Страсть под луной - Финч Кэрол (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
Глава 35
Хотя Тори испытывала дикую головную боль, она попыталась открыть глаза и осмотреться в темноте, болтаясь вниз головой. Напряжение, которое поддерживало ее силы целый день, ослабело, и отчаяние надвинулось, как густой туман. Казалось, что как бы яростно она ни сопротивлялась, от судьбы не уйти. За последние десять часов она израсходовала весь свой запас средств самосохранения, которым научил ее Дру.
Тори была неглупа. Она знала, что у Дюка Кендрика не было ни капли жалости. Что бы он ни собирался делать, он ни за что не оставит свидетеля в живых. Рано или поздно он убьет ее, и у Тори не было шансов спастись, пока она висела на лошади, перекинутая через седло со связанными руками и ногами. Она не могла дотянуться до кинжала, заткнутого за подвязку, чтобы перерезать веревку и освободиться.
Борясь с путаницей мыслей, вызванной пульсирующей головной болью, Тори пыталась сообразить, что делать. Конечно же, существовала какая-то жизненно важная капля информации, которую передал ей Дру и о которой она забыла. Ведь если не вспомнить ее, то можно сказать, что она уже мертва.
Тори перебирала в памяти каждое мгновение, которое она провела с Дру, заново переживая каждый случай, анализируя все, что он ей говорил, но ей мешали чувства, охватывающие ее, когда она ясно осознавала, что может никогда не увидеть Дру, по крайней мере в этой жизни. Все те чудесные ощущения, которые они делили друг с другом, она больше не испытает в действительности. Она никогда не выразит ту любовь, которую испытывала к нему, глубокую привязанность, которой так и не дали возможности развиться. Она сойдет в могилу, любя его всем сердцем, телом и душой, а он никогда об этом не узнает.
Тори слегка задумалась о том, будет ли Дру страдать без нее и стал ли он испытывать к ней теплые чувства за время тех мытарств, которые выпали на долю им обоим? Неужели она останется в его памяти только одной из многих женщин, которые у него были, той, которую, как ему казалось, он был обязан взять в жены, чтобы спасти свою дружбу с Калебом, той, ответственность за которую он нехотя принял на себя? Это было более чем вероятно, особенно после тех ужасных слов, которые она ему наговорила прошлой ночью, думала Тори подавленно. А до этого иногда ей казалось, что, возможно, она начинает нравиться Дру, что и он тоже испытывает к ней какое-то особое теплое чувство. Но ей он никогда не признался в этом и тем самым предал ее. В тот единственный раз, когда она сказала ему, что любит его, он все свел к логическим уравнениям.
"Думай, Чикаго!” — резко оборвала себя Тори. Совершенно бесполезно погружаться в сладкие запретные мысли о Дру в столь критической ситуации. Она сможет подумать обо всем этом, моля о чуде и страдая об утраченном счастье, когда будет стоять у жемчужных ворот рая, ожидая, когда святой Петр даст ей крылья и нимб… О Господи, судя по тому, как отвернулась от нее в последнее время удача, она, скорее всего, будет жариться на костре в аду, рядом с Тайроном Уэбстером, а не плыть на своем собственном облаке в раю.
Проклятье! Должен же быть какой-либо способ спастись от грозящей гибели. Тори продумала и отбросила дюжину замысловатых планов, понимая, что ни один из них не подходит к той ситуации, в которой она оказалась. Господи, чего бы она не отдала за то, чтобы у нее в руках оказалась коробка с бобовыми зернами, которые она могла бы бросать на дорогу, указывая Дру путь к…
Эта мысль высветила кое-что в прошлом. Тори вдруг вспомнила, как Дру, стоя перед ней, смеялся, что она отказывается снять нитку жемчуга, которую ей так давно подарил отец. Это была память о Калебе, и она никогда не расставалась со своим ожерельем. Дру смеялся над ее забавным видом — сочетанием кожаного костюма с жемчугом — и заметил, шутя, что в случае необходимости она всегда может оставить за собой след из жемчужин, чтобы он мог найти ее.
Горькая улыбка скривила губы Тори, когда она согнула связанные руки и потянулась к ожерелью. Конечно, это было рискованным предприятием, но если Ханс и Гретель могли отмечать путь хлебными крошками, чтобы выбраться из леса, она сможет сделать то же самое с помощью бусинок ожерелья, чтобы Дру нашел ее, если он вообще захочет отыскивать. Конечно, он скорее всего забыл о своей шутке, и, наверное, невозможно увидеть жемчужины на каменистой дороге, особенно в темноте. Отчаяние — мать изобретений, так перефразировала известное изречение Тори и, призвав на помощь всю свою находчивость, разорвала нитку своих любимых жемчугов.
Она слышала, как постукивают копыта лошади Дюка, терпеливо преодолевающей крутые склоны. Притворяясь, что она все еще без сознания, Тори делала минимум движений, чтобы не привлечь к себе внимания. Через равные промежутки она роняла по жемчужине из сжатого кулака, наблюдая, как сияют в лунном свете бусинки, упавшие среди камней дороги, ведущей из Вирджиния-сити. Она знала, что ей в эту ночь остается только молиться о спасении, но тропа, на которую падали жемчужины, давала ей луч надежды, хотя и очень слабый. Все же это было лучше, чем утопать в жалости к себе самой, надеясь сойти в могилу с воспоминаниями о незадавшейся любви.
Дру устало вздохнул, медленно двигаясь по дороге и внимательно разглядывая землю.
— Черт возьми, Чикаго, если ты в сознании, тогда думай, — произнес он вполголоса.
— Ты не мог бы сказать, что мы ищем? — спросил Джон Генри. — Я вижу только наши следы и следы еще дюжины всадников, проехавших по дороге туда и обратно.
— Бога ради, Энди Джо, если мы не отдадим деньги в срок, те, кто похитил Тори, ее… — Джерри Джефф замолчал, увидев, как Дру гневно нахмурился.
— Не говори так, — резко произнес Дру, сердито взглянув на брата. — Даже не думай об этом.
Держа фонарь высоко над головой, Дру проехал шагом по дороге, а его спутники печально смотрели на него. “Все напрасно”, — в отчаянии подумал Дру. Никаких следов Тори не было видно. Он хотел поймать радугу, но Тори на другом ее конце не будет…
Блеск жемчужины привлек его внимание как раз в тот момент, когда, отчаявшись, он собирался вернуться к остальным. Дру почувствовал, как в сердце забилась надежда и, соскочив с седла, вытащил жемчужину, застрявшую между камней.
— Ура! Она вспомнила! — с облегчением расхохотался он.
Калеб в замешательстве взглянул на Эдгара и братьев Салливан, которые в ответ на его молчаливый вопрос только пожали плечами. Никто не понял, о чем бормочет Дру. Когда он подозвал их, они с шумом ринулись к нему, уверенные, что у старшего из Салливанов помутился разум. Сияя от удовольствия, Дру разжал руку и показал изящную бусинку.
— Это ожерелье Тори, — сказал он мужчинам, стоявшим в замешательстве и глядевшим на Дру как на сумасшедшего. — Она оставляет для нас след из жемчужин, чтобы мы могли ее найти.
Цепляясь за единственный проблеск надежды, мужчины ехали рядом, держа высоко над головой фонари, ища другие бусины, которые укажут им путь.
— Есть! Еще одна, — закричал Билли Боб, спрыгивая с седла, чтобы подобрать очередную жемчужину.
Тори, несомненно, сохранила присутствие духа, и это придавало Дру надежду. Она научилась думать, как он, реагировать на окружающее так же, как он. Когда они встретились впервые, они были различны, как день и ночь, но за эти последние несколько месяцев стали так похожи, как будто были одним целым.
Сэм и Кларк поднялись из-за кустов и смотрели в сторону, откуда должны были доставить деньги. Там ничего не было, кроме лунных бликов и теней и приглушенного треска сверчков где-то вдали.
— А что, если Салливан не заплатит за свою чертову женушку? — пробормотал Кларк, озирая окрестности.
— Откуда, черт возьми, я знаю, что тогда, — пробурчал Сэм с раздражением. — Тайрон платит нам не за то, чтобы мы думали.
— Может быть, одному из нас вернуться в город и спросить, что делать, если деньги не привезут? — предложил Кларк.
Сэм несколько мгновений поразмышлял об этом, а затем указал на стреноженных лошадей.
