Нежный наставник - Шоун Робин (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
А сейчас голос Элизабет безжалостно хлестал его:
— …Значит, ты ничем не лучше моего мужа или отца.
Рамиэль не считал так, глубоко входя в ее тело, а сейчас в душе его появились сомнения.
Дьявольщина! Он не поддастся шантажу женщины ради секса, но и плакать из-за нее не будет. По крайней мере на это его хватит.
— Ты вернешься домой со мной? — Вопрос вырвался из самых сокровенных глубин его души. Это было самое большее, на что он когда-либо соглашался: чтобы попросить кого-то о чем-нибудь.
Она была нужра ему. Она была нужна ему, чтобы придать смысл его жизни. Нет. Надежда не смягчила боль отказа.
— Я отвезу тебя к графине.
Элизабет напоминала мраморную статую. Точнее, она напоминала свою мать.
— Хорошо.
Поднявшись с места, Рамиэль открыл окошко в крыше экипажа и крикнул Мухаммеду, чтобы тот отвез их в дом графини.
Остаток поездки прошел в полнейшем молчании. Едва экипаж остановился у особняка графини, Элизабет открыла дверь со своей стороны кареты. Ребекка Уолтерс добилась-таки своей цели. Элизабет не позволила бы ему прикоснуться к ней. Она опустила одну ногу на землю и глянула на Рамиэля пустыми, безжизненными глазами.
— Уж лучше бы я никогда о тебе не слышала.
Осторожно спрыгнув вниз, она с силой захлопнула за собой дверцу. Экипаж тут же тронулся с места. Рамиэль нагнулся и провел рукой по месту, где она только что сидела. Кожа была еще теплая. Элизабет ушла, но он мог сделать еще одну вещь для нее. Он мог помочь ее сыну принять, как мальчику, то, что он не был способен принять, как мужчина.
Глава 24
Теперь декан в любой момент мог вернуться, чтобы забрать Ричарда и Филиппа у Элизабет.
Можно было назвать много заведений, в которых невинных мальчиков держали заложниками учителей-развратников.
Она держалась за обитые кожей ручки массивного кресла, уставившись неподвижным взглядом на потемневшие панели позади большого, покрытого толстым стеклом стола декана. По обеим сторонам от нее, чуть позади, стояли Ричард и Филипп, один терпеливо ожидая, второй в непрерывном нервном движении.
— Мы вовсе не обязаны это делать. — Голос Элизабет эхом разносился по унылому кабинету. — Я найму учителя. Ричард, ты еще сможешь сдать вовремя экзамены в Оксфорд этой осенью. А тебе, Филипп, я куплю лодку, и мы сможем каждый день после занятий кататься в парке.
Теплая рука накрыла руку Элизабет. Это была уже большая мужская, но еще по-детски мягкая рука. Ее маленький мальчик уже безвозвратно уходил от нее, а она не могла, не хотела подвергать его еще большим опасностям.
Она заглянула в серьезные карие глаза. Ричард опустился на колени перед креслом. Его лицо уже не было таким осунувшимся, а темные волосы снова стали блестящими.
Он протянул руку и провел мизинцем по ее влажной щеке.
— Все будет хорошо, мама.
— И как же это будет? — безучастно произнесла Элизабет.
Каким образом снова все может быть хорошо? И вот уже две пары карих глаз уставились на нее.
— Мы уже мужчины, мамочка, — заявил Филипп с детской серьезностью. Его темно-рыжие волосы блеснули в приглушенном свете. — А мужчинам не пристало сидеть дома с мамами. Хотя, конечно, дом у графини просто чудесный, — добавил он мечтательно.
Сегодня утром, после признания Ребекки Уолтерс, Элизабет собиралась отправиться в Итон. Но ее сыновья таинственным образом прибыли к дверям дома графини. Они только сказали, что лорд Сафир подвез их, поскольку они нужны были своей матери.
Она смогла наконец выплакать столь долго сдерживаемые слезы и испытать непривычные ощущения, когда оба ее сына оказались рядом, чтобы утешить ее. Филипп и графиня с первого взгляда прониклись друг к другу взаимной симпатией, и пока графиня знакомила младшего сына Элизабет с тонкостями турецкой бани, сама Элизабет беседовала с Ричардом об отце, об обществе уранианцев, о горьких сожалениях, что она не смогла уберечь его от них.
Это было две недели назад, и вот теперь здесь она сама вела себя как ребенок. Она хлюпала носом, боясь отпустить спасительные ручки кресла, и утирала непрошеные слезы.
Ричард вытащил из кармана большой белый платок и протянул его ей.
— Тебе надо высморкаться, мама.
Громкий смех разрядил обстановку. Она взяла платок.
— Я могла бы отлично обойтись и своим собственным, спасибо.
— Ты не волнуйся, мамочка, я все равно не хочу лодку. Графиня дала нам отличную книжку, называется «Тысяча и одна ночь». Я теперь хочу быть джинном. Тогда я буду жить в волшебном кувшине и исполнять разные желания людей. Им обычно хочется чего-нибудь дурного, так что мы не соскучимся.
— Филипп, ты неисправим. — Элизабет не удержалась от хитрой усмешки. — Я полагаю, что теперь, когда ты стал мужчиной, тебе уже не нужна коробка шоколада.
Филипп стрелой метнулся к ее сумочке.
— Еще как нужна!
— А я бы не отказался от коробки ирисок, если она по случаю найдется, — произнес Ричард ломающимся голосом, хотя ему и хотелось казаться совсем взрослым.
— Простите, миссис Петре, если вам нужно еще несколько минут…
Филипп и Ричард разом вскочили, смущенные, что их застали в столь недостойном положении.
Мужчины не должны стоять на коленях у ног матери. Филипп спрятал за спину коробку конфет. Элизабет сделала глубокий вдох и расправила плечи. Настало время отпустить их.
— Нет, благодарю вас, декан Симмейсон. — Она поднялась. — Мне надо успеть на поезд.
— Счастливого пути, миссис Петре. — Лысоватый декан вежливо склонил голову. В отличие от декана Уитекера в Итоне он не чурался общества женщин. — Мастер Ричард, мастер Филипп, берите ваши вещи. Брэндон и Лоуренс проводят вас наверх. До обеда у вас еще будет достаточно времени, чтобы ознакомиться с обстановкой.
Мальчики дружно повернулись, словно солдаты, марширующие в казармы. Скоро настанет день, когда голос Ричарда перестанет ломаться, и он выйдет из этого опасного переходного возраста. Филипп тоже подрастет и уже не будет нуждаться в ее помощи.
Но этот день еще не настал.
— Одну минутку, пожалуйста, — произнесла Элизабет дрогнувшим голосом. — У тебя не закрыт саквояж, Ричард. — Вытащив из сумочки коробку ирисок, она наклонилась и сунула их в его саквояж.
Когда Элизабет выпрямилась, Ричард порывисто обнял ее, зарывшись лицом у нее на груди.
— Все будет в порядке, мама. Я тут поговорил с одним человеком, и он мне популярно объяснил насчет… ну, кое-каких дел. В общем, пожалуйста, не плачь больше, с этим покончено. Мы с Филиппом рады, что ты разводишься с отцом. Если ты не найдешь счастья и продолжишь плакать, я буду волноваться за тебя во время занятий и не смогу поступить в Оксфорд.
— Ладно. — Элизабет с трудом удерживала слезы, пытаясь подольше сохранить родной запах волос и кожи Ричарда и теплое влажное дыхание. — У нас такого не может быть, верно?
— Конечно, не может. — Он потерся лицом о ее воротник, как делал всегда, когда хотел утереть слезы; а иногда использовал в качестве носового платка, когда не хотел сморкаться. — Я люблю тебя, мамочка. И пожалуйста, не вини себя в том, что произошло.
За вагонным окошком мелькали пригороды Лондона. Ритмичный перестук колес и покачивание вагона убаюкивали ее измученное тело, погружая в состояние полной расслабленности. И вдруг мужчина, которого она безнадежно пыталась изгнать из своей памяти в эти последние две недели, вновь ворвался в ее мысли.
Может, она и поверила бы ему, подумала она, зажмурившись, чтобы удержать воспоминания. Если бы он дал ей эту возможность. Ведь он мог предотвратить ее несчастья. Он мог бы все рассказать ей раньше, и не пришлось бы переживать весь этот ужас. Возникнув однажды, воспоминания продолжили свой неудержимый бег.
Элизабет обрадовалась шуму и запахам вокзала. Изморось и смог выпачкали ее капор, пока она искала кеб, но она радовалась и этому. Элизабет радовалась всему, что отвлекало ее мысли от того, что было, что могло бы быть, но теперь никогда уже не будет.
