Железная роза - Кэнхем Марша (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
Одно судно ушло на восток, другое — на запад.
Корабль, направившийся на запад, вышел в открытое море, но тот, который двинулся на восток, попал под прицел испанских патрулей. Испанцы подошли ближе и открыли огонь. Корабль увеличил скорость, стараясь выйти из-под обстрела. Но к этому времени на полной скорости подошли галеоны и принялись палить по кораблю. Орудийные расчеты едва успевали заряжать пушки и стрелять.
Рекальде, как и все остальные на борту «Контадоры», был захвачен зрелищем, разворачивавшимся менее чем в лье от них. Дон Кристобаль крепко ухватился за поручни, как будто желая раздавить их, потому что, судя по силуэту, судно, попавшее в ловушку, было английским каперским кораблем».
— Стреляйте залпами, — требовал он, надеясь, что его приказ услышат на таком расстоянии. — Сбейте паруса. Подойдите ближе, черт возьми, и вы его достанете!
Каперский корабль, как в медленном танце, развернул паруса, надеясь уйти от приближающихся патрулей и скрыться от них в открытом море, но вместо этого неожиданно помчался прямо на пушки двух приближавшихся галеонов. Все пять кораблей изрыгали огонь, некоторые выстрелы попадали в цель, другие поднимали только высокие столбы воды.
Эхо от выстрелов теперь скорее докатывалось до залива, но корабли были окутаны клубами белого дыма, висевшего в воздухе, как простыня, и относимого к берегу, скрывая происходящее из виду.
Последней, что удалось увидеть Рекальде, было каперское судно, продолжавшее бой. Паруса на нем были продырявлены выстрелами и свисали лохмотьями. На верхней палубе бушевал огонь, сливавшийся со вспышками непрерывных выстрелов из пушек на обеих палубах, и когда капер скрылся из виду за низким языком суши, за ним тянулся широкий след клубящегося дыма.
Глава 22
Потребовалось двенадцать дней тяжелой, изнурительной работы, чтобы снять пушки с «Санто-Доминго» и установить батареи на берегу. На острове Француза была природная насыпь, тянущаяся вдоль всего берега, но на острове Испанца пришлось потратить время и силы на земляные работы. Большого труда стоило выкопать и укрепить окопы. Однако мало кто жаловался на трудности. Еда была в изобилии, а погода, поскольку начинался сентябрь, стояла не слишком жаркая и не такая влажная, как всего месяц назад. Утро начиналось с боя корабельных склянок. Работали мужчины до наступления темноты, а потом забирались в свои гамаки, подвешенные на деревьях. На берегу одного и другого островов были поставлены палатки, но большинство матросов предпочитало спать под звездным небом, Джульетта работала вместе со своей командой. Каждая кулеврина весила от четырех до пяти тысяч фунтов, стреляла ядрами весом тридцать два фунта каждое, и для заряда требовалось около восемнадцати фунтов пороха. И все это нужно было перетащить с галеона в палатки на берегу. Джульетте не под силу было таскать такие тяжести, поэтому она руководила установкой пушек на лафеты уже на берегу. Медные стволы нужно было привинтить к опорным роликам, потом настроить угол подъема. Когда последнее чудовище было поднято лебедкой над бортом, доставлено на берег и установлено на своем месте, Джульетта приказала Криспу провести «Железную розу» через пролив, так чтобы можно было нацелить пушки. Если через пролив пойдет испанский корабль, пушки смогут нанести ему максимальный урон.
Четыре вида зарядов были размещены во временных складах, сооруженных за линией деревьев. Круглые ядра годились для того, чтобы проделать дыры в палубах и корпусах кораблей. Чугунные ядра, соединенные цепью, предназначались для того, чтобы разнести в щепки рангоут и реи. Крупная картечь использовалась в основном для обстрела противника. Дюжины более мелких ядер забивались в жерло пушки и при выстреле веером накрывали палубу, убивая или раня всех, кто на ней находился. Четвертый, и последний, вид заряда — шрапнель, матерчатый мешок, наполненный зазубренными кусками металла. Мешок разрывался при воспламенении пороха, и острые как бритва куски железа проникали в тело и кости, как горячий нож в масло.
Вариан Сент-Клер, голый по пояс, трудился наряду с другими членами команды. За долгие дни работы под палящим солнцем лицо его приобрело оттенок темной бронзы, отчего зубы казалась еще белее. Мышцы, и так не слабые, стали твердыми, как древесина дуба. Прежде Вариан редко смеялся, а теперь часто заразительно хохотал над собой, над своей неспособностью выполнить ту работу, которая для настоящего моряка — вторая натура. Насколько ловко герцог обращался с мечом и шпагой, настолько же не умел держать в руках абордажный топор, который применялся при ближнем бое, когда не хватало места для передвижения. Когда ему показывали, как пользоваться абордажным крюком, герцог каким-то образом умудрился зацепить им свою собственную штанину и свалился за борт. Однажды, взбираясь по вантам, Сент-Клер окликнул Джульетту, желая показать ей, как ловко он это делает, тут же зацепился за трос и раскачивался вниз головой до тех пор, пока кто-то не сжалился над ним и не снял его оттуда.
Вариан с удовольствием осваивал любую, даже самую черную работу. Полдня он провел с Натаном, который обучал его тонкостям постановки парусов, а когда Ног Келли показывал, как нужно правильно сколачивать лафет пушки, то это Ног выбил себе передний зуб молотком и предоставил Вариану, у которого все зубы остались в целости и сохранности, заканчивать работу. Однажды после обеда герцог даже отправился на охоту с Джонни Боем. И хотя он ободрал себе предплечье, учась стрелять из большого лука, зато потом мог с гордостью протянуть Джульетте свой подарок — кокосовый орех, который ему удалось пронзить в самое сердце.
И Джульетта тоже улыбалась теперь гораздо чаще. Казалось, она начинала улыбаться, едва открыв глаза, обнаружив, что прижимается к большому, крепкому телу Вариана, и заканчивала, засыпая, когда они лежали ночью обнаженные и пресыщенные наслаждением в объятиях друг друга. К сожалению, приходилось считаться с реальностью, которая вмешивалась в их личную жизнь. Джульетта предпочла бы проводить свои дни, плавая в заливе и подолгу занимаясь любовью.
— Пора бы им уже вернуться, — сказала Джульетта Вариану, изучая пустынный горизонт в подзорную трубу. — Прошло почти три недели, а их все нет. Мы установили пушки на берегу, разложили ловушки, построили защитные сооружения. Мы даже научили тебя лазать по деревьям и печь крабов в горячем песке.
Раз в день Джульетта обязательно поднималась на самую высокую наблюдательную площадку на острове. Чаще всего Вариан сопровождал ее при этом, и это означало, что они шли туда или обратно не прямым путем, а делали крюк.
Именно в этот день они поднялись на вершину задолго до заката и сменили двух наблюдателей на час раньше обычного времени. Стоя позади Джульетты, Вариан отвел ее длинные волосы в сторону и поцеловал нежный изгиб шеи.
— Мне кажется, твои братья в состоянии позаботиться о себе. В самом деле я допускаю, что они из тех людей, которые могут повернуться задом к испанцам и бежать перед ними, как зайцы, дразнящие охотничьих собак.
Джульетта опустила подзорную трубу и вздохнула:
— Но прошло целых три недели. Фрегаты, которые мы отправили на разведку, ничего не обнаружили. Ни кораблей моих братьев, ни испанской армады. Никакого движения в проливах, и, честно говоря, отец считает, что некоторые из капитанов могут потерять терпение и уйти.
— Может быть, французские и голландские каперы слишком хорошо потрудились, поэтому вице-король Новой Испании приказал армаде оставаться в порту?
— Может быть, в следующий раз тебе удастся подстрелить кокосовый орех, полный золотых дублонов?
Руки Вариана соскользнули с плеч Джульетты и обхватили ее груди.
— Вы осмеливаетесь насмехаться надо мной, мадам? Над человеком, который в этот самый день рисковал своей жизнью, ловя черепаху, чтобы сегодня на ужин у вас был суп из деликатеса?
Джульетта прижалась к его груди спиной. Под нежными прикосновениями его пальцев ее соски увеличивались и твердели. Ей казалось, что через три недели пламя страсти должно было утихнуть, а чувства — перейти на другой, более спокойный уровень, но — нет. Каждое прикосновение, взгляд, особая улыбка, которую он приберегал, казалось, только для нее, пробуждали в Джульетте целую бурю чувств.
