Пронзенное сердце - Кинг Сьюзен Фрейзер (читать книги онлайн бесплатно серию книг .txt) 📗

— Ты боишься, что с твоим бароном что-нибудь случится? Мужчины дрались и будут драться за землю и богатство, словно дети малые из-за сладостей, и женщины ничего не смогут с этим поделать. Доверься Богу — он защитит твою любовь, милая. А если уж бояться — так того, что сделает его отец, когда узнает о вашей свадьбе.

— Я в полной растерянности, Тиб, — призналась Эмилин.

Нянюшка похлопала ее по руке.

— Понимаю. Но тебе остается только ждать. Не позволяй гневу разорвать священную нить между мужем и женой.

— Я не чувствую никакой связи с бароном, — пробормотала Эмилин. — С лесником, кажется, чувствовала, но сейчас уже и в этом не уверена.

Глава 18

Раскачиваясь на высоком дереве, фигура горела ярким пламенем — словно факел. Крестьяне, взявшись за руки, водили хоровод вокруг соломенного чучела и негромко пели. Черный дым поднимался к яркому голубому небу и исчезал где-то в вышине над зелеными и золотыми полями, раскинувшимися за деревней.

Николас пошевелился в седле и искоса взглянул на Уайтхоука — в бледных глазах отца зажегся опасный огонь: он наблюдал церемонию сожжения чучела. Они остановили коней на пологом склоне как раз напротив деревенской площади. Каждого сопровождали несколько воинов.

В течение тех двух недель, когда Николае с отрядом стоял лагерем в долине, Уайтхоук ни разу не упомянул о свадьбе сына, да и вообще едва разговаривал с ним. Поэтому барон удивился, получив приглашение встретиться с графом в деревне.

Он повернулся, чтобы еще раз посмотреть на медленное качание пылающего чучела. В день Святого Варфоломея [6] по древнему обычаю сооружали безобразное горбатое соломенное чучело, наряжали его в лохмотья, трижды проносили по деревне и вешали на высоком дереве. Когда солома вспыхивала, словно факел, крестьяне начинали петь и танцевать вокруг него, устраивали пир в честь какого-то давно забытого языческого духа соломы.

Элрик возвышался в толпе. Рядом стояла его семья — Мэйзри и двое сынишек. Николас видел, как Элрик рассмеялся какой-то шутке, потом кивнул жене, услышав, как люди вокруг запели:

Гудели волынки, смешиваясь с потрескиванием горящей соломы и не умолкающим пением.

— Старый Барт горит, и в этот самый день я посылаю предостережение Черному Шипу, — неожиданно резко вдруг прервал молчание Уайтхоук. — Взгляни-ка вон туда! — Он показал на крутой склон долины.

Отряд из десяти-двенадцати всадников спускался по травянистому склону. Красные плащи, словно пятна крови, алели на фоне зелени и голубого неба.

Один из всадников вез на седле длинный тюк. Въехав на деревенскую площадь, не останавливаясь, он бросил его возле горящего Барта. Прищурившись, Николас разглядел еще одно соломенное чучело — на сей раз завернутое в зеленые лохмотья, с руками, ногами и головой, украшенными колючими ветками.

Со склона выпустили из лука горящую стрелу. Послышались женские крики: стрела попала в зеленое чучело и подожгла его.

Уайтхоук проехал мимо деревенской церкви и медленно обогнул толпу. Его белые блестящие волосы и черный плащ развевались на ветру. Остановившись, он внимательно осмотрел крестьян. Наступила тишина. Захныкал ребенок, но сейчас же замолчал на руках у матери.

— Барт горит, чтобы исчезло зло, — провозгласил граф. — Я тоже сжигаю Черного Шипа и Лесного Рыцаря. Он давно не дает покоя этим краям. И если он найдет здесь свою смерть, я вознагражу вас. Ведь эта земля моя. И я — ваш господин. Прислушайтесь к моим словам, если хотите жить со мной в мире! — С этими словами он догнал Николаев и воинов и уехал. — Черному Шипу конец, — доверительно обратился граф к Николасу. — Они больше не станут поддерживать его.

Но странно — пение, казалось, не утихало, а становилось все громче. Николас оглянулся. Дым поднимался к солнцу, а крестьяне водили хоровод и пели:

Элрик прибежал откуда-то с полным ведром воды и обрушил целый водопад на то, что должно было символизировать Черного Шипа. Люди смеялись, смеялся и Элрик — гулким, напоминающим звук колокола, смехом. Кто-то заиграл на дудочке, и хоровод закружился с новой силой.

Улыбнувшись, Николас отвернулся.

Лето стремительно катилось к своему концу, увядая, будто садовый цветок. Благодаря усилиям сенешаля Юстаса в Хоуксмуре уже почти покончили со сбором урожая, с заготовками и подготовкой к зиме. Отсутствие хозяина затянулось. Николас приезжал лишь три раза с перерывом в несколько недель, чтобы посовещаться с Юстасом и леди Джулиан. И каждый раз уезжал уже на рассвете, увозя с собой еще кого-то из мужчин.

В первый его приезд Эмилин так и не встретилась с ним. Она упорно пряталась в часовне или в своей комнате. А на заре он исчез. Через несколько недель опять появился — поздно вечером. На следующее утро, проходя по саду, Эмилин услышала его густой смех и легкий голос Элрис. И опять спряталась на весь день.

Тибби уговаривала ее подойти, но Эмилин упорно отказывалась. Смущение и гнев тяжелым грузом лежали на сердце. Она ни за что не подойдет первой. Это его предательство, и он обязан налаживать отношения. Если, конечно, считает это нужным.

В конце сентября Николае появился во второй половине дня и остался на весь следующий день. После завтрака, разыскивая Кристиена, который, как всегда, куда-то запропастился, Эмилин зашла в главный зал. Николас и леди Джулиан стояли около камина, спокойно и серьезно беседуя о чем-то.

Николас обернулся, и Эмилин невольно замедлила шаг. Он замолчал на полуслове, вызвав этим любопытный и удивленный взгляд тетушки.

Несмотря на величину комнаты, его глаза мгновенно пронзили ее, и он покраснел. Эмилин показалось, что в этом взгляде просвечивает истинная тоска. Сердце девушки забилось стремительно, и она остановилась, желая, чтобы он заговорил. Но лицо барона вновь приобрело непроницаемое выражение, и он отвернулся. Густо покраснев, Эмилин вышла.

Оскорбленная и обиженная, через несколько недель после отъезда Николаса Эмилин уже мечтала, чтобы он подошел к ней и объяснился.

Теперь ей хотелось понять, почему он все это сделал. Когда спокойный, любящий лесник, которого она знала, стал единым целым с холодным и высокомерным бароном? В тот момент, когда Николас отвернулся от нее в зале, несмотря на весь свой гнев и презрение, Эмилин почувствовала, что ее оттолкнули, отвергли. Тогда, во время бурной ссоры, она ведь приказала ему не считать ее больше своей женой.

А сейчас всерьез испугалась, что он поймал ее на слове.

Под звуки холодного осеннего дождя, стучащего по крыше часовни, Годвин и Эмилин закончили сцену взвешивания душ. Осталось всего несколько нерасписанных участков стены, и Годвин решил, что его работа завершена. Он сообщил Эмилин, что собирается вскоре вернуться в Вистонбери.