Шелковая вендетта - Холт Виктория (бесплатные полные книги .TXT) 📗

Все они нянчились со мной, и постепенно дни стали казаться мне терпимыми, хотя по ночам я все еще грустила и думала... Да, когда-то я любила Филиппа. Это была романтическая юношеская любовь. Мы не успели обнаружить недостатки друг друга, как это неизбежно случилось бы при более длительной совместной жизни. Мы пребывали в состоянии эйфории и верили в идеальную любовь. Могло ли так продолжаться вечно? Наверное, нет. Но наша любовь навсегда осталась в моем сердце такой, как была... Он умер трагической, неожиданной смертью, никто не знал, почему. Теперь же у меня могли сложиться более зрелые отношения с человеком, которым я восхищалась, которого любила и уважала; но события повернулись так, что я потеряла и его. Временами начинало казаться, что мне на роду написано терять своих возлюбленных и приносить им несчастье. Филипп погиб от смертельной раны, а Дрэйку выпал, быть может, еще более тяжкий жребий: он женился на женщине, которую возненавидел в самый день своей свадьбы.

Я должна была забыть свою несбывшуюся мечту и начать жить сначала.

В каком-то смысле мне повезло, потому что наш проект требовал от меня полной отдачи, и времени на размышления почти не оставалось.

Бабушка считала, что мне будет легче забыть обо всем, если я на время перееду в Париж. Последнее время в нашем лондонском салоне управляла делами новая женщина, которой мы были очень довольны. Поэтому все мы, за исключением Касси, которая осталась присматривать за салоном, смогли уехать во Францию.

Время от времени графиня наезжала в Лондон, чтобы проверить, все ли в порядке, и, убедившись, что все идет своим чередом, возвращалась обратно.

Кэти была в восторге от Парижа. Я наняла ей двух гувернанток – француженку и англичанку. Девочке предстояло довольно часто жить в Париже, и она должна была в совершенстве овладеть языком; в то же время я не хотела, чтобы она забросила английскую грамматику. Мисс Прайс была серьезной и ответственной особой. Некоторая ее чопорность резко контрастировала с говорливостью и жизнерадостностью мадмуазель Леклер – нашей Французской гувернантки. Она приехала из Лиона и уверяла меня, что только там говорят на чистейшем французском языке.

В целом Кэти была довольно серьезным ребенком. Ей очень нравилась мадмуазель Леклер, но строгие принципы мисс Прайс вызывали у нее большее уважение. Обладая сердцем любвеобильным, Кэти одинаково сильно привязалась к ним обеим; но меня забавляло, как она преображалась, переходя от одной гувернантки к другой степенная и уравновешенная с мисс Прайс, она становилась веселой и беззаботной, как только попадала в руки мадмуазель Леклер.

С мадмуазель они гуляли по парку, играли в серсо и катались на пароходиках по Сене. Кэти быстро познакомилась с другими детьми и вскоре уже настолько хорошо изучила язык, что могла с легкостью с ними общаться. С мисс Прайс они совершали неспешные прогулки по набережной, заходили в книжные магазины и посещали исторические места. Мисс Прайс, взяла за правило рассказывать Кэти полную историю каждого места, которое они посещали; и когда нам с Кэти случалось там проходить, она пересказывала мне все, что узнала об этом месте. Я была благодарна мисс Прайс.

На первых порах после открытия салона у нас то и дело возникали какие-нибудь трудности, но нас всякий раз выручал богатый опыт графини; и вскоре я обнаружила, что мы уже надежно обосновались на новом месте.

Я вспоминала свой лондонский дом. На выборах, состоявшихся вскоре после свадьбы Дрэйка, победу одержал Гладстон, – хотя и с меньшим количеством голосов, чем надеялся. Как ни была огорчена его победой королева, ей все же пришлось принять его и позволить поцеловать свою руку. «Восьмидесятидвухлетний старик, упорствующий в своих заблуждениях, – говорила она потом, – он думает, что эти несчастные демократы могут править страной. Он выглядит смешно и нелепо».

– Это усилит влияние их партии, – прокомментировала событие графиня.

Мне было интересно, чем сейчас занимается Дрэйк. И еще мне хотелось знать, сумела ли Джулия, всячески поддерживая его политические амбиции, заменить ему мою любовь.

– Но они недолго продержатся, – продолжила свою мысль графиня, – Гладстон одержим своей идеей насчет Исландии, которая в корне расходится с чаяниями британцев.

Я часто думала о ребенке, который вот-вот должен был появиться на свет. Он мог бы стать утешением для Дрэйка. Но вскоре стало известно, что никакого ребенка нет и не будет – таким образом, даже того шаткого основания, на котором построился их брак, больше не существовало.

Мне не терпелось узнать все новости. Я постоянно думала о Дрэйке. До меня дошел слух, что билль о самоуправлении в Ирландии, выдвинутый Гладстоном, был поддержан палатой общин, но не получил одобрения в палате лордов.

Прошел еще год, но я так и не смогла забыть Дрэйка, несмотря на то, что салон отнимал все наше время. Отец периодически навещал нас в Париже. Ему очень хотелось, чтобы наше начинание оказалось успешным, и он много помогал нам – и деньгами, и просто дельными советами.

Он сильно привязался к Кэти и относился к ней с большой нежностью. Ему было очень приятно, что она учит французский и может разговаривать с ним на его родном языке. Он постоянно уговаривал меня посмотреть его виноградники, уверяя, что Кэти там очень понравится. Впоследствии я убедилась в его правоте.

Он владел несколькими виноградниками, из которых самым любимым был Виллер-Карсонн, находившийся совсем рядом с Виллер-Мюр. Мне казалось, что он потому и любит его, что тот расположен по соседству с его родным домом, привычными с детства местами. Его голос звучал мягче и глуше, когда он рассказывал мне о Виллер-Карсонне, но в первый раз мы поехали не туда, а на плантацию, которая была ближе всего от Парижа.

Он надеялся, что Кэти будет интересно посмотреть на vendange [20]. И она действительно была заворожена этим зрелищем. Там же она по-настоящему научилась верховой езде. Отец поручил одному из конюхов заняться ее обучением, и я знала, что если она в данный момент не на винограднике, то наверняка поехала кататься верхом Иногда память возвращала меня в то время, когда Дрэйк учил ее кататься на пони в Свэддингхэме, и мне станови лось грустно при мысли об утраченной любви.

Для меня было счастьем видеть смеющееся личико девочки. День, когда ей разрешили кататься одной, стал великим днем в ее жизни. Отец говорил, что она прирожденная наездница и прекрасно разбирается в характере лошадей. Они вместе ездили по плантации: он – на высоком черном жеребце, она – на своем пони. Он рассказывал ей о винограде и с радостью отвечал на бесконечные вопросы; а вечером она приходила ко мне и пересказывала все, что увидела и узнала за минувший день.

Это был старый виноградник, и виноград здесь давили традиционным способом. Я думаю, что отец привез нас именно сюда, потому что ему хотелось, чтобы Кэти познакомилась с этим старинным обычаем.

Отец покорил сердце Кэти тем, что всегда разговаривал с ней, как со взрослой. Он объяснил ей, что в основном у него на плантациях используются специальные давильные машины для винограда. Эти машины представляют собой два деревянных цилиндра, которые крутятся в разных направлениях. При таком способе не может уцелеть ни одна виноградина. Но некоторым больше нравится старый способ, который выдержал испытание столетиями.

Какая это была ночь! Виноград, который вылеживался перед этим десять дней на ровном настиле под солнцем, чтобы вобрать в себя его свет и тепло, поместили в большие корыта, и крестьяне с песнями танцевали на нем. Сок стекал по желобкам в большой чан, установленный внизу.

Кэти заворожило это зрелище. С разметавшимися волосами и горящими от восторга глазами она следила за происходящим.

– Вы должны почаще приезжать ко мне на vendange, – сказал отец, с нежностью глядя на нее.

Кэти с огорчением приняла известие о том, что нам пора возвращаться в Париж, но через некоторое время абыла свои сожаления и снова была весела, как всегда.