Любовные хроники: Люк Маккензи - Ли Эйна (читаем книги .TXT) 📗
— Удачи вам, — промолвила Лили. — Когда приедете, дверь будет открыта.
— Спасибо тебе, Лили. — Хани поцеловала проститутку. — Я никогда не забуду твоей доброты.
На улицах было пустынно. Ведя лошадь под уздцы, Хани окольными путями направила фургон к «Лонг-Бранчу».
Высадив Джоша, девушка поднесла палец к губам.
— Послушай меня, мой хороший. Нам надо поиграть в одну игру. Представь себе, что ты Соколиный Глаз, и мы окружены ирокезами. Мы притворимся, что они — те самые злодеи, которые хотят застрелить твоего папу. Мы в большой опасности, так что не должны издавать ни звука, чтобы они не обнаружили нас. Ты должен держать Амиго, и он тоже должен молчать. Ты понял меня, Соколиный Глаз?
Кивнув, мальчик взял на руки Амиго.
— Ты не должен лаять, Амиго, иначе ирокезы поймают нас и снимут с нас скальпы.
Хани осторожно толкнула дверь. Верная своему слову, Лили оставила дверь незапертой.
Тогда молодая женщина стала помогать Люку выбираться из фургона.
— Люк, мы у черного входа в «Лонг-Бранч». Мне надо спрятать фургон. Ты сможешь подняться в мою бывшую комнату? Только ступай осторожно, чтобы Сэм не услышал. Ты понял?
Несмотря на сильный жар, Маккензи наконец осознал, что опасность очень велика.
— Хорошо, — прошептал он. — Дай мне кобуру.
— Нет, кольт очень тяжел, а тебе надо держаться обеими руками, когда станешь подниматься вверх. Пожалуйста, постарайся подняться. Я вернусь через несколько минут.
Хани выскользнула из салуна и спрятала фургон в конюшне среди кучи какого-то барахла. Привязав лошадей, она достала сапоги и кольт Люка и поспешила в «Лонг-Бранч». Бесшумно войдя, Хани заперла за собой дверь.
Она прислушалась. Из кухни доносился веселый смех Лили и Сэма, но больше ничто не нарушало тишины. Молодая женщина поднялась в свою комнату. Люк лежал на кровати, а Джош с Амиго на руках пристроились в уголке.
Когда она закрыла дверь, каморка погрузилась во мрак, Хани тихонько щелкнула замком — свет зажигать было нельзя. Привыкнув к темноте, она пробралась к кровати. Рана на ноге Люка сильно кровоточила. Тогда девушка оторвала кусок своей нижней юбки и перевязала рану. Больше она ничего не могла сделать.
— Золотко, — прошептала она, обращаясь к Джошу. — Я хочу, чтобы ты сегодня лег с папой. Мы останемся здесь до утра.
Мальчик улегся и быстро заснул, а Хани пристроилась у окна, чтобы наблюдать за происходящим. Вскоре тишину ночи нарушил стук копыт. Услышав, как кто-то вошел в салун, Хани схватилась за пистолет Люка. Внизу раздавались мужские голоса, но слов разобрать она не могла.
Потом всадники уехали, и в «Лонг-Бранче» вновь наступила тишина, но девушка даже глаз не могла сомкнуть. Она слушала, напрягая все свои силы.
Через некоторое время до нее донесся едва различимый шорох.
— Хани! — еле слышно позвала Лили. Узнав голос спасительницы, миссис Маккензи отворила дверь.
— Они ушли, — прошептала Лили. — Уолден с братьями были внизу. Они просто взбешены. Как мы и рассчитывали, не обнаружив никого в доме, бандиты решили, что вы уехали. После их ухода Сэм запер дверь, так что можешь немного расслабиться и лечь. Как Люк?
— Его раны открылись. Он терял сознание, но сейчас, кажется, спит.
— Тебе тоже обязательно надо поспать.
— Спасибо тебе, Лили. Уверена, что Люк скажет то же самое, когда ему станет лучше. Мы тебе очень обязаны и даже не представляю, как мы сможем отблагодарить тебя, Лили, — промолвила Хани.
— Детка, я же не ради денег это делала.
— Знаю, — прошептала Хани, обнимая и целуя проститутку.
Лили ушла, а жена Люка заперла дверь и улеглась на тот самый ковер, на котором они с Люком однажды испытали мгновения счастья. Девушка закрыла глаза и тут же уснула.
Привязав лошадей у конторы «Уэллс-Фарго» в Плейсервилле, Уилл Хатчинс стал перебрасывать свертки вышедшему ему навстречу клерку.
— Привет, Уилл! — закричал клерк. — Как поживаешь?
— А! Это ты, Зак, не признал тебя сразу, — отозвался кучер. — Слыхал о стоктонском шерифе? Он получил пулю в спину.
— Вот это да! — прищелкнул языком клерк. — И чьих же рук это дело?
— Чарли Уолдена.
Недовольно крякнув, клерк опустил на землю тяжелую коробку и вытер лоб.
— И что же шериф? — спросил он.
— Не знаю, он еще не пришел в сознание.
— Дай-то Бог! Шериф Маккензи — хороший человек. — Клерк потащил коробку в контору.
Их разговор слушал какой-то незнакомец, стоявший неподалеку.
— Когда отправится дилижанс в Сакраменто? — спросил он, подходя к кучеру.
Глаза Уилла зажглись любопытством. Лицо стоявшего перед ним человека поросло густой бородой, а правую щеку пересекал глубокий шрам. Длинные черные волосы под видавшей виды ковбойской шляпой были перехвачены сзади кожаным шнурком.
— У вас там какие-то дела, мистер? — поинтересовался Хатчинс.
— Если и так, то они касаются лишь меня, а не вас, — глухо проговорил незнакомец.
Уилл почувствовал, как по его спине побежали мурашки: в голосе незнакомца слышалась явная угроза. Подняв голову, он увидел раздражение в синих глазах бородача. Высокий брюнет был в штанах из оленьей кожи и в грязной рубахе с бахромой. Судя по обветренной, загорелой коже, этот человек привык к кочевой жизни. На одном его бедре висела внушительных размеров кобура, на другом — большой кинжал в ножнах. «А в сапоге наверняка еще какой-нибудь нож», — невольно подумал Хатчинс. Сапоги незнакомца были такими же пыльными, как и вся одежда. «Хитер и зол, — заключил про себя Уилл. — И так же опасен, как гремучая змея».
— Я только с дороги, — устало проговорил кучер, — а в обратный путь пущусь завтра.
Кивнув, незнакомец повернулся на каблуках и направился к ближайшей коновязи. Он шел широкими шагами человека, привыкшего большую часть времени проводить верхом на коне.
Уилл видел, что незнакомец зашел на почту. Хатчинс продолжал разгружать свою повозку, а когда по кончил с разгрузкой, то успел заметить, как высокий вышел на улицу, легко вскочил на могучего жеребца и пустил его галопом.
— Хотел бы я знать, куда это он так заторопился, — проворчал Хатчинс, перебрасывая клерку последний сверток.
Над головами четырех игроков в покер клубились облака табачного дыма. Шум голосов мешался со звуками старенького пианино; бармен привычным движением вытирал стойку бара.
Войдя в зал, Мордекай Фишер внимательно осмотрелся по сторонам, а затем подошел к стойке.
Бармен тут же выставил перед ним высокий стакан и наполнил его виски.
— Давненько не видал тебя, Мордекай. Чем занимаешься?
— Я был во Фриско. Послушай, ты помнишь шерифа из Стоктона, что заезжал сюда около месяца назад? — спросил Фишер.
— Того самого, которому удалось прикончить кого-то из братьев Уолденов?
Мордекай одним глотком опустошил свой стакан, утер рукавом губы и кивнул.
— Да, того самого.
— И что же с ним случилось? — поинтересовался бармен.
— Его ранили.
Пианино замолкло.
— Вы говорите о шерифе Маккензи? — вмешался в их беседу пианист.
— Да, — ответил Фишер.
Эрни встал и подошел к стойке бара.
— Кто это сделал, Мордекай?
— Говорят, это дело рук Чарли Уолдена.
— Черт побери! — вскричал Эрни. — Он мне нравился. Жаль, что ему так не повезло! Мордекай отхлебнул виски.
— Вообще-то Маккензи еще жив, но всякое может статься. Чарли Уолден заявил, что вернется в Сток-тон и доведет до конца свое грязное дело.
Один из игроков, темноволосый мужчина с приветливым, открытым лицом, внимательно прислушивался к их разговору.
— Я больше не играю, — заявил он, бросив на стол несколько монет.
— Что-то вы рано бросаете игру, — заметил кто-то.
— Бывает и такое, — пожал плечами незнакомец.
В глазах сдающего карты загорелся недобрый огонек. Он немало проиграл партнеру, и ему не улыбалось оказаться в проигрыше.
По сравнению с другими игроками незнакомец выглядел настоящим денди. Его щеки были гладко выбриты, а над губами темнела узкая щеточка холеных усов. Высокий и широкоплечий, он был одет в белую рубашку с черным шейным платком, черный сюртук и светлые брюки. Голову незнакомца венчала слегка заломленная набок черная шляпа.
