Ночной ураган - Коултер Кэтрин (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗

— Нас держат в Балтиморе какие-то неотложные дела?

— Только верфь. Нам нужен управляющий. И не обязательно тот, кто мог бы делать чертежи кораблей. Отец оставил планы трех или четырех, включая «Пегаса».

Джинни чуть помедлила.

— Знаешь, Алек, я только сейчас подумала… насчет верфи. Не стоит писать дарственную. В конце концов мы женаты. Она наша. Мне совершенно ни к чему становиться единственным владельцем.

Неужели она действительно сказала это? Неужели изменилась так сильно за столь короткое время? Невероятно, ошеломительно и немного пугающе. Но что произойдет, если он вспомнит?

Джинни немедленно постаралась выбросить из головы настойчивую тревожную мысль. Он нуждается в ней. В ее доверии и преданности. Это самое меньшее, что она может ему дать.

— Собственно говоря, даже к лучшему, если верфь будет на мое имя, — кивнул Алек. — Ты сама говорила, что мужчины в Балтиморе не спешат заключать сделки с женщинами. Что ж, пусть считают, что имеют дело с мужчиной. Что ты об этом думаешь?

Он интересовался ее мнением, а не отдавал приказы. И при этом вполне серьезен. Мгновение поколебавшись, Джинни ответила:

— Думаю, что вы очень умны и хитры, сэр.

Странно, еще вчера она скорее умерла бы, чем признала подобное. Несправедливость подобного утверждения по-прежнему была ясна, но теперь все это просто не играло такой роли в ее жизни.

— Завтра нужно позаботиться о «Пегасе». Начать ставить новую мачту.

— Да, твоя баркентина выдержала ураган без малейшей дрожи! Такое огромное неуклюжее корыто!

— Ты просто ревнуешь. Да, кстати, вот еще что: я не хочу продавать «Пегас». Я торговец, Джинни, не просто бездельник-аристократ, ты сама говорила мне. Почему бы мне не расширить свои торговые операции в Балтиморе? Ты начнешь строить корабли, а я пошлю их в Карибское море с товаром. Мука, табак, хлопок — мы можем приобрести состояние.

Джинни почувствовала, как забурлила от волнения кровь.

— Возможно, мистер Эйбел Питтс согласится остаться в Балтиморе и принять должность капитана клипера. Или ты предпочел бы американца?

Они оставались за столом допоздна, смеясь и строя планы на будущее.

Этой ночью, в постели, Джинни, утомленная и насытившаяся ласками, сказала:

— По-моему, ты должен сказать Холли правду.

— Нет.

— Она очень понятливая, смышленая малышка…

— Малышка? Она ведьма! Этот ребенок просто приводит меня в ужас своей сообразительностью.

— Совершенно верно. Но сейчас она совсем сбита с толку. И точно знает: с ее отцом что-то неладно.

— Я подумаю об этом, — сказал наконец Алек и поцеловал ушко Джинни. Она повернула голову и подставила губы. Еще через мгновение твердая, как сталь, плоть уперлась ей в бедро.

— Не двигайся, — шепнула Джинни, осыпая его лицо легкими поцелуями. — Хорошо?

— Почему?

— Доверьтесь мне, милорд.

Алек продолжал искоса глядеть на Джинни, пока она не сползла чуть ниже, раздвинула его ноги и, встав между ними на колени, наклонилась, чтобы поцеловать твердый живот. Алек застонал, чувствуя, как ее пальцы сомкнулись вокруг него.

— Джинни…

— Да, — отозвалась она, обдавая его теплым дыханием, — скажи, если что-то не так…

Алек вновь застонал, и Джинни, ободренная этим красноречивым звуком, продолжала ласкать его губами.

— Нет, это слишком, — выдохнул Алек через несколько мгновений и, отстранившись, поднялся и вошел в нее, глубоко, резко, заставив самозабвенно выкрикнуть его имя. Он раздвинул ей ноги еще шире, вонзился глубже, потом отодвинулся и приподнял ее на себя: — Обхвати меня ногами, Джинни.

Джинни немедленно повиновалась, и он, улыбнувшись, придерживая ее за бедра обеими руками, подвинулся на край постели и встал.

— Алек!

Джинни обняла его за шею, и он оказался так глубоко, наполняя ее и тут же выходя, а руки… руки ласкали страстно, безумно-нежно, и это было восхитительно, и она не хотела, чтобы он останавливался. Ни за что.

А потом Алек вновь оказался на постели, на этот раз на спине, так что Джинни была сверху, чувствуя, как он вошел до самого основания, до самой сердцевины.

— Алек, — снова прошептала она, наклонилась и поцеловала его. Он гладил ее груди, мял живот, пальцы скользили все ниже, пока не отыскали ее, и тогда… он даже не мог представить, что такое бывает. Лицо… ее лицо в момент наивысшего наслаждения, заливающего огненным потоком, выгнутая спина, разметавшиеся в беспорядке волосы, задорно торчащая грудь…

И тут он врезался в нее еще глубже, резкими, быстрыми, мощными толчками, изливая свое семя, раскачиваясь от мощи собственного экстаза.

Это и вправду слишком… такое вынести невозможно.

Джинни смотрела на него, замечая больше, чем просто мужское совершенство. Она видела красоту его души, его сущности, и это трогало ее, как ничто на свете.

— Я люблю тебя, — неожиданно вырвалось у нее, и Джинни тут же поняла, поняла твердо и непреложно, с такой же уверенностью, как знала, что завтра на горизонте взойдет солнце: для нее нет в мире никого важнее и дороже этого человека.

Алек улыбнулся:

— Правда?

Она кивнула, нерешительно, осторожно, потому что он не помнил ее, не представлял, каким огромным шагом это было для Джинни… Но нет, она не хотела, чтобы Алек сомневался.

— А ты любила меня раньше?

— Не знаю. Слишком мало времени прошло.

— Покажи мне, — шепнул он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее.

Позже, когда Джинни задремала, Алек лежал без сна, думая о том, что в действительности существуют два барона Шерарда — прежний и теперешний. И конечно, разные, он чувствовал это всей душой. Почему Джинни не любила его раньше? Может, он плохо с ней обращался, обижал и оскорблял? Настойчивые, неотвязные неприятные мысли вновь вызвали головную боль, и Алек попытался забыть обо всем, не думать…

Все бесполезно. Он ненавидел их, ненавидел больше любого кошмара, но поделать ничего не мог. Собственная беспомощность ошеломляла, наполняла горечью, болью…

Алек услыхал тихий сонный стон Джинни и поцеловал ее. Какая милая, хорошая и добрая, эта его незнакомая жена.

Но почему он не может вспомнить?

Они провели на борту «Найт Дансера» уже четыре дня, когда Джинни совершенно точно уверилась в своей беременности. Она стояла на коленях, нагнувшись над ночным горшком, напрягаясь, сотрясаемая рвотными спазмами.

— Господи, Джинни, что случилось? Морская болезнь? У тебя?

Джинни отвернулась, не желая, чтобы он видел ее такой.

— Уходи!

— Не будь дурочкой. Позволь помочь тебе.

— Уходи, Алек. Пожалуйста.

Но он не ушел. Наоборот, намочил полотенце и решительно направился к ней. Джинни почувствовала благословенный холод на лице и плечах, и это оказалось невероятным облегчением.

— Как ты?

— Больше ничего не осталось… — прошептала она, желая лишь одного — умереть и покончить с этим.

— Сухие спазмы?

— Звучит очаровательно.

— Совсем как ты, любимая. Очаровательная и совершенно зеленая. Если этот горшок тебе больше не нужен…

Алек, не договорив, подхватил ее на руки, понес к постели, уложил и сел рядом. На лоб Джинни легла прохладная рука.

— Никак не могу поверить, что ты, прирожденный моряк, и вдруг страдаешь морской болезнью.

— Это не морская болезнь.

— Тогда что? Съела что-то за ужином?

— Нет, боюсь, что виновник — ты, если хочешь знать правду.

— Я?!

Алек долго недоуменно смотрел на Джинни и наконец расплылся в широкой, по-мужски самоуверенной, совершенно непростительной улыбке.

— Хочешь сказать, что забеременела?

— Не знаю. Думаю, что да.

Алек немного помедлил, размышляя:

— У тебя не было месячных, по крайней мере с тех пор, как мы в первый раз любили друг друга… после того как я начал новую жизнь. Я попрошу доктора Прюитта осмотреть тебя, хорошо?

— Нет. Не желаю, чтобы он что-то делал со мной.

Почувствовав новую волну тошноты, Джинни схватилась за живот.