Темный огонь - Джойс Бренда (первая книга .txt) 📗
Фелдинг разинул рот. Развод, конечно, не был исключительным событием, в особенности в высших кругах общества, но все же это был крайний выход, и он грозил немалым скандалом.
– Вы уверены?
– На все сто процентов. Сколько времени это займет?
– Обычно такой процесс занимает около года.
– Ч-черт!
– Но… – Фелдинг обрадованно улыбнулся. – В данном случае мы имеем особые обстоятельства. Ваша жена бросила вас, признана погибшей, вы снова женились… ну, с учетом всех сторон дела… думаю, можно будет это немного ускорить.
– О Боже! – закричал граф. – Боже!
– Я сейчас же начну подготовку материалов, – сказал Фелдинг, доставая блокнот и карандаш и что-то записывая.
Граф направился к своему письменному столу и вернулся с двумя конвертами в руках.
– Это вам… аванс за хорошую работу, – сказал он. Фелдинг смутился.
– Благодарю вас, милорд, но в этом нет необходимости…
– А это – на тот случай, если вам придется платить кому-нибудь за помощь. Я хочу, чтобы все было сделано как можно быстрее, – сказал граф, всовывая в руку адвоката второй конверт. В каждом из конвертов лежало по тысяче фунтов.
– О, это, безусловно, облегчит мою задачу! – сказал Генри Фелдинг.
Едва пробило одиннадцать, как экипаж графа Драгморского, с черно-золотыми гербами на дверцах, остановился перед домом в Кларендоне.
Поместье Кларендон располагалось в Кенте, в пяти часах езды от Лондона. Оно раскинулось на двенадцати тысячах акров, большую часть которых давным-давно, из-за плохого управления, пришлось отдать в аренду. Сам особняк, в стиле Тюдор, был выстроен в царствование Генриха VII, а впоследствии, в царствование королевы Елизаветы, к нему были сделаны пристройки; но потом постепенно добавлялись все новые и новые строения – ив результате возникло огромное бестолковое сооружение, довольно уродливое. Нику никогда не нравилось это место.
Ник твердо решил сообщить Патриции о предстоящем разводе. И чтобы сделать это, он весь вечер провел в пути. Граф решительно спрыгнул на землю; навстречу ему выбежали бледные, перепуганные слуги, без сомнения так же потрясенные появлением Патриции, как и сам граф. Граф знал, что она приехала сюда не более шести часов назад.
– Миледи спит, – доложил Нику дворецкий, имени которого граф никогда не мог запомнить; в голосе слуги звучало явное пренебрежение.
Граф высокомерно остановился в обширном холле; его губы скривила жестокая усмешка.
– Так разбудите, ее. Я буду ее ждать в библиотеке через пятнадцать минут. Если она не явится, я поднимусь наверх и сам приведу ее. Даже если придется вытащить ее из постели.
Дворецкий шарахнулся прочь.
Граф быстро прошагал через холл и принялся открывать одну дверь за другой в поисках библиотеки. Он обнаружил большой танцевальный зал, музыкальную комнату, маленькую гостиную, большую гостиную. Наконец он отыскал нужное ему помещение и сразу направился к буфету и налил себе французского «бордо». Вино оказалось весьма неплохим.
Патриция появилась не через пятнадцать, а через двадцать минут, и сна у нее не было ни в одном глазу.
– Что все это значит? – надменно поинтересовалась она, явно чувствуя себя уверенно в доме своих предков.
Он оглядел ее бархатный халат.
– У меня есть новости, которые необходимо обсудить.
– Именно сейчас? Посреди ночи?
– Именно сейчас, посреди ночи. Я развожусь с тобой. Патриция.
Она побледнела.
– И я честно предупреждаю тебя об этом. Но должен заметить, что честности с моей стороны ты ничем не заслужила. Но я и не позволю тебе всю жизнь мешать мне и связывать меня. Ты получишь поместье и обеспечение, но Кларендон принадлежит Чеду. Впрочем, я могу позволить тебе пожить здесь какое-то время.
– Ах ты, жалкий ублюдок! – прошипела Патриция. – Я не желаю разводиться! Это скандал! Мне его не пережить!
– Патриция, ты, похоже, не в состоянии разумно рассуждать, – сказал граф. – Ты уже вызвала скандал, воскреснув из мертвых.
– Но у меня есть прекрасное объяснение! Я с трудом спаслась из огня и от страха потеряла память! – бешено закричала Патриция. – Я стану любимицей света, вот увидишь!
– Вообще-то, мне твое согласие не нужно, – сообщил ей граф. – Ты ничего не сможешь сделать после того, как бросила меня и ребенка.
– Но я ничего не помню! – сказала она, уже взяв себя в руки, и по ее лицу скользнула ледяная усмешка.
Он с улыбкой посмотрел на нее:
– Ты хочешь сразиться со мной? И полагаешь, что можешь победить?
Она лишь самоуверенно взглянула ему в глаза.
Его улыбка стала шире; сверкнули белые, ровные зубы.
– Патриция, если я не получу развода, я превращу твою жизнь в ад!
Она уставилась на него сверкающими глазами; ее ноздри расширились, щеки порозовели.
– Ты когда-то отвергла меня… из-за моей индейской крови. – Он снова сверкнул зубами и шагнул к Патриции. – Но ведь в моих венах по-прежнему течет все та же кровь. Мои предки любили снимать скальпы с бледнолицых вроде тебя, Патриция. А потом вешали эти скальпы, страшные и окровавленные, себе на пояс.
Патриция побелела.
– Осмелюсь предположить, – продолжал граф, – что и мой отец снял скальп-другой… тебе это понятно, Патриция?
– Ты лжешь, – потрясено прошептала она. В ответ он зарычал.
– Тебе бы лучше молиться о том, чтобы я поскорее получил развод, Патриция. Потому что если его не будет, между нами не останется никаких соглашений, никаких раздельных спален и прочего. Я стану твоим мужем в полном смысле этого слова и буду обладать тобой, когда мне вздумается, и наплевать мне будет на твои чувства! А если ты начнешь сопротивляться, я тебя буду брать силой. И все то время, пока мы будем женаты, твоя жизнь будет настоящим адом!
На глазах Патриции выступили слезы.
– Ублюдок!
– Это точно, – согласился он.
– Ну и получай свой развод, получай! – закричала она. – Я всем расскажу свою историю, и мне все будут сочувствовать, и я найду себе нового мужа! И не какого-нибудь индейца-полукровку!
– Я и не сомневаюсь, что ты встанешь на все четыре лапы, как кошка, – беспечно бросил граф и тут же раскланялся. – Я буду сообщать тебе о ходе процесса.
Граф подъехал к дому на Глосестер-стрит, когда рассвет лишь начинался и небо еще было розовато-лиловым.
Он на секунду остановился перед воротами. Утро было туманным, и клубы густого тумана окутывали все вокруг. Дом казался неживым, пустынным, слишком тихим. Но, конечно, ему это лишь показалось, ведь там, в доме, были Джейн и его дочь, и они мирно спали. Граф зашагал вперед, стремясь поскорее сообщить Джейн хорошие новости и упросить потерпеть, продержаться совсем немного, пока минует этот тяжкий период.
Очень скоро он разведется, и они с Джейн поженятся заново.
Сердце Ника затрепетало при этой мысли. Но чем ближе он подходил к дому, тем все более мрачнел. Что-то показалось ему не так, в душу закралось странное подозрение. В доме было чертовски тихо! И все ярко-желтые ставни были плотно закрыты. Это поразило его сильнее всего. Он напрягся, стараясь услышать хоть какой-нибудь звук, может быть голосок Николь, всегда просыпавшейся чуть свет. Но он ничего не услышал, совсем ничего, даже птицы не чирикали возле дома. Граф, конечно, понимал, что еще слишком рано и даже молочники еще не появлялись на улицах.
Он позвонил у двери, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Уж Молли-то наверняка встала, она должна готовить завтрак для своей хозяйки. Ответа не последовало, и граф позвонил еще раз, потом еще и еще… Он попытался заглянуть в одно не закрытое ставнями окно, но занавески внутри были плотно задернуты.
Граф вдруг испугался.
Он, что есть силы, ударил кулаком в дверь и закричал:
– Молли! Открывай! Это я, граф Драгморский!
Но внутри по-прежнему было тихо, словно дом опустел.
Но это невозможно, подумал граф, поспешно направляясь к черному ходу. Маленький дворик, в котором он качал Николь на розовых качелях, зарос травой. Граф подергал дверь кухни, но она оказалась запертой. Однако окна кухни не были занавешены, и граф заглянул внутрь. Там было аккуратно прибрано и все выглядело холодным… словно никто давным-давно уже не заходил туда.
