Возлюбленный враг - Фэйзер Джейн (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗
— Мне нужна жаровня, — сказала Джинни, отметая эти слова как не имеющие сейчас никакого значения. — С древесным углем. Еще уксус и что-нибудь на окно. — Она указала на окно, в котором, как и повсюду в доме, стекло было разбито. — Леди Джоан, если вы протретесь уксусом и сожжете ту одежду, что сейчас на вас, то не передадите инфекцию другим детям. Я сама буду ухаживать за мальчиком. Алекс, уверена, что ты можешь сделать что-нибудь, чтобы в доме можно было жить. Ужасно, что они вынуждены жить в одной комнате. Ты также должен проверить и пополнить их запасы. В обозе полка хватит муки, зерна и мяса не на одну армию.
— Я уже отдал необходимые распоряжения, — сухо сказал Алекс. — Вы занимайтесь своим делом, госпожа Кортни, и оставьте мне мое, как уже однажды советовали мне.
— Что вас ужасно рассердило, — напомнила ему Джинни с легкой улыбкой, которую она затем адресовала Джоан Маршалл. — Не отчаивайтесь. Я видела и более серьезные случаи. Вам сейчас лучше оставить его со мной. Когда он пойдет на поправку, будет капризничать, вам понадобятся все ваши силы. Так что лучше вам пока отдохнуть.
— Пойдем, Джоан. — Алекс взял невестку под руку и вывел из комнаты. — Сделай так, как велела Джинни, — вымойся и сожги одежду. А я достану жаровню и древесный уголь.
— Убирайся отсюда вместе со своей черной, предательской душонкой, Александр, — прошипела старуха, размахивая палкой. — Мы не нуждаемся в помощи дьявола.
— Сказано неудачно, тетя Марта, поскольку я недостаточно знаком с этим джентльменом, чтобы просить его об услугах, — возразил ей Алекс. — Можешь оскорблять меня, сколько тебе вздумается; я не уйду отсюда до тех пор, пока не сделаю дом пригодным для жилья. Решительным шагом он спустился по лестнице и, выйдя на крыльцо, крикнул: — Джед!
— Генерал? — спросил мгновенно появившийся Джед. — Ведь это просто преступно, что они тут натворили.
— Да, — согласился Алекс с каменным выражением лица. — Здесь следы работы армии Колни. Я с ним еще рассчитаюсь. — Он немного помолчал, словно забыв, зачем позвал Джеда. Потом, тихо выругавшись, покачал головой, будто отгоняя ненужные мысли. — У маленького Джо сыпной тиф, Джед. Госпоже Кортни нужны жаровня, древесный уголь и уксус. Ты можешь их достать?
— Да, сэр. — Джед отдал честь и не удержался, спросил: — Малыш очень плох?
— Да, плох. Остается только надеяться, что другие не заболеют. Леди Джоан сама ухаживает за ним, никого к нему не подпускает, так что… — Он пожал плечами. Развитие болезни для всех них было тайной. Они лишь знали, что, возникнув, болезнь распространяется со стремительностью огня, уничтожая всех на своем пути.
— Полковник Бонхэм? — обратился он к бывшему майору, повышенному в звании вслед за генералом. — Размещайте людей в парке; хуже там уже не станет. Потом мне нужно, чтобы были забиты окна, починены двери и расчищен огород. Необходимо нарубить и сложить дрова, а кладовые заполнить провиантом.
В течение двух дней в доме Грэнтемов стучали молотки, звенели пилы, весело перекликались солдаты, вернувшиеся к своим привычным делам, от которых их оторвала война. И все это время Джинни сидела рядом с маленьким Джо; окно было занавешено, свет свечи затенен, чтобы защитить глаза ребенка. В комнате было жарко от горящей жаровни, наполнявшей ее сильным запахом травяных настоев, которые Джинни готовила на углях Маленький Джо стонал и метался под грудой тяжелых одеял, которые его сиделка позаимствовала в полку. Каждый раз, когда худая ручка высовывалась из-под одеяла, Джинни тут же поправляла ее, молясь, чтобы появился пот и спал жар. Каждые два часа она приподнимала неподвижное маленькое тельце и вливала понемногу травяного настоя, несмотря на слабое сопротивление ребенка.
Пища, которую Джоан приносила, оставалась большей частью нетронутой: одиночество в душной комнате не способствовало аппетиту. На третий день вечером Алекс и Джоан вместе вошли в комнату, нарушив ее запрет.
Джинни нетерпеливо махнула им рукой.
— Вам нельзя здесь быть. Вы ничего не сможете сделать.
— Ты должна подышать свежим воздухом, — тихо сказал Алекс. — Я посижу с Джо, пока ты пройдешься с Джоан.
— В этом нет необходимости, — коротко ответила Джинни. — И ты не знаешь, что нужно делать.
— Ты расскажешь мне, — ответил Алекс. — Это необходимо, или ты сама заболеешь.
— Глупости. — Джинни отмахнулась от его руки, когда он хотел поднять ее со стула. — Я полна сил. Это не может продлиться очень долго, вот-вот должен наступить кризис, или… — Все они были знакомы со смертью, и не было смысла опровергать очевидное.
— Я останусь с вами, — сказала Джоан, касаясь ввалившейся щеки сына. — Когда наступит конец, мое место рядом с ним. — Голос ее звучал решительно.
В последние три дня она окрепла, отдохнув от обрушившегося на нее бремени забот о людях, которые во всех вопросах ждали решения от нее. Теперь Алекс взял на себя эту ношу и внешне никак не реагировал на упреки стариков, пока они не прекратились. Но Джоан знала, что ему это далеко не безразлично, что каждая колкость глубоко ранит его. Тяжелее всего ему было с детьми, которые смотрели на дядю, прячась за юбками взрослых так, будто в доме появилось чудовище. Они не видели его четыре года, и большинство были слишком малы, чтобы хорошо помнить молодого дядю, который смеялся и шутил с родителями малышей, а детишек подбрасывал в воздух, играя с ними. Но они слышали много разговоров об изменнике, человеке, предавшем короля и семью, который свел в могилу бабушку и которого больше не считали членом клана Грэнтемов.
— Утром, — сказал Алекс, — ты покинешь эту комнату, Джинни, даже если мне придется вынести тебя. — Он вынужден был сказать это, потому что не решался сообщить ей сейчас, когда жизнь его племянника висела на волоске, что он не может оставаться в Кенте больше одного дня. Он сделал все, что мог, чтобы в доме можно было жить, и уже слишком задержал поход на Шотландию. Если Джинни истощит свои силы уходом за больным, ей будет трудно во время их стремительного броска, а сбавить темп он не сможет.
Дверь за ним мягко закрылась, и обе женщины подсели поближе к матрацу, ожидая в душном и давящем молчании прихода смерти.
— У вас есть известия о муже? — спросила Джинни, подумав о том, что отец ребенка ничего не знает о муках сына.
— Уже давно не было, — ответила Джоан. — Он и Кит, второй брат Алекса, участвовали в восстании в Колчестере. Я получила известие, что они живы, но больше ничего. — Она вздохнула. — Жена Кита поехала к заболевшей матери, но детей оставила здесь, потому что дорога дальняя и тяжелая. Я не могу винить ее, но мне так нужна поддержка! — После небольшой паузы она с трудом продолжила: — Я очень боюсь, что все они обвинят меня в том, что я приняла помощь мятежников. Но что я могу сделать? У нас нечего есть, нечем топить, а дети голодны. Что мы будем делать зимой, без стекол в окнах, с дверями, болтающимися на петлях, без угля и дров?
— Они не могут винить вас при таких обстоятельствах, — сказала Джинни, беря ее за руку.
— Ах, Джинни, вы не понимаете глубины их ненависти. Может быть, они и поняли, если бы помощь предложил любой другой мятежник, но только не Алекс. Они не успокоятся, пока не увидят его мертвым, и лучше умрут с голоду, чем примут помощь из его рук.
— И будут смотреть, как голодают их дети?
— Боюсь, что так. Ими и их отцом движет непоколебимая ненависть. Если им доведется встретиться с Алексом, будет кровопролитный бой, и они не проявят пощады.
Джинни вздрогнула.
— Им тоже не следует ожидать пощады от генерала парламента, Джоан, если на карту будет поставлено то, за что он воюет.
Ребенок вдруг зашевелился, тело его содрогнулось под одеялами в конвульсиях, и Джинни, смочив кусок ткани в лавандовой воде, положила ее ему на лоб. Лицо ее помрачнело: она знала, что конвульсии могут означать начало конца. Мать ребенка тоже знала это и сжала полыхающую жаром ручку сына, похожую на птичью лапку. В момент полного отчаяния лицо ее стало совершенно непроницаемым. Маленький Джо сейчас был таким горячим, что его кожа жгла руки Джинни, когда она сбросила с него одеяла и начала обтирать метавшееся тельце лавандовой водой. Внезапно он вскрикнул и замер.
