Любовь под луной - Джеймс Саманта (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
Оливия бросилась вслед за людьми, умоляя остановиться, выслушать, но ее, казалось, даже не слышали. Теперь остановить этих людей могло лишь чудо. Несколько смуглых мужчин, сидевших вокруг костра, поднялись им навстречу. Раздались крики, ругань. Озверевшая толпа рванулась вперед, и цыган просто смяли. Лавина обезумевших людей хлынула в табор. Они рассыпались по шатрам и повозкам, избивая всех, кто попадался им на пути, и вышвыривая на землю все, что находили. Вскоре вся земля была покрыта разноцветным тряпьем. Цыгане ничего не смогли поделать: их было намного меньше. Перепуганные насмерть женщины сгрудились, пряча ревущих от страха детей в складках ярких юбок. В их темных глазах метался ужас. Ломая руки в отчаянии от собственной беспомощности, Оливия могла только смотреть, как толпа в ярости громит табор в поисках Люсинды и Колина. Она была потрясена до глубины души. Здравый смысл отступил. Теперь этими людьми двигали лишь отчаяние и жгучая ненависть.
Краем глаза она вдруг поймала в стороне какое-то движение и обернулась, с ужасом заметив выбиравшегося из-под складок шатра Андре. Он шатался, не в силах держаться на ногах. Вдруг к нему подскочили двое и один из них занес над головой юноши сучковатую дубинку... Как сквозь сон, Оливия услышала свой сдавленный крик. Вдруг низкий властный голос перекрыл оглушительный рев толпы:
– Какого дьявола?! Что здесь происходит?
Это был Доминик.
Сидя на спине Шторма, гордый и властный, словно сам Князь Тьмы, он высился среди толпы, и сразу наступила тишина. Ветер трепал расстегнутую почти до пояса рубашку. Испуганные его искаженным яростью лицом, крестьяне затихли и опустили кулаки.
Николас, вожак табора, выбравшись из толпы, подошел к Доминику. Размахивая руками, он прокричал что-то по-цыгански, и Оливия заметила, как лицо Доминика почернело от гнева. Губы его раздвинулись, обнажив белые, как у волка, зубы.
– Вы нашли тех, кого искали? – Взгляд его, полный ледяного презрения, обежал лица столпившихся вокруг него людей. – Нашли? – требовал он ответа.
– Нет, – подавленно пробормотал кто-то.
– Тогда убирайтесь!
– А как насчет вас, ваша милость? – послышался из толпы издевательский голос. – В ваших жилах ведь тоже течет цыганская кровь! Может, это вы и украли наших детей?
– Верно, – поддержала толпа. – Сами-то вы где были, когда они исчезли, а?
Ропот нарастал, становился все громче. Казалось, настроение толпы вдруг переменилось, теперь ее ярость была направлена на Доминика.
Оливия не могла понять, почему они не верят тому, что ей самой было ясно. Обернувшись к Доминику, она заметила на его гордом лице выражение непреклонной решимости. В памяти ее встал тот день, когда Доминик посадил Колина верхом на Шторма. Рука Доминика ласково гладила взлохмаченную головенку Колина, а мальчишка, свесившись с седла, захлебывался восторженным смехом. Колин боготворил своего кумира. Да и Доминику нравился Колин, она это видела. Окажись Колин здесь, он бы первый это сказал.
Прежде чем Доминик решился ответить толпе, Оливия, бросившись вперед, растолкала людей и стала перед ними. Глаза ее сверкали, лицо раскраснелось от гнева.
– Как вам не стыдно! – воскликнула она возмущенно. – Как вы могли даже думать такое! Когда Генри и Джонни едва не утонули, никто из вас, ни один, и пальцем не шевельнул, чтобы их спасти. – По тому, как смутились некоторые, Оливия поняла, что нашла верные слова. – Только у него... у него одного хватило мужества это сделать! А вы... вы все... Что вы сделали, чтобы их спасти? Просто стояли и смотрели... стояли и смотрели, как тонут ваши дети! И как у вас только язык повернулся обвинить его в таком чудовищном преступлении!
В толпе поднялся неясный ропот, но Оливия еще не закончила. Оглядевшись, она ткнула пальцем в мужчину, который стоял в двух шагах, опираясь на дубинку.
– И ты туда же, Чарлз Данбери! Уже забыл, как он позволил тебе остаться на его земле и при этом не потребовал с тебя ни единого пенса до тех пор, пока не заживет твоя сломанная нога? Забыл, как он послал людей помочь твоей жене собрать урожай, чтобы он не сгнил и твоя семья не погибла от голода?
К чести Чарлза Данбери следует признать, что он покраснел от стыда.
– Неужели этот человек, добрый и благородный, вдруг ни с того ни с сего станет красть детей? В жизни своей не поверю! – От ярости Оливия дрожала. Она смерила толпу презрительным взглядом. – Я точно знаю, что граф весь день провел в Рэвенвуде, и могу это подтвердить! Так что вы не там ищете Люсинду и Колина!
– Она права, – проворчал чей-то пристыженный голос. – Граф не имеет никакого отношения к этому делу. Детей здесь нет. Они где-то в другом месте.
К нему присоединился другой голос... потом еще и еще.
Но Доминик ничего не слышал. Окаменев от изумления, он замер в седле, жадно ловя каждое слово, которое слетало с губ Оливии. Он слушал... и наконец услышал. Услышал то, что таилось глубоко в ее душе. Наконец он узнал правду... Как, спрашивал он себя, как она может отталкивать его и так самоотверженно кидаться на его защиту?!
Она любит его!
Просто сама еще не догадывается об этом.
Глава 20
Удивительным образом Оливии удалось совершить то, чего не смог бы никто другой.
Один за другим фермеры расходились по домам. Кое-кто еще с мрачным видом ворчал себе под нос, но большинство, видимо, поняли, что хватили через край. Пристыженно опустив глаза, стараясь оставаться незамеченными, они без единого протеста молча побрели в Стоунбридж.
Доминик спешился и о чем-то оживленно толковал с Николасом. Но Оливия, не обращая на них внимания, подбежала к лежавшему в грязи Андре. Какой-то молодой человек бросился на помощь, и им вдвоем удалось перевернуть Андре на спину. При виде огромного уродливого кровоподтека у него на виске у Оливии перехватило дыхание. По лицу Андре, заливая глаза, струилась кровь. Катриана, та самая, что однажды предсказала ей судьбу, принесла чистое мокрое полотенце, и Оливия, присев ка корточки, принялась осторожно смывать с лица Андре кровь и грязь. По красивому лицу Андре пробежала судорога боли, но он так и не очнулся. Оливия и не заметила, как подошел Доминик и опустился рядом с ней на колени.
– Ну как он?
– Точно не могу сказать... – Оливия колебалась, не решаясь говорить. Тот, кто сделал это с Андре... правда, все произошло настолько быстро, что она до сих пор не была уверена... но на мгновение ей показалось, будто перед ней мелькнуло лицо Уильяма. И его отвратительная жестокость вызвала у Оливии приступ дурноты. К тому же она слишком хорошо помнила, как погиб ее отец.
– Цыгане уходят, – сказал Доминик.
– Что ж... думаю, это к лучшему, – вздохнула она.
Глаза ее потемнели. Цыгане поспешно собирали свои немудреные пожитки. Странное напряжение повисло над табором.
Доминик бросил взгляд на бледное лицо Андре. Юноша до сих пор не пришел в себя, и это было плохим признаком. По спине Доминика пробежал холод. Он вспомнил, как в ночь после бала со страхом услышал крик совы за окном своей спальни. И произнес краткую молитву, чтобы все обошлось.
Прикрыв рану чистым куском полотна, Оливия аккуратно забинтовала Андре голову.
– Я, конечно, не врач, но, по-моему, ему вряд ли пойдет на пользу трястись в повозке в таком состоянии.
– Знаю, – кивнул Доминик. – Я думаю перевезти его в Рэвенвуд. Это недалеко, и там он будет в безопасности. Может быть, в деревне меня недолюбливают, но, надеюсь, в конце концов все обойдется. – Подняв голову, он выжидательно посмотрел на нее. – А как ты, Оливия? Подвезти тебя до дома?
– Доберусь сама, – пробормотала она, покачав головой.
Доминик молча кивнул и, вставая, незаметным движением быстро сжал ее плечи.
Эмили, как всегда, сидела в своем любимом кресле, разглядывая лежавший на коленях ворох кружев. Заметив растерзанный вид старшей сестры, она вскочила и кинулась к ней.
– Оливия, Бога ради, что с тобой?
