXT) 📗
Наконец мы опустили мост и Эдгар вошел в главный зал. На пороге под аркой остановился. Я заметил, что Бэртрада не сводит с него глаз, но не страх был в ее взоре, а словно бы восхищение. Я тихо выругался. Дьяволово семя! — он все еще нравился ей. Я же ненавидел его. Ненавидел его длинные синие глаза, смотревшие на нас словно с презрительным прищуром, ненавидел его горделиво вскинутую голову. Он спокойно прошел через зал, небрежно сел на край подиума, на котором стояло кресло Бэртрады. К нему подбежали крутившиеся здесь же собаки, виляли хвостами, и он какое-то время возился с ними, не обращая на нас внимания.
— Вы не желаете узнать, что произошло? — первой не выдержала графиня.
— Я и так знаю, — ответил Эдгар. — Вы велели схватить Хорсу из Фелинга. Но теперь я велю выпустить его, а разногласия с местными саксами улажу сам.
— А если я не позволю освободить этого смутьяна? — выкрикнула графиня.
Эдгар наконец повернулся к ней.
— Не позволите?
Он пожал плечами.
— Тогда вдвойне глупо. Глупо надеяться, что сможете помыкать мною и глупо думать, что я не пойму, что вы пошли на поводу у тех, кому выгоден разлад между нами. И видит Бог, я даже не ожидал, что такая гордая, разумная женщина, позволит так управлять собой.
Бэртрада резко встала.
— Никто на меня не влиял. Приказ заточить Хорсу исходил от меня лично.
Какое-то время он смотрел на нее.
— Какое преступное легкомыслие. Но думаю нам стоит обсудить все это наедине.
Как раз этого я и опасался. Поэтому, едва он встал и протянул Бэртраде руку, я незаметно тронул ее локоть, предупреждая.
Графиня словно и не заметила его жеста и тут же заявила, что у нее нет тайн от рыцарей из ее ближайшего окружения. Мои парни одобрительно загудели, а я перехватил на себе цепкий взгляд Эдгара. Но этого сакса не так и просто было вывести из себя. Он лишь сказал, что глупо вести разговор при посторонних, но ежели ей так угодно…
Признаюсь, он верно оценил ситуацию и изложил все, как было. Эдгару Армстронгу нельзя было отказать в умении высказывать доводы, но Бэртрада недаром жила при дворе, она умела находить лазейки, где их и не было. И когда муж стал объяснять ей, что ее проделка грозит восстанием в Норфолкшире, она ответила, что он не показал себя столь уж верным слугой Генриху Боклерку, если поддерживал тесные связи с храмовниками, покрывал мятежников-саксов и даже помог изгою Гаю де Шампер. Короче выставила его, как своекорыстного смутьяна.
Теперь Эдгар смотрел на нее в упор. Я видел, как потемнели от гнева его глаза.
— Вижу, Бэртрада, ты не теряла времени даром, вызнавая мои дела. Но неужели же ты считаешь, что королю захочется еще разбираться в наших семейных распрях, когда ему хватает и недоразумений в семье Матильды и Анжу?
— Это не просто семейные противоречия. Это измена, какую я раскрыла.
— Чтож, тогда я готов лично ответить перед его величеством. Выслушивать же тебя, когда ты вышла из супружеского повиновения, я не стану. На моей стороне закон, обычаи и Церковь. Я знаю свое право и мог бы принудить тебя повиноваться силой. Может так и поступлю, но я тебя предупредил. Отныне вся вина за наш разлад ляжет только на тебя. Прощай!
При последних словах в голосе графа зазвучал металл. Он отвернулся от Бэртрады и направился к выходу, ни на кого не обращая внимания. Здесь он был у себя дома… и думая так, жестоко ошибался. Ибо Гронвуд уже принадлежал нам.
Я подал знак рыцарям у двери, и они скрестили копья перед лицом Эдгара, не давая ему пройти.
Он поворачивался к нам медленно. Так медленно, что я и еще несколько моих человек успели догнать его. Он через плечо глянул на нас, глаза недобро сузились.
Я выступил вперед.
— Вы, граф, сглупили, явившись сюда в одиночку, — я положил ладонь на рукоять меча. — Отныне вы наш пленник.
Наверное в моей улыбке был открытый вызов и именно ко мне обратился Эдгар, когда спрашивал, понимаем ли мы, что делаем.
— Вы сами это понимаете, сэр. Только что вы открыто угрожали нашей госпоже, а мы ее охранники.
— Леди Бэртрада — моя жена. Я волен поступать с ней, как пожелаю. Во всем христианском мире ни один человек не осудит супруга, пожелавшего наказать строптивую жену.
Я почти не слушал его. Я был напряжен, понимая, что имею дело с искусным воином, воином-крестоностцем. И я уловил момент, когда его рука легла на кинжал. Обычно он носил у пояса три остро отточенных кинжала, и я знал — упусти мы момент, и трое из нас узнают каково у них острие. А у графа был еще и меч, каким он владел с редким мастерством. Однако всего его хваленого умения оказалось недостаточно, когда я выхватил свое оружие и направил острием к его горлу. Я был первым — он не успел. И когда вокруг с сухим металлическим лязгом мои люди повыхватывали мечи, граф Норфолкский оказался в наших руках.
— Вы понимаете, что делаете? — опять повторил он.
Я расхохотался.
— О да, клянусь небом! Мы арестовали саксонского мятежника, изменника короны и распутника, который предпочел дочери короля шлюху из фэнов.
Мои последние слова адресовались графине, так как я все же опасался, что она остановит нас. Но я зря волновался. Бэртрада уже ощутила вкус силы и когда я взглянул на нее… Клянусь Всевышним — на ее лице читалось явное торжество. Бэртрада получила что хотела, она показала мужу, что в их браке главенство принадлежит ей.
По моему приказу Эдгар был разоружен. Я не удержался, чтобы не сказать ему пару колкостей. Теофиль пошел дальше, толкнул графа в спину. Но силу не рассчитал и Эдгар едва не упал. Мы расхохотались. Возможно в этом сказывалось наше напряжение, ибо все мы понимали, что решились на неслыханное — схватить графа Норфолкского в его владениях, в его доме.
Но шаг был сделан — и поздно жалеть об этом!
Эдгар был брошен в подземелье собственного замка, власть перешла к графине. Да что к графине — власть была у нас, у меня!.. Когда прибудут посланцы короля, мы выставим перед ними все, как нам угодно. И будет даже лучше, если Эдгара к тому времени вообще не станет. Поэтому я постарался, чтобы его поместили вместе с Хорсой. И если граф будет убит в подземелье, можно все списать на мятежника-сакса.
Я чувствовал себя победителем, когда обходил посты на башнях. А вернувшись в зал, заметил как веселы и возбуждены мои парни. Бэртрада уже ушла к себе и возможно мне следовало бы пойти к ней, однако куда более мне хотелось остаться со своими верными рыцарями, отметить такое событие, как пленение графа. И захват Гронвуда! Наконец-то Гронвуд-Кастл был моим!
Челядинцы Гронвуда выглядели притихшими, жались по углам, взволнованно шептались, но когда я вошел, вмиг кинулись выполнять мое распоряжение. Принесли бочонок вина, не слишком большой, так как напиваться нам не следовало. Я велел отнести по чарке и стражникам на башнях. Пусть знают, как милостив новый хозяин Гронвуда. А таковым я уже мог себя считать.
— Выпьем за удачу! — я поднял кубок. — За удачу и мужество. Ибо и то, и другое нам еще понадобятся.
И мы весело сдвинули чаши.
Я просыпался с трудом. Веки были словно свинцом налиты, во рту неприятный сладковатый привкус. Я попытался пошевелиться, но отчего-то у меня не очень получилось. Силы небесные! — когда это я успел так напиться? Помнится, я осушил всего одну чашу, потом мы беседовали с соратниками, я как раз собирался отправиться к Бэртраде…
Сквозь головную боль и похмельную дурноту я ощутил холодок беспокойства.
— Гуго! — звал меня кто-то.
В глазах маячил свет, плыли яркие круги.
— Гуго! Что делать, Гуго?
Кажется это голос Теофиля.
Мои мысли еле ворочались. И сыро мне как-то, неуютно.
Я наконец открыл глаза. Щурился. Надо мною маячило серое марево, белесая дымка. Я толком ничего не мог понять.
Где-то рядом говорили:
— Это все Бигод виноват. Он нас вовлек. Что теперь нас ждет? Может скажем, что это по его вине?
