Жена самурая (СИ) - Богачева Виктория (книги бесплатно без регистрации TXT, FB2) 📗
Казалось, Кенджи-сама убеждает его в чем-то, крепко сжимая плечо. Он говорил — горячо и убежденно; и Нарамаро нечасто видел от него столь яркое проявление эмоций. Фухито монотонно кивал в такт его словам, но убежденным не выглядел.
Устыдившись подглядыванию, Нарамаро поспешно вышел из тени деревьев и направился к ним.
— От Хиаши-сана пришло письмо, — Кенджи-сама показал свиток, который держал в руках. — Ему удалось окончательно подавить сопротивление Ода. Землям Фудзивара больше ничто не угрожает.
Нарамаро заметил, как болезненно скривился Фухито, до хруста сжав кулаки. Ему, как никому другому, была известна цена, которую пришлось заплатить, чтобы победить Ода.
— Еще Хиаши-сан пишет о слухах насчет помолвки Тайра и Ханами Токугава. Возможно, в поместье в честь этого события пригласили представителей клана Асакура. Я не знаю, правда ли это, а если да, то не знаю, кто может там быть.
— Это… это осложняет нам жизнь, — помедлив, сказал Фухито, скользя взглядом по пасмурному, сизому небу.
— До крайности. Никто не может сказать, как они поведут себя, — хмуро отозвался Кенджи.
— Вы можете отказаться от задуманного. Возмездие подождет, — Нарамаро скрестил руки на обнаженной груди. — Такао ответит за все, что сделал, когда мы одержим верх в этой войне.
— Слишком поздно и опасно все отменять. Откладывать уже нельзя: или сейчас — или никогда.
Он суховато хмыкнул, поймав недоверчивый, вопросительный взгляд Фухито. Мальчик был прав, сомневаясь в его словах.
— Кенджи-сама, — напряженным голосом заговорил Нарамаро. — Может быть, действительно стоит повременить? Ведь любое ваше действие отразится на Такеши…
Минамото заскрипел зубами. Не в первый раз они касались этой темы, не в первый раз, принимая ключевые решения, Кенджи действовал с оглядкой на сына.
— Мы уже говорили об этом, — ровно произнес он и, нахмурившись, потер переносицу. — Не следовало вообще развязывать эту войну, если боязнь навредить Такеши сильнее желания победить. Мой сын знал на что шел. И он не стал бы щадить врага, пытаясь сберечь вас от смерти.
Он развернулся и тяжело зашагал прочь, едва договорив. Все, что чувствовал сейчас Кенджи — давящий на плечи груз усталости, от которого хотелось сгорбить спину и склонить голову.
Он устал.
Он не переставал думать о сыне, ни на секунду не переставал. Случалось, он просыпался посреди ночи будто бы от резкого толчка, садился на футоне и слушал, как часто стучит его собственное сердце. Вспоминал сына.
А теперь к тревоге о Такеши, ставшей столь привычной за долгое время, добавилась новая, куда более острая — тревога о Наоми и ее дитя.
Тревога о его внуке. О будущем клана Минамото.
Кенджи осознавал, через что заставляет пройти Наоми. Меньше всего он хотел вмешивать ее в войну и политику, да еще столь жестоким и суровым способом. Сколько он помнил, мужчины старались не втягивать женщин из его клана в междоусобные распри. А теперь он в нарушение всех заветов предков делает Наоми центральной фигурой на доске. Пусть на короткое время, но все же.
Она должна казнить отца и переманить на их сторону младшую ветвь Токугава — тогда у них появится шанс одержать победу в противостоянии с Тайра. Кенджи понимал, что возлагает на Наоми чрезмерно тяжелое бремя ответственности. Он понимал, что поступает так, как никогда не должен был поступить.
На закате он выехал из лагеря с небольшим отрядом солдат, оставив позади себя так и не смирившихся с его решением Нарамаро и Фухито. Минамото не мог их винить. Мальчишки — что они понимали?
Под покровом темноты они достигли места встречи, о котором было условлено с Масато-саном, к моменту, как на небе зажглась третья звезда. Кенджи спешился в дорожную пыль, ласково потрепал за холку коня.
Вдалеке, в низине холма горели огни поместья Токугава, разрезая сгущавшийся вокруг него мрак. Ночь выдалась на редкость лунная и звездная; Кенджи без факела мог различить лицо каждого из своих солдат, стоящих в отдалении от него, на почтительном расстоянии.
Он прикрыл глаза, представив суматоху, царившую сейчас в поместье. Предсвадебные хлопоты, последние сборы перед дорогой…
Скоро все это будет кончено.
— Кенджи-сама.
Услышав голос Яшамару-сана, он очнулся от задумчивого оцепенения и обернулся, проследив за его жестом, указывающим на небо.
— Они задерживаются.
Кенджи досадливо нахмурился. Верно, он становится старым, раз позволяет мыслям увлекать себя так, что он забывает о происходящем вокруг.
— Верно, — помедлив, кивнул он.
Звезд на небе заметно прибавилось с момента, как он вглядывался в него последний раз. Масато-сан и Наоми должны были встретиться с ними еще час назад. Нехорошее предчувствие шевельнулось в груди у Кенджи, но он тотчас приказал тому исчезнуть.
— Может быть, я отправлюсь им навстречу? — рискнул предложить Яшамару-сан, когда молчание Кенджи-самы затянулось.
— Не нужно, — сдержанно ответил тот. — Подождем еще.
«Что могло задержать их?» — думал он, неосознанно поглаживая рукоять катаны. Он велел Масато-сану держать все в тайне, чтобы никто в поместье ничего не узнал. Они должны скакать тайными тропами, которые может найти не всякий Минамото — что уж говорить про остальных.
Масато был одним из тех, кого приблизил к себе Такеши. И у Кенджи не было причины сомневаться в выборе сына; Масато не мог оказаться предателем.
Когда горизонт начал светлеть, и небо над ним уже не казалось чернильно-темным, где-то вдалеке раздалось поскрипывание колес — негромкий звук, отчетливо слышимый в окружавшей их тишине.
Взгляды всех воинов устремились к Кенджи почти одновременно: если сейчас они дадут обнаружить себя чужаку, то все задуманное пойдет прахом.
— Проверь, — Кенджи посмотрел на Яшамару-сана и жестом велел своим людям отступать дальше, в тень высокой травы.
Некоторое время они молчали в напряжении, пока не раздался тихий свист Яшамару — условный знак, что опасности нет. Кенджи удивился, когда понял, что последнюю минуту задерживал дыхание, и потому сейчас из его груди рвался выдох облегчения.
Вскоре на пыльной дороге показался силуэт Яшамару, за которым, поскрипывая, ехала рикша. Когда они приблизились, то в рассветных сумерках Кенджи смог разглядеть, что за поручни рикшу тащил Масато. Больше не прячась, он стремительно пошел им навстречу.
На Масато было страшно смотреть даже в тусклом, предутреннем свете: ввалившийся щеки, запавшие глаза, серое, изнеможенное лицо с пыльными дорожками пота. Он двигался будто деревянный и, одни Боги знали, как он все еще был способен переставлять ноги. Его руки повисли как плети, когда он отпустил рикшу. Запнувшись, он попытался склониться, не в силах говорить, но Кенджи остановил его коротким жестом и велел Яшамару:
— Позаботься о нем.
Из рикши вышла женщина, в которой он с трудом узнал Наоми: обильно напудренное лицо, густо подведенные глаза, алые губы и щеки, роскошное кимоно. Она улыбнулась ему сконфуженной улыбкой, подойдя ближе, и поклонилась, чувствуя себя донельзя неловко под взглядами солдат.
— Что все это значит? — хмуро спросил Кенджи.
— Я не могла ехать верхом, — ответила Наоми и неосознанно накрыла ладонями живот. — И Масато-сан предложил это… — ее голос дрогнул. — Он бежал всю дорогу почти без остановок…
— Так, — только и сказал Кенджи и замолчал.
Давно он не чувствовал себя таким. Давно он не чувствовал себя таким глупцом! И еще обзывал мальчишками Нарамаро и Фухито. Сам ведь повел себя ничуть не лучше них.
Как он мог не посчитать недели и не понять, что Наоми к сегодняшнему дню уже нельзя будет ездить верхом? Хорошо, что у нее оказалось побольше разума!
Кенджи заскрипел зубами, злясь на самого себя. Соверши такую оплошность кто другой, он бы открутил ему голову! А теперь настал день, когда непростительно ошибается он!
— Нам пора выдвигаться, — хмуро произнес он, оборачиваясь в сторону Наоми.
Та уже сидела на коленях в пыли возле Масато и бережно, понемногу поила его водой, забрав у Яшамару-сана ковш.
