Ночные тайны королев - Бенцони Жюльетта (книги TXT) 📗
Кристиан, не избалованный в детстве похвалами, любил даже такую грубую лесть. Он радостно засмеялся и заговорил о подготовке к свадебным торжествам. В согласии Георга Английского он не сомневался.
Первая встреча будущих супругов прошла удачно. Датскому государю так понравилась хрупкая трогательная блондинка, что он крепко ее обнял. Народу королевская невеста тоже пришлась по сердцу, и ее немедленно прозвали Английской розой.
Однако же переделать свою натуру было Кристиану не под силу. Уже через два дня после свадьбы он оставил молодую жену и отправился к Хольку, встретившему его смехом и непристойными шутками.
– Что, государь, не сумела вас красавица к себе привязать? На старое потянуло? Оно и правильно, недаром же говорится, что настоящая дружба не ржавеет.
Кристиан велел налить себе вина, отослал прочь лакея и, доверительно наклонившись к приятелю, проговорил:
– Наутро после брачной ночи я уже понял, что холостяком жить удобнее.
Потом он откинулся на спинку стула, одним глотком опорожнил свой стакан и внезапно так расхохотался, что Хольк вздрогнул от неожиданности.
«Безумен наш король, ей-ей, безумен! Как бы беды не приключилось!» – молнией пронеслось у него в голове, но, сделав над собой усилие, он тоже рассмеялся.
– Давай веселиться, – предложил Кристиан. – А к женушке я, конечно, вернусь, но только потом, вечером… или даже утром.
И бедная Английская роза осталась одна. Король иногда навещал ее на супружеском ложе, бывал нежен, признавался в любви – а потом исчезал на несколько суток, и не только она, но и всемогущий канцлер Бернсторфф не знал, где искать монарха в случае крайней нужды. Полная неспособность Кристиана править страной была совершенно очевидна, и его постепенно оттесняли от кормила власти. Во дворце существовало несколько враждебных друг другу партий, и молоденькая королева никак не могла разобраться в том, чего добивается каждая из них.
Каролина попыталась было наладить отношения с Ревентлофом, но вельможа держался настолько сухо и официально, что она отступилась. Потом ей пришло в голову подружиться со вдовствующей королевой. Юлия-Мария осыпала ее такими насмешками и так недвусмысленно намекала на пристрастие своего пасынка ко всякого рода сомнительным удовольствиям, что бедняжка Каролина едва не расплакалась прямо на глазах у нагло ухмылявшейся свиты экс-королевы. Молодая женщина отговорилась головной болью, быстро прошла в свои покои и там уж дала волю слезам.
– Какая же я несчастная! – причитала белокурая красавица. – Я так мечтала о Дании, я так мечтала стать хорошей женой и хорошей королевой, а ко мне относятся, как к прокаженной. Со мной никто не желает разговаривать, мне никто ничего не объясняет…
Разумеется, Каролина преувеличивала. Очень многие желали бы видеть ее своей союзницей, и в особенности те, кто был недоволен интриганством Бернсторффа, Ревентлофа и вдовствующей королевы. В доме графини Плессен, где часто собиралась верхушка фрондирующей знати, Каролина познакомилась с неким графом Рантзау, человеком весьма хитроумным и ловким.
Отто-Шак Рантзау-Ашенберг был личностью примечательной. Он родился в знатной гольштейнской семье и с самого нежного возраста знал, что будет полководцем: его отец, получивший в 1645 году жезл маршала Франции из рук Людовика XIV, не мыслил для своего отпрыска иного пути. К счастью, в отличие от тщедушного Кристиана, который никак не соответствовал идеалам шумного и жизнелюбивого короля Фредерика, Отто рос крепким и здоровым и со временем стал искусным воякой. Однако же больше всего на свете Рантзау любил интриговать и плести заговоры. К его великому удивлению, это многим не нравилось, так что в один ненастный осенний день граф был лишен всех званий и выслан из родной Дании.
Объехав всю Европу и решив, что надо попробовать вернуться в Копенгаген, где уже правил Кристиан VII, граф сблизился с искусным лекарем Иоганном-Фридрихом Штруензее.
«У юного государя весьма плохое здоровье, – рассуждал граф. – Но при этом он жаден до развлечений и совершенно себя не бережет. Полагаю, что очень скоро ему понадобится помощь медиков. Вот тут-то я и пригожусь. Вряд ли во всей Европе сыщется эскулап ученее моего Иоганна. А порекомендую его королю именно я. Неужели же после оказания такой услуги мне не вернут все то, что несправедливо отняли несколько лет назад?!»
Штруензее охотно согласился сопровождать своего знатного знакомца. Юноша был авантюристом, обожал приключения и не любил подолгу засиживаться на одном месте. Выходец из семьи саксонского протестантского пастора – аскета и педанта, – Иоганн-Фридрих стал скептиком и эпикурейцем. Посвятить же себя медицине его заставила преданность наукам и любовь к человечеству.
Брат Иоганна, талантливый математик, только посмеивался над исканиями юнца, но вот отец был до глубины души недоволен его поведением.
– Нельзя столько думать об удовольствиях, – раздраженно поучал он Иоганна. – Жизнь тяжела, и каждый должен нести свой крест, не оглядываясь по сторонам и не отвлекаясь на суетное и второстепенное.
– Я врач, – с улыбкой отвечал молодой Штруензее. – Мой труд нелегок и почти всегда сопряжен с людскими страданиями, кровью и стонами. Почему же вы корите меня за предание невиннейшим утехам? Ведь я никому не причиняю зла, когда доставляю себе приятные ощущения…
Старик не находился с ответом. Он лишь раздраженно махал рукой и бормотал еле слышно:
– Он неисправим, этот мальчишка! Но когда-нибудь мое терпение лопнет!..
В начале 1760-х годов пастор Штруензее стал дуайеном (то есть главой всех иностранных дипломатов) герцогства Шлезвиг-Гольштейн, которое подчинялось Дании, а Иоганн-Фридрих превратился в модного врача и был просто нарасхват. Его дела шли очень успешно, от пациентов отбоя не было, но при этом молодой человек успевал еще и поволочиться за дамами, пострелять оленей и уток и посидеть за карточным столом.
– Вы вскружили голову моей жене, – грозил ему, бывало, пальцем какой-нибудь престарелый барон. – Шалунишка! Поостерегитесь, ведь она так юна и неопытна.
Штруензее обворожительно и устало улыбался. Он уже знал, какое последует продолжение.
– Эх, скинуть бы мне лет этак двадцать, – кряхтел его собеседник, посмеиваясь. – Я бы вас наверняка на поединок вызвал, но нынче… Спину ломит, и в поясницу вступило. Вот здесь, здесь и здесь точно иголками колет.
– Мой помощник принесет вам мазь, которая быстро поставила на ноги самого герцога, – отвечал врач. – А завтра я и сам к вам буду. Вот только, – притворно вздыхал он, – супругу вашу вам придется куда-нибудь спрятать. Иначе я не приду. Не хочу навлекать на себя и на нее ваш гнев.
– Ох, да что вы такое говорите? – пугался старик. – Я же шутил, господин Штруензее! Обязательно заходите. Мы с баронессой всегда вам рады. – И добавлял льстиво: – Вы же настоящий кудесник!
Штруензее-старшего вся эта шумиха вокруг Иоганна безмерно раздражала. Он считал сына законченным развратником и был уверен, что его ждет не дождется адский огонь и что он позорит всю семью. После очередного альковного приключения Иоганна отец не выдержал и публично отрекся от него. Но молодой человек только засмеялся, узнав об этом, и сказал коротко:
– Отец всегда любил крайности.
И как раз в это время Рантзау пригласил медика составить ему компанию и отправиться в Копенгаген. С ними поехал еще один человек, которого звали Брандт и который знал толк в театральном деле.
В датской столице Рантзау воспользовался своими старыми связями – и очень скоро принял командование над норвежской армией (Норвегия в те времена была под датским господством). Проводив приятеля, Штруензее вступил в должность придворного медика.
Они с молодой королевой поначалу не понравились друг другу. Каролина сочла его – и не без оснований – ставленником Рантзау, к коему она относилась с подозрением и полагала своим врагом. Ну а Иоганн по достоинству оценил красоту королевы и ее живой ум, однако же его возмутил холодный прием, ему оказанный; к тому же его сердце принадлежало тогда жене некоего генерала. Впрочем, сей роман оказался недолгим…
