Безоглядная страсть - Кэнхем Марша (версия книг .TXT) 📗
— У вас есть жена и дети, лейтенант? — обратилась она к Кокейну.
— Разумеется, — откликнулся тот. — Очаровательная жена и три маленькие дочери. Они в Лондоне.
— Они будут очень гордиться вашим сегодняшним подвигом, лейтенант! — усмехнулась Энни. Из дома уже слышался звон разбиваемой посуды — люди Блайта, как и следовало ожидать, не собирались церемониться с чужим имуществом.
Дежурная улыбка сошла с лица Кокейна. Повисла долгая, напряженная пауза. Наконец солдат в красном мундире подвел к крыльцу Бруса. Энни заранее позаботилась и о том, чтобы жеребец был как следует вычищен, откормлен и выглядел так, что вполне мог бы выиграть главный приз на какой-нибудь выставке.
Когда Энни, закутанная в теплый плащ, села на коня и барабанщик по знаку Кокейна дал сигнал к отправлению, Брус гордо вскинул голову, словно снова вез свою хозяйку в жестокий и славный бой за свободу родины.
Энни сразу же привезли в Толбут — старинный каменный замок, в большом зале которого обычно проходили заседания магистрата города. Кирпичные некрашеные стены, простой длинный стол, грубые деревянные стулья с прямыми спинками… Дверь в заднем углу вела в причудливый лабиринт тюремных коридоров и камер — очень тесных и к тому же, как правило, без окон.
Словно по иронии, как раз напротив этой мрачной крепости находилась самая роскошная гостиница в городе, в которой, разумеется, тут же по прибытии в Инвернесс расположились высшие английские чины. Поскольку городок был небольшим — больших улиц всего четыре, — прямо перед гостиницей расположился гарнизон солдат. Когда Энни подвозили к Толбуту, многие из них разглядывали ее с любопытством, недоумевая, за что эту изысканную светскую даму ведут в тюрьму. Но когда Энни, с гордым видом повернувшись к ним, стянула капюшон со своих огненно-рыжих волос, большинство из них поняли, кто она такая.
— Прошу вас, мэм! — произнес Кокейн, открывая перед нею дверь зала суда. Ничто, казалось, не могло заставить лейтенанта поступиться своей вежливостью.
В зале царил полумрак — он был освещен лишь несколькими люстрами на стенах и двумя маленькими узкими окошками под самым потолком, чтобы скрыть происходящее в зале от посторонних глаз, и это делало заседание похожим на заседание средневековой инквизиции. Заседавших было десятеро, и все в судейских париках и в красных английских мундирах. Футах в пяти перед столом стоял единственный стул для подсудимого. Как только Энни вошла, разговоры за столом сразу же смолкли и десять пар глаз уставились на нее.
В одном из судей Энни узнала генерала Хоули. До сих пор она никогда не встречалась с Хоули лично, но ошибки в том, кто этот человек со свирепым лицом и ястребиным носом, быть не могло. В другом — отвратительном толстяке с заплывшими поросячьими глазками — графа Лудуна. Лишь один раз — в тот момент, когда Энни вошла, граф поднял на нее глаза и тут же углубился в бумаги и на протяжении всего допроса так и не поднимал головы, хотя Энни несколько раз нарочно провоцировала его на это, пристально разглядывая его. Прочие же были ей незнакомы.
Энни и надеялась, и боялась одновременно увидеть среди этих лиц своего мужа. Но Ангуса среди судей не было. С тех пор как он помог ей взвалить тело Джона на лошадь, Энни ничего не слышала о нем, и ей оставалось только тешить себя мыслью, что отсутствие новостей — уже хорошая новость. В случае смерти Ангуса о ней скорее всего было бы известно — все-таки как-никак знатный, влиятельный человек, глава клана… К тому же Энни подозревала, что, если бы не тайные инструкции от Дункана Форбса, арест ее имел бы гораздо менее цивилизованную форму.
— Ну, вот мы и встретились, леди Энни, — раздался голос одиннадцатого человека, которого Энни сначала не заметила — он сидел отдельно, в темном углу. Говоривший встал и направился к Энни. Его тяжелые шаги гулким эхом отдавались в мрачных стенах этого каменного мешка. — Рад познакомиться, — съязвил он, подходя вплотную, — весьма наслышан… Ваша слава гремит повсюду, леди Энни! Или вы предпочитаете, чтобы к вам обращались — «полковник»?
При всей своей непомерной грузности и полноте герцог Камберленд был ниже Энни на целую голову, и она с презрением смотрела на него сверху вниз.
— Как видите, — спокойно проговорила она, — на мне ни мундира, ни знаков различия… Так что чего уж там — зовите меня просто по имени.
— Как вам угодно! А вы, в свою очередь, можете преклонить передо мной колени и звать меня «ваша честь».
— Простите, ваша честь. — Энни сделала грациозный реверанс. — Здесь темно, и я не разобрала, с кем беседую, пока вы не представились.
Камберленд несколько раз прошелся перед Энни, нахмурив лоб и сцепив руки за спиной — очевидно, для того, чтобы потянуть время и лишний раз подействовать ей на нервы.
— Позвольте напомнить вам, мэм, — произнес со своего места Хоули, — вы здесь для того, чтобы дать нам подробный отчет о вашей деятельности за последние пять месяцев.
— Отчитываться по дням или по неделям? — фыркнула Энни.
— По поступкам, мэм. Итак, к делу: признаете ли вы, что принимали непосредственное участие в боевых действиях на стороне бунтовщиков, намеревавшихся свергнуть британское владычество в Шотландии? Что вы возглавили ваш клан и вели его в бой на стороне самозванца, выступавшего против законного правительства? Что поддерживали известного бунтовщика лорда Льюиса Гордона под Абердином, воевали против армии его величества под Фалкирком? Что присутствовали в бою в долине Драммуззи не более чем три дня назад?
— Похоже, — снова усмехнулась Энни, — вы преувеличиваете мою роль, сэр. Послушать вас — так чуть ли не я начала восстание!
— У нас есть точные данные о вашей роли, леди Энни. Нам известно, что вам удалось склонить на свою сторону… — Хоули сверился с бумагами, — ни много ни мало почти пятьсот человек.
— Это не мое дело, сэр, это дело Шотландии. Кстати, ваши сведения не так уж и точны, как вы думаете. Настоящая цифра — восемьсот человек.
— Стало быть, — резкие черты Хоули заострились еще сильнее, — вы не отрицаете, что были на стороне самозванца?
— Я никогда не делала секрета из моей верности Шотландии и ее законному королю. И совесть моя велит мне быть на стороне тех, кто борется за независимость моей страны. Но на свою сторону, как вы изволили выразиться, я никого не склоняла. Кто я такая, чтобы иметь какое-то влияние на этих людей? У меня его еще меньше, чем у их жен, матерей и сестер!
— Да, но никто из этих жен и сестер почему-то не садился на коня и не брал в руки меч! — Хоули приподнялся, опершись руками о стол. — У нас есть свидетельства, что вас видели на поле боя под Фалкирком!
— Кто же это, интересно, — прищурилась Энни, — меня там видел? Уж не те ли, часом, бравые парни полковника Блэкни, «увидевшие» в небольшом отряде, повернувшем их с дороги на Моу-Холл, целую армию?
Лудун — полковник Блэкни был его человеком, — услышав это, недоуменно переглянулся с сидевшими рядом с ним. На минуту воцарилась тишина, но затем она была прервана вопросом Камберленда:
— Так вы признаете, что были в Фалкирке?
— Признаю, ваша честь. Не я одна — там было достаточно много женщин — жены тех, кто сражался. Было на что посмотреть — зрелище и впрямь незабываемое!
— Вы не ответили на вопрос, леди Энни: призывали ли вы всех этих мужчин сражаться на стороне бунтовщиков?
— Еще раз говорю: кто я такая, чтобы командовать мужчинами? Вы бы доверили вашей жене командовать полком, герцог? Пошли бы мужчины за ней в атаку?
Кое-кто из присутствующих за столом не сдержал усмешки, хотя и старался скрыть это от Камберленда: жена герцога была едва ли не толще его самого. Представить себе эту жирную трусиху на коне, да еще с мечом в руке, было просто невозможно.
Герцог снова замолчал, пристально разглядывая Энни похотливым мужским взглядом.
— Признаться, — произнес он, — я представлял вас себе иной, леди Энни. Согласно имеющимся у нас донесениям, вы должны быть на целый фут выше, в несколько раз полнее и с усами, какими не всякий мужчина может похвастаться…
