Тайное венчание - Арсеньева Елена (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗

Насколько стало известно Волгарю, сотник последовал его советам. После той «мужской, отцовской» беседы на скуле у Славка засветился разноцветный фонарь, а вишневые и без того полные губы расплылись лепешкою. Видимо, он успокоился, образумился и перестал донимать Дарину ревнивыми попреками. Дарина тоже повеселела, перестала то и дело вступаться за Славка и всю нежную чувствительность свою без помех обратила на Волгаря, в коем видела теперь избавителя и спасителя.

Ну, а он? Он, с прошлой осени ставший фаталистом, не мог отныне смотреть на Дарину с былым вожделением. «Ну, ничего, буду держаться с Дариною лишь как с милою сестрою; со временем и она станет относиться ко мне лишь как к брату. Время ведь все пожинает!»

Изречь сие было куда легче, нежели вырвать из сердца зарождающуюся страсть. Так минул почти год, но видеть Дарину было Леху все же нелегко; и он искренне обрадовался предложению Главача разделить его внезапное путешествие.

Весть о свадьбе сына, которую готовился закатить родной брат Василя, Гриц Главач, привез Славко. Ему об том сделалось ведомо через старинного приятеля, который за делом направлялся в Переволочку, случайно встретился там с Вовком и передал приглашение.

Василь был очень доволен. Весточка от брата, с коим он не виделся уже добрых пять лет, взволновала его до глубины души, ибо не раз за эти годы доходили до Грица слухи о погибели его удалого младшего брата, лютого врага всех басурман и католиков. И вот явилась возможность ко встрече!

Дарина, конечно, рвалась поехать с отцом, да, на беду, занемогла. Пришлось оставить ее дома, под присмотром рудого Панька, относившегося к Дарине с приязнью доброго дядюшки. В попутчики себе, как уже было сказано, Василь выбрал Леха Волгаря. Тот согласился с охотою, несмотря на обиженно поджатые вишневые губки Дарины и откровенную радость, сверкнувшую в больших, по-девичьи красивых, темно-серых очах Славка…

Взяв нужный припас и двух запасных лошадей, они тронулись в путь майским ласковым утром.

Василь с каждой верстою, приближавшей его к родным местам, становился все веселее и как бы моложе. Казалось, он поспешает не на свадьбу племянника, а на свидание с любимой! И велико же было изумление Леха, когда Главач ему открылся. Оказалось, кроме вести от брата, Славко передал ему привезенный с той же оказией нежный привет от Явдошки, вдовы-хуторянки, прежней полюбовницы Василя, с коей тот не виделся столь же давно, как с братом; однако не забыл ее и не утратил прежнего жаркого к ней вожделения. Явдошка нижайше просила не миновать ее хутора по пути в Камень-Бабу, чтобы вспомнить милое их сердцам былое…

Степь вокруг хатки казалась золотой от желтой розги и золотушника. Вишневый садик уже стряс наземь бело-розовые лепестки и теперь темно зеленел, вяло шевеля листьями.

вдруг оглушительно взревело за спиной, и Лех, отвернувшись от низкого, настежь распахнутого окошка, глянул на стол.

Опять его чарка полна до краев вареной [52] ! Да уж, ни Явдоха, ни Галька с Ярынкою спуску не дают гостям. Василь уже совсем хмелен. Сидит, покачиваясь, на лавке, застланной килимком [53] , на коленях – богатый рушник (Явдошка преизрядно вышивала всякими цветами и золотом), а рука-непоседа то и дело тянется щипнуть развеселую «жинку молодую», когда Явдошка, посверкивая белозубою улыбкою и звеня монистами, возлежавшими на ее пышной груди, пробегает по хате. И стоит ему не допить до дна, как Явдошка балагурит: «Киями его, старого! Киями, чтоб не артачился!» – и снова хлещет Василь огненное зелье, и снова норовит ухватить Явдошку за сдобный бочок. Но как бы ни был пьян Василь, ему ни за что не промахнуться, ибо вдовушка оказалась столь дородна собою, что ширина ее тела немного уступала вышине роста. Впрочем, Алексей не мог не отдать должное жгучей, диковатой красоте ее круглого лица с черными-пречерными, сросшимися у переносицы бровями и крошечными, как вишни, еще вполне свежими губками. Голова Явдошки была кокетливо повязана пышным белоснежным очипком [54] , в ушах болтались тяжелые золотые серьги. Она более напоминала дородную турчанку в тюрбане, чем хохлушку. Впрочем, волосы у нее были не черные, а огненно-рыжие, и точь-в-точь такие же пылающие косы были и у ее дочерей, Гальки да Ярынки. Буйной гривой, суровыми бровями, взглядом чуть исподлобья, резкими чертами неулыбчивых лиц эти две дивчины кого-то напоминали Волгарю, только он никак не мог вспомнить, кого именно.

затянул пьяненький Василь, пытаясь объять свою необъятную подругу. Явдошка мелко похихикивала, и пышные телеса ее колыхались, будто студень, приготовленный для бесчисленного семейства.

Дочки переглянулись и, решив, очевидно, больше не смущать маменьку своим присутствием, одна за другою выпорхнули из хаты. Взглянув, как сладострастно хмурится молодичка в загорелых руках Василя, Лех понял, что и он здесь лишний.

Волгарь не стал задерживаться и через малое время был уже на берегу, постаравшись уйти как можно дальше от хатки, из окон которой неслись куда как красноречивые звуки.

Незаметно подступил вечер. Золотая от солнца гладь Днепра манила к себе.

Осмотревшись и никого не увидав, Лех сложил на берегу свою одежду и, пройдя еще изрядно по отмели, со стоном наслаждения ухнул наконец в прохладные волны.

На глубине вода была почти студена, течение сильнее, холод прогнал весь хмель, и Лех, чувствуя во всем теле блаженную усталость, решил, что поутру надо непременно забросить в реку, пусть даже силком, и Василя, чтобы выгнать ночной угар.

Вдоволь наплававшись, он медленно двинулся к берегу, любуясь высоким скалистым утесом, тянущим за собою небольшую цепь обветренных кряжей, как вдруг топот копыт заставил его поднять голову и содрогнуться.