Страж ночи - Виггз Сьюзен (читать онлайн полную книгу TXT) 📗

Зачинщики бежали.

Атланте, матери Грифоне, дали знать, что происходит в Мантуе, и вместе с Зиновией Атланта поспешила в город. На ступеньках церкви, где когда-то крестили и венчали с Зиновией ее Грифоне, она увидела лежащего смертельно раненного и обливающегося кровью сына. Он еще дышал. Тускнеющие глаза разглядели мать, несколько дней назад проклявшую его. Да, его настигло возмездие за вероломство и предательство близких. А мать…

Упав на колени, Атланта склонилась к сыну:

— Грифоне, ты слышишь меня? Ты уходишь от нас и я, проклявшая тебя, прошу теперь: уходя, прости тем, кто с такой яростью и так ужасно покалечил твое тело. Прости им. Слышишь меня, сын? Прости твоим убийцам и людям, подстрекавшим на убийство… Вот здесь Зиновия, невиновная дочь моя, она прощает тебя, как прощаю я. Прости же и ты…

Грифоне слышал. Веки его дрогнули, но губы были не в силах пошевелиться, хотя напрягалось горло — умирающий пытался что-то сказать. Тело вытянулось… Все было кончено. Полновластным правителем Мантуи он так и не стал, хотя и погубил почти всех близких.

Атланта же, уходя от Церкви и оставляя тело сына на ступеньках, прошла среди почтительно расступившейся толпы со взором, полным горя. Люди склонили головы перед величием души этой женщины.

Картина смерти неизгладимо запечатлелась в душе Лауры. Она была потрясена рассказом Сандро. Смутно мелькали перед ней неясные образы: красивое лицо с тенью смерти и склоненная над ним фигура прекрасной женщины — разве не являла собой Атланта воплощение материнской скорби?

Все случившееся в Мантуе особенно подействовало на девушку после нескольких недель спокойной жизни в поместье Стража Ночи и она долго не могла привести в порядок мысли. Трагическая сцена снова и снова разыгрывалась перед ее мысленным взором. Она снова и снова видела последние минуты Грифоне, видела страдание его матери… И взгляд Атланты, полный горя, оставлял глубокий след в ее душе.

Лаура попросила спутника остановить лошадей у церкви, чтобы увидеть собственными глазами место гибели Грифоне. Ступив на нижнюю ступеньку лестницы, художница сразу же представила свою будущую картину: беспомощно распростертое тело сына и строгую величавую фигуру матери с лицом, полным скорби.

Кавалли, взглянув Лауре в глаза, заметил отблески света, излучаемого образами, неясные очертания которых передались и ему невероятно сильным воображением девушки.

— Я знал, ты попросишь остановиться у церкви, — сказал он.

— И не догадался, что я захочу немного побродить по городу и его окрестностям, чтобы сделать несколько зарисовок этого необыкновенного городка?

— В другой раз — непременно! — пообещал Кавалли. — Но не сейчас.

Девушка вздохнула.

— Ты же в праздничном наряде! — напомнил он.

Лаура еще раз огорченно вздохнула и взобралась в карету.

— Но если хочешь, мы с тобой можем осмотреть дворец Грифоне, — предложил Сандро. — Со смертью его владельца он стал необитаемым. Вся семья убитого живет теперь довольно уединенно в загородном замке, который расположен неподалеку от дома герцога Мантуи, дальнего родственника погибшего старого Гвидо и его племянника Грифоне.

— О, да, мне было бы интересно взглянуть! — загорелись глаза Лауры.

У великолепного дворца Грифоне с наглухо закрытыми окнами был спущен черный флаг.

— Чтобы искупить грехи сына перед жителями Мантуи, его мать Атланта сделала общедоступными сокровища бесценной библиотеки дворца Грифоне. Любой человек в любое время может прийти в этот необычный дом и отдохнуть душой, погрузившись в чтение. Но полагаю, что лишь художники, поэты и ученые изредка заглядывают сюда, а их в Мантуе не так уж много, однако, я слышал, даже из Венеции приезжают люди, чтобы ознакомиться с библиотекой.

Глубокое волнение охватило Лауру, когда она поднялась на первую ступень прекрасной мраморной лестницы. Казалось, она войдет и увидит во дворце тех, кто сражался за право властвовать над городом, а затем отстаивал его или же, наоборот, плел заговор…

Но залы дворца были пусты. Девушка была потрясена его величием. Комнаты были украшены множеством античных статуй, фресок и картин, среди которых она узнала и кисть Пьеро дел-ла Франческа. Как живые, со стены смотрели на нее портреты предков Грифоне, его самого и Зиновии. Особенно долго задержалась Лаура у портрета Атланты.

В громадный зал, заставленный шкафами, она вошла как в святыню. Покрытые темно-малиновым бархатом стены и ковер на мозаичном полу делали шаги неслышными. Благословенная, чудесная тишина захватила художницу. «А можно ли тишину передать на картине?» — задумалась она.

Страж Ночи рассматривал книги. Здесь были собраны рукописные сочинения философов, юристов, богословов и поэтов на разных языках. На итальянском — Данте, Петрарка, Боккаччо. А сколько на греческом и латыни! Труды по геометрии и алхимии…

Всего же — несколько тысяч томов! Сандро слышал, что Атланта зорко следила за пополнением библиотеки.

Мягким неслышным движением Страж Ночи отдернул темно-гранатовый занавес, на котором выступали тусклыми контурами причудливые рисунки золотканного шитья, — искусное изделие далекой Фландрии.

У стола одинокая фигура склонилась над раскрытой рукописной книгой. Читающий поднял голову и в красивом немолодом человеке с вьющимися волосами, чуть-чуть спустившимися прядью на высокий лоб, Сандро узнал знакомые черты. Боже мой, неужели?..

Кавалли вспомнил. Будучи подростком, однажды он с родителями приезжал в Мантую и видел этого человека. Молодой придворный поэт, о котором ходили слухи, что он без ума от мадонны Атланты. Он и на самом деле боготворил сестру старого Гвидо, отвоевавшего Мантую, Он не мог долго выдержать жизнь вдали от нее и неотступно следовал за госпожой, не отвечавшей ему взаимностью. Как же состарился этот поэт и тонкий ценитель искусств! Впрочем, и он, Сандро, теперь уже не тот подросток.

— Здравствуйте, мессир Бальдассаре, — память не подвела Стража Ночи, он вспомнил имя поэта. — Давно ли вы стали библиотекарем?

Раздался мягкий голос:

— Вот уже десять лет я радуюсь мудрости мадонны Атланты, осчастливившей меня возможностью в любую минуту завести беседу с хранителями мудрости, великими умами прошлого, и не столь древними. Я с удовольствием в который раз перечитываю Петрарку и Бокаччо.

Лаура указала на лежащее возле раскрытой рукописной книги гусиное перо:

— И делаете выписки?

Бальдассаре поклонился:

— Рад приветствовать вас в одной из лучших библиотек республики.

Кавалли поторопился представить друг другу состарившегося поэта и свою спутницу.

— Так я угадала? — напомнила о своем вопросе Лаура.

— Нет, — ответил Бальдассаре, — я не делаю выписки. Я пишу сам. У меня много задуманного. Но когда все это закончу, еще не знаю, а сделать хочу много. Вот начал свои «Эпилоги» и буду писать их медленно, чтобы отделать, отчеканить так, как куют хорошую сталь для клинка. Это тоже должен быть, согласно моему замыслу, меч, только меч сатиры! А пока что я читаю наших славных поэтов. Вот посмотрите, что наметил прочесть сегодня на вечере герцога Мантуи. Два сонета!

Бальдассаре прочитал стихотворение Петрарки:

— «Душа, что делаешь, что мыслишь? Придет ли к нам покой и мир иль вечной жить борьбою?»

Лаура подхватила строчку сонета:

— «Что ждет — темно, сужу сама с собою; Взор дивный скорбен общею бедою…»

Бальдассаре улыбнулся:

— А помните Бокаччо: «Сокрылась доблесть, честь угасала, стала Италия всеобщею женой…»?

На этот раз подхватил Сандро:

— «Кастальских муз не слышно ни одной, о них не мыслят, их не чтут нимало».

— Браво! — Лаура захлопала в ладоши.

Еще недавно она и представить себе не могла Стража Ночи, который читает стихи, но вот, пожалуйста — он знает наизусть Бокаччо!

— Вы чувствуете, синьора, как это сейчас звучит в унисон с нашими сердцами? — голос Бальдассаре дрожал от волнения.