Проказница - Майклз Кейси (книги полностью .txt) 📗
— Вероятно, я переоценила себя, — сказала Калли, чтобы заполнить тишину. — Я имею в виду, что я юная. И наверное, ужасно восторженная, да? Потому что каждый вечер, ложась спать, я думаю о вас и наутро просыпаюсь с тем же. Но, право, разве это имеет какое-то значение? И потому, что где-то глубоко внутри меня все плавится, когда вы мне улыбаетесь и даже когда вы кричите на меня. Хотя, видимо, это просто означает, что мне нужно больше есть, больше спать или что-то подобное. Так что, возможно, я вовсе и не люблю вас. — Она с вызовом вскинула подбородок. — Да, это совершенно ясно. Я не люблю вас, Саймон Роксбери. Ни капельки. Я просто глупый ребенок, только и всего. Мне очень жаль разочаровывать вас, так как вы уже признались, что влюбились в меня, но это так. Я не люблю вас. Извините.
Саймон подвинулся ближе, широко улыбаясь ей. Он провел указательным пальцем по ее подбородку, прежде чем она успела отстраниться от его небрежного прикосновения.
— Я обожаю вас, Каледония Джонстон, — сказал он. Его слова прозвучали откуда-то издалека, хотя он находился так близко, что ей с трудом удавалось сфокусировать на нем взгляд. — Я вас обожаю и люблю, чего меньше всего хотел. И меньше всего на это надеялся. Но я люблю вас всей душой и всем сердцем, это точно. Разве смог бы кто-то слышать вашу последнюю речь и не любить вас? Калли, я только мужчина. И пока могу только бороться. Я люблю вас — вы любите меня. Ваш монолог, конечно, ерунда, я не верю в нем ни одному слову. А теперь, прежде чем мы с вами оба не попали в исподнюю — по Лестеру, отправляйтесь в свою спальню. Сию же минуту. Сразу после того, как я вас поцелую.
— Поцелуете меня? Вы не смеетесь? Вы действительно любите… О, Саймон, это замечательно! — Калли чуть не задохнулась, когда его рот накрыл ее губы, передавая им свое тепло.
Но Саймон Роксбери был человеком слова. Не прошло и пяти минут, как она оказалась в своей спальне, вся в мечтах и со странным свербящим ощущением в теле. Она жаждала полнее вкусить сладость момента, который ей только что подарил этот зловредный человек. Но ничего не произойдет, пока Ноэль Кинси не исчезнет из их жизни, с грустью заключила она.
Вот бы как-нибудь это ускорить!
— Саймон, можно тебя на минуту? — окликнула его Имоджин, когда на следующий день утром он проходил мимо двери в гостиную, куда подавали завтрак. — Если, конечно, у тебя еще есть время для твоей матери — несчастной души, женщины, которая произвела тебя на свет, претерпев часы, нет — дни родовых мук, чтобы выдавить тебя из своего чрева и…
— Мне кажется, я начинаю что-то смутно припоминать, мадам. — Саймон повернулся и вошел в комнату, не давая матери, по обыкновению, перейти к довольно неэстетичным подробностям. — Что случилось на этот раз, мама?
Натуго зашнурованная Имоджин откинулась назад. Лучше так, чем никак, потому что согнуться в поясе она и вовсе не могла. Но в результате, упершись в жесткую деревянную спинку, она не расслабилась, а еще больше напряглась.
— Сын, если ты сам не понимаешь, то я решительно не намерена тебе объяснять! — объявила виконтесса, гневно сверкая глазами, будто он только что разбил ее материнское сердце на миллион осколков.
Саймон выдвинул стул и сел, хотя уже завтракал часом раньше.
— Я чувствую, это займет некоторое время, — сказал он, протягивая руку за сдобной булочкой, которую кто-то оставил на блюде. — А если я просто извинюсь и пообещаю больше никогда так не делать, это поможет?
Имоджин издала низкий трубный звук.
— Значит, нет, — улыбаясь, заметил виконт. — Я думаю, что нет. Ну хорошо. Тогда продолжай, мама. Впрочем, что я говорю, тебе, надо полагать, не требуется мое разрешение. Давай рассказывай. Надеюсь, ты не собираешься меня освежевать?
— Не прикидывайся, Саймон! — властно сказала виконтесса, запихивая в рот кусок бекона. — Ты бываешь излишне многословен и остер, когда разговариваешь со своей любимой немолодой матерью, но тупости я за тобой никогда не замечала. Ладно, поскольку я тебя люблю, я тебе помогу. Так и быть, дам одну или две подсказки. Напряги память, сын. Чего я не делала последние две недели? Можешь ты это сказать?
Чего не делала его мать?
По-прежнему причитала, что ее ждет участь вдовствующей виконтессы. Потом заявляла совсем обратное, и никто не знал, что на самом деле было у нее на уме.
Но чего же она все-таки не делала?
Саймон задумался, и вдруг его осенило, так что он едва удержался, чтобы не сунуть палец за воротничок, неожиданно ставший слишком тесным
— Не спала? — спросил он тогда, состроив гримасу.
— Теперь ты понял? Ну вот, видишь, ты не тупой! Правильно, Саймон, я не спала. Вот и вчера я не ложилась допоздна. Ночью я немного проголодалась и решила пойти на кухню. Я не имею привычки беспокоить слуг, когда могу сделать что-то сама. И знаешь, кого я обнаружила на кухне? Силсби! Свернувшегося клубочком на столе и сладко посапывающего. А ты не догадываешься, почему он оказался на кухне? Прерви меня в любую минуту, когда пожелаешь признаться.
— Видимо, Силсби пробирался в мои покои, на свое обычное место, — предположил Саймон, — но когда подошел к спальне, понял, что там на кровати меня караулит Калли. Он решил, что собственная жизнь дороже, и поэтому отправился на кухню. Я всегда говорил, что в этом громадном доме помещение для слуг слишком тесное.
— Оно не было бы таковым, если бы ты не нанимал каждого второго лакея и горничную в Лондоне, — резонно заметила Имоджин. Она быстро замахала руками наподобие крыльев ветряной мельницы и подвинулась вперед, плюхнувшись локтями на стол. — Итак, теперь, когда мне все известно и ты об этом знаешь, что ты собираешься делать? Я отпустила тебе пол-утра, надеясь, что ты сам придешь ко мне. Но ты не пришел. Тебе должно быть стыдно, Саймон. Стыдно!
— Имоджин, но ничего же не случилось! — Виконт вздохнул, качая головой. — Не то чтобы я этого не хотел, — признался он со смущенной улыбкой — все-таки он разговаривал со своей матерью, — просто, пока я не разделаюсь с Филтоном, я не могу…
— Ты компрометируешь девушку, Саймон. Ты любишь ее, я всегда это знала. И ребенок тоже без ума от тебя, есть такой грех. Поэтому теперь вы двое порхаете среди ночи между двумя спальнями. Я не могу притворяться слепой. И не хочу, потому что меня коробит от всего этого. Просто коробит. Так почему не покончить с этим? Ведь уже совершенно ясно, что дальше тянуть нельзя. А ты, как маленький мальчик, продолжаешь свою глупую игру с Филтоном!
— Игра, как ты это называешь, мама, почти закончена. Я собирался сказать тебе об этом как раз в тот момент, когда ты меня прервала. С Филтоном все получилось очень легко, почти что само собой. Сегодня вечером в «Уайтсе» мы поставим точку. Что касается остального, я уже отправил записку в Палтини. Все трое джентльменов приглашены сегодня на скромный обед. После этого я отведу сэра Камбера в мой кабинет и попрошу руки его дочери. Но это не значит, что ты должна ждать так долго, чтобы избавиться от своих проклятых корсетов. Ведь не напрасно ты положила глаз на милейшего сквайра, не так ли? В конце концов, ты сама говорила, что он расторопный.
— И сильный, — добавила Имоджин с удовлетворенным вздохом. — Здоровый. — Она покачала головой и сдвинула брови. — Корсеты? Я думаю, мне незачем их оставлять, даже вне зависимости от этого энергичного мужчины. — Она махнула рукой — той самой, в которой держала прямоугольный хлебец, густо намазанный клубничным джемом. — Но сейчас все это совершенно некстати, не правда ли? Я очень довольна тем, как складывается у вас с Калли. Так я и предполагала, когда впервые услышала от тебя о девушке. Ты сын своего отца, Саймон, и она никогда не сможет сказать, что ты… ну… что ты недостаточно расторопный!
Саймон отодвинул свой стул и встал, отказываясь верить, что краснеет.
— Мама, считай, что этого разговора никогда не было, — сказал он, мотая головой. — Надеюсь, я смогу забыть о нем. — Он обошел вокруг стола и поцеловал мать в лоб. — А теперь почему бы тебе не пойти наверх, чтобы Кэтлин сняла с тебя эти корсеты и ты подольше подремала бы днем? У тебя измученный вид. Ты не забыла, что завтра вечером нам проводить встречу?
