Пути любви - Тайхом Анжела (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
Но время шло, Селина расцветала, а Гейл так и осталась очаровательным ангелочком, разве что стала стройнее, да пропали ее округлые щечки. Селина после смерти отца переехала в Лондон, и к ней пришел долгожданный успех, а Гейл так и осталась в провинциальном Хемпшире…
Танцы прекратились и Джослин раскланявшись с ее матерью направился к Энтони. Тот что-то сказал ему и Джослин весело расхохотался. Ему в унисон заулыбалась Беатрисс и Энтони склонил к ней свое лицо…
Ну почему, Энтони?! Почему?!
Глава 2
— Я вас любил когда-то.
— Действительно, принц, мне верилось.
Джослин оторвался от лицезрения актрисы, которая играла Офелию и взглянул на противоположную от него ложу, туда, где, сжав перила балкона, сидела мисс Уолден. Он уже знал следующую реплику Гамлета, ему неоднократно приходилось смотреть сие бессмертное произведение Шекспира, но он хотел посмотреть, какое впечатление произведут эти слова на впечатлительную мисс Уолден.
Она очень напряженно смотрела на разыгрываемый перед ней спектакль. Чуть нахмурив лоб и сдвинув свои изумительно красивые брови. И, пожалуй, была единственной, кто так напряженно следил за сюжетом.
Нет, в «Друри-Лейн» играли великолепно, недаром этот театр получил привилегированное право ставить на своих подмостках Шекспира. Подобной чести удосужился только более современный «Ковент-Гарден». Но собравшаяся сегодня публика, казалось, была не расположена смотреть спектакль. Почему-то именно сегодня, все предпочитали обмениваться сплетнями, обсуждать своих соседей или показывать себя. Может оттого, что они уже не раз смотрели «Гамлета», или оттого что состав актеров был все тот же… Но как бы то ни было, чтобы привлечь внимание публики, актерам, наверное, надо было бы выбежать на эту сцену голыми.
— А не надо было верить. — Мисс Уолден вздрогнула. Но Джослин так и не понял, кого ей было жаль — принца, Офелию или их обоих. — Сколько ни прививай нам добродетели, грешного духа из нас не выкурить. Я не любил вас!
— Тем больней я обманулась. — С горечью сказала псевдо Офелия.
— Ступай в монастырь . — Безжалостно отвечал ей «принц Датский». — К чему плодить грешников? Сам я — сносной нравственности. Но и у меня столько всего, чем попрекнуть себя, что лучше бы мря мать не рожала меня. Я очень горд, мстителен, самолюбив. И в моем распоряжении больше гадостей, чем мыслей, чтобы эти гадости обдумать; фантазии, чтобы облечь их в вплоть, и времени, чтоб их исполнить. Какого дьявола люди вроде меня толкутся меж небом и землею? Все мы кругом обманщики. Не верь никому из нас.
Мисс Уолден по-прежнему внимательно смотрела на сцену и переживала. Это куда больше кричало о ее провинциальности, как если бы она сама во всеуслышание заявила об этом. И если бы сидящая в зале публика, удосужилась взглянуть в ее сторону, ее бы тут же обсмеяли. Лондонцы довольно часто посещали театр — он перестал быть для них «святилищем». Так что хорошо, что кроме него на нее никто не обращал внимания. Его «провинциалка» стала бы предметом ядовитых сплетен.
Совсем наоборот ее сестра — Селина. Большинство присутствующих здесь мужчин то и дело завистливо поглядывали на их ложу, и Джос был уверен, что даже актеры особенно старались, чтобы привлечь к себе внимание этой красавицы. Но напрасно. Та отчаянно стреляла глазами по сторонам, смеялась над какой-то неумелой шуткой мистера Реймонда — тот никогда не умел шутить «умело» — и напропалую кокетничала. Все взгляды были прикованы только к ней, мимоходом обходя сидящую рядом кузину. Серое размытое пятно, не более.
Спроси, какого цвета волосы у мисс Уолден, вон у того, жадно таращившегося юнца с низов, тот не ответит. Хотя ему приходится, аж голову выворачивать, чтобы со своего ракурса, видеть прекрасную мисс Монтегью, которую ему загораживала маленькая фигурка «провинциалки». А зря. У нее пшеничные, почти белокурые волосы. Очень насыщенный, красивый цвет, хотя, по мнению многих, не идущий ни в какое сравнение с золотистым блеском великолепной Селины. Яркой, ослепительной Селины.
Она нравилась и ему. Его восхищало ее умение постоять за себя и вынуждать мужчин говорить то, что хочет именно она, а именно, о ее красоте, уме и что там еще у нее имеется. К тому же она была очень, ну очень красива, и он сам не раз любовался чистотой ее кожи, да блеском этих изумрудных глаз. Но, с такими как она, этими красивыми самолюбивыми женщинами, ему быстро становилось скучно…
Чувствуя смутное беспокойство, Гейл нехотя оторвала свой взгляд от сцены, и тут же увидела его. Она вдруг так неожиданно обрадовалась, что ее бедное сердце на миг остановилось. Он здесь!
После того вечера, она очень долго не могла сомкнуть глаз, беспокойно ворочаясь в постели и вспоминая каждое слово этого повесы, припоминая его последние пожатие, гадая — значит ли это что-нибудь или нет, и в тайне, мечтая увидеть его вновь…
Почти целую неделю посещая бесконечные балы и светские вечера, она высматривала его в толпе приглашенных и каждый раз с разочарованием понимала, что его не было. Она наслушалась сплетен, узнала о его многочисленных романах, о всеобщей болезни под названием «Бог Лондона» и уже вконец уверилась, что для него она не более чем эпизод, а значит и для нее он тоже. Как вдруг, после этого самоотречения, после того, как она почти убедила себя, что он для нее ничего не значит, она видит его — и жизнь разом расцвела перед ней всеми своими яркими красками.
Он показался ей еще более красивым, чем она его запомнила. Худощавый, он не казался ни тонким и ни толстым. Широкие плечи, явно натренированные руки, она еще помнила их прикосновение, их силу. Непринужденная поза, так что сидевшие рядом с ним джентльмены, выглядели так, словно проглотили шомпол. Даже его жемчужно-серый сюртук, делал его более изысканнее и элегантнее остальных.
Странно, что ее так волновала его внешность. Она видела и других красивых мужчин, но никогда их красота так не действовала на нее.
И лишь мгновение спустя, когда первоначальный шок от встречи прошел, она заметила, что пока она любовалась его физиономией и элегантным покроем его одежды, этот тип не сводил своих глаз с Селины.
Ее окатила волна глупой ревности. Она разом почувствовала себя набитой дурехой. Он здесь, но даже не видит ее или не хочет видеть.
Лина тоже заметила его, Гейл услышала, как та шепотом произносит его имя и видимо кивком головы дала ему понять, что желает видеть его у себя, так как граф в ответ кивнул и ухмыльнулся. Этот тайный обмен взглядами полоснул ее словно нож по сердцу. И она сжала кулаки, чтобы хоть как-то дать выход своей злости…
Наступил антракт и Гейл беспомощно пронаблюдала за тем, как граф тут же встал и вышел из своей ложи.
— Кажется, — довольно проворковала Селина, — к нам сейчас присоединиться лорд Мейдстон.
Гейл вздрогнула. А Джон Реймонд, уже которую минуту топтавшийся вокруг Селины, в тайне надеявшийся, что она позволит ему увести ее из ложи, вздохнул. Наконец, поняв всю тщетность своих усилий, он без слов направился к выходу.
— А вы что же, мистер Реймонд, покидаете нас? — Голос Селины не был недовольным, но Реймонд, обрадовавшийся, что его уход заметили, решил, что ему необходимо оправдаться:
— Увы, но это всего лишь визит вежливости. Миссис Трюсбейл, как вам известно моя тетка и она не простит…
Гейл его не слушала. Она чувствовала самое настоящее отчаяние. Помилуй Бог, но она просто не вынесет вида того, как на ее глазах граф будет обхаживать Селину, и смотреть на нее — Гейл, как на воздух. Только не после того триумфа, что она испытала, отвечая на его язвительные выпады и чувствуя, что ему это нравится. Чувствуя, что она сама ему нравиться…
Но куда уж ей до ослепительной красоты Селины.
Чувствуя, что время идет и граф уже вот-вот должен появиться, Гейл, в отчаянной попытке избежать их встречи, вскочила:
