Обольсти меня на рассвете - Клейпас Лиза (книга жизни .TXT) 📗
Кев перевел взгляд на Уин, которая сидела на стуле возле кровати, как всегда, с прямой спиной. Спокойная и невозмутимая, образцовая леди. Разве что прическа ее была в легком беспорядке. Глядя на нее, никому бы и в голову не пришло, что она способна поджечь шкаф с доктором Харроу внутри. Как сказал Лео, этот поступок не говорит в пользу ее интеллекта, но за беспощадность ей, пожалуй, стоило бы надбавить очки. И именно благодаря этой ее беспощадности Кэм оказался спасен.
Кев не без сожаления узнал о том, что Лео успел вызволить доктора Харроу, продымленного, но невредимого.
Спустя какое-то время Амелия объявила, что просит посетителей удалиться, так как больной нуждается в отдыхе. Констебль ушел, ушли Ной и слуги, остались лишь самые близкие.
– Думаю, Хитрец прячется где-то под кроватью. – Беатрикс опустилась на пол и заглянула под кровать.
– Я хочу получить обратно мою подвязку, – мрачно заявила мисс Маркс и опустилась на ковер рядом с Беатрикс.
Лео исподтишка с интересом наблюдал за гувернанткой.
А Кев раздумывал над тем, как быть с Уин.
Похоже, любовь творила с ним странные вещи, более причудливые и необычные, чем опий-сырец. Он был словно в наркотическом дурмане. В сладком дурмане. Любовь заполняла его, как воздух заполняет легкие, и сопротивляться ей было столь же бесполезно, как невозможно заставить себя обходиться без воздуха. У него не было сил ей сопротивляться.
Кэм был прав. Невозможно предсказать, как повернется жизнь. Нельзя знать, что произойдет с любимым человеком. Все, что в твоих силах, – это любить. Просто любить.
Ладно, значит, так надо.
Он отдаст себя на волю этой любви, не пытаясь навешивать никаких ярлыков, не пытаясь управлять этим чувством. Он сдается. Он навсегда выйдет из тени. Кев глубоко вдохнул и выдохнул.
«Я люблю тебя, – думал он, глядя на Уин. – Я люблю тебя всю, каждую твою частичку, каждую твою мысль и каждое слово… весь этот сложный, спутанный клубок того, что составляет твою суть. Я хочу тебя душой, телом, мыслями… всеми чувствами сразу. Я люблю тебя во все твои времена, такой, какая ты сейчас, какой ты будешь через десять, через двадцать лет. Я люблю тебя за то, что ты ответ на все вопросы, что может задать мое сердце».
И это казалось таким простым и понятным, что он сдался. Сдался сразу. И чувствовал, что поступил верно.
Кев не знал, сдался ли он на милость Уин или капитулировал перед своей страстью к ней. Только теперь его ничто не удерживало. Он возьмет ее. И он отдаст ей все, что у него есть, каждую частицу своей души, все, даже то, что превратилось в осколки.
Он смотрел на нее не мигая, боясь, что малейшее его движение может вызвать действия, которые не будут ему подконтрольны. Он мог бы сейчас броситься к ней и волоком потащить из комнаты. Но как сладостно предчувствие того, что скоро она будет его.
Почувствовав его взгляд, Уин посмотрела на него. И то, что она увидела в его глазах, заставило ее сморгнуть и порозоветь. Пальцы ее вспорхнули к горлу, словно чтобы успокоить участившийся пульс. И от этого потребность обнять ее стала еще сильнее, еще отчаяннее. Он хотел губами прикоснуться к ее порозовевшей коже, почувствовать ее вкус, ее жар. Страсть бушевала в нем. Он смотрел на нее не мигая, заклиная ее сделать первый шаг.
– Простите, – пробормотала Уин, поднявшись со стула с грацией, возбудившей его до безумия. Пальцы ее снова затрепетали, на этот раз возле бедра. Нервы ее были на взводе.
Ему мучительно захотелось схватить ее за руку и поднести эти нервные пальчики к своим губам.
– Отдыхайте, мистер Рохан, – сказала она. Голос ее чуть заметно дрожал.
– Спасибо тебе, – пробормотал Кэм. – Спасибо, сестренка, за то, что ты…
Он замялся, и Уин, улыбнувшись, сказала:
– Я понимаю. Спи крепко.
Но улыбка ее померкла, когда она отважилась взглянуть на Кева. Очевидно, побуждаемая здоровым чувством самосохранения, она торопливо вышла из комнаты.
Не прошло и секунды, как Кев вышел следом.
– Куда они так торопятся? – спросила Беатрикс, высунув голову из-под кровати.
– Сыграть в нарды, – торопливо сказала мисс Маркс. – Я уверена, что слышала, как они договаривались сыграть партию-другую в нарды.
– И я тоже, – прокомментировал Лео.
– Должно быть, забавно играть в нарды в постели, – с невинным видом сказала Беатрикс и прыснула со смеху.
Сразу стало ясно, что слова не понадобятся, спор решат силы, которые важнее слов и стократ древнее. Уин быстро шла к своей комнате, не осмеливаясь оглянуться, хотя не могла не чувствовать, что за ней идут по пятам. Ковер гасил звуки их шагов: торопливых женских и неумолимо идущих по следу мужских – шагов хищника, настигающего добычу.
По-прежнему не глядя на Кева, Уин остановилась у двери в свою комнату и схватилась за ручку.
– Мои условия, – сказала она тихо, – не меняются.
Кев понял. Ничего не будет между ними, пока он безоговорочно не согласится на ее условия. И ему нравилось ее упрямое упорство, хотя его цыганская сущность восставала против этого. Возможно, она подчинила его себе до определенной степени, но не до такой. Он плечом распахнул дверь, подтолкнул ее в комнату и, войдя следом, повернул ключ в двери, отрезав их от внешнего мира.
Не дав Уин перевести дыхание, Кев обхватил ладонями голову и поцеловал. Вкус ее воспламенил его, но он продолжал целовать ее медленно, постепенно проникая все глубже в недра ее рта языком. Он чувствовал, как тело ее расслабляется.
– Не лги мне больше, – проворчал он.
– Не буду. Обещаю. – Ее голубые глаза сияли от любви.
Он хотел прикоснуться к нежной плоти под слоями ткани и кружев. Он принялся стягивать с нее платье, расстегивая маленькие нарядные пуговицы, отрывая те, что сопротивлялись, и так сверху вниз до тех пор, пока тяжелое платье не опустилось с плеч. Уин задыхалась. Сминая под ногами темно-розовые шелка ее платья, он стоял, обнимая ее, словно в сердцевине гигантского цветка. Он развязал тесемки на горловине ее рубашки и тесьму на поясе ее панталон. Она помогала ему освободить ее от последних покровов из тонкого батиста.
Ее бело-розовая нагота была головокружительно прекрасна. Стройные сильные икры были укрыты белыми чулками с простыми подвязками. Он был невыносимо эротичен, этот контраст между роскошной теплой плотью и целомудренным белым хлопком. Намереваясь снять подвязки, он опустился на колени в мягкие массы розового муслина. Она подогнула колено, чтобы помочь ему, и этот трогательно застенчивый жест возбудил его до безумия. Он наклонился, чтобы поцеловать ее колени, шелковистую кожу внутренней стороны бедер, и когда она, невразумительно что-то пробормотав, попыталась уклониться, он схватил ее за бедра, заставляя стоять смирно. Он зарылся лицом в бледные завитки, в розовую ароматную мякоть, языком раздвигая складки, открывая ее. Уин застонала тихо и умоляюще.
– У меня дрожат колени, – прошептала она. – Я упаду.
Кев сделал вид, что не услышал ее, продолжая ласкать ее языком. Он пил ее эликсир, и голод его разгорелся с новой силой. Она пульсировала, сжимаясь вкруг его языка, с каждым толчком проникающего все глубже. Он чувствовал бурный отклик ее тела. Согревая дыханием набухшие складки, он лизал то одну сторону, то другую, затем посредине, в сосредоточии наслаждения. Словно в трансе руки его блуждали по ее телу. Уин вцепилась в его волосы, и бедра ее начали волнообразное движение, подаваясь ему навстречу.
Он поднялся на ноги. Взгляд Уин затуманился – казалось, она не видит его. Она дрожала вся, с головы до пят. Прижавшись губами к ее шее у ключицы, Кев прикоснулся языком к разгоряченной коже и в то же время торопливо расстегивал брюки:
Уин приникла к нему, и он приподнял ее и прижал к стене, поддерживая ее спину. Тело ее было гибким и на удивление легким, спина ее напряглась, когда он опустил ее, направляя на себя. Она догадалась о его намерении, но, когда Кев оказался в ней, она расширила глаза и вскрикнула.
