Леди Удача - Крэн Бетина (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
Звук удара был глухой, но сильный. Чарити тряхнула головой и, осознав, что она лежит на распростертом незнакомом мужчине, сжимающем ее в объятиях, забилась, пытаясь высвободиться из его рук.
— Извините. — Она наконец перекатилась на землю и, поднявшись, судорожно принялась поправлять платье. — Я же говорила, что вам не следует пытаться вставать на ноги. Вы не ушиблись? — Она помолчала, потом легонько коснулась его плеча. Мужчина никак не реагировал. Тогда Чарити наклонилась и с нарастающей тревогой стала вглядываться в его бледное лицо. Большая рука незнакомца показалась ей просто ледяной, а щека была прохладной и липкой от пота. — Что я наделала? — Чарити прижала ладони к губам, глаза ее широко раскрылись. — Боже милосердный! Неужели я его убила? О, пожалуйста, только не умирайте!
Паника охватила ее. Сердце отчаянно забилось, горло сдавило. Она прижала ухо к его груди, но не услышала ничего, кроме шума крови, стучавшей в ее собственных висках. Она вскочила и, напуганная всерьез, коснулась его лба. Лоб был еще холоднее. Не может быть! Точно таким был ее отец. Холодный, как море. Как водяная могила.
Она поползла от него на коленях, поднялась на дрожащие ноги, трясясь всем телом, стараясь не думать об этом. Похоже, что незнакомец умирает. Или уже умер.
— Нет! Не-ет!!!
И во второй раз за этот день она подхватила юбку и помчалась сломя голову. Душевная мука пришпоривала ее.
Стэндвелл представлял собой помещичий дом из серого камня беспорядочной планировки. Это было скопище пристроек, в разное время прилепленных к скромной каменной крепостце, которая охраняла берег Девона на протяжении четырехсот лет. За эти годы крепостца, в которой жили прямые потомки первого графа Стэндиера, зарекомендовала себя как достойный часовой. Но с появлением пушек, а затем длинноствольных ружей нужда в подобных сторожевых пунктах ушла в прошлое, и Стэндвелл стал врастать в окружающий мирный ландшафт.
Ныне каменные стены дома кое-где обвалились, в крыше во многих местах зияли провалы. Двери плохо закрывались, а окна с трудом открывались, мебель едва держалась, и в ходу была посуда из разрозненных сервизов. Протертые ковры походили на мешковину, а половицы скрипели так громко и разнообразно, что по этим звукам можно было точно проследить перемещение человека по дому.
Сейчас на зубчатой стене старинной крепостцы стояла леди Маргарет Вильерс и, как часовые прежних времен, обозревала окрестности.
— Черт бы побрал эти деревья, — объявила почтенная дама, стоя меж зубцов стены, которая доходила ей до плеча, и обшаривая глазами поля и кусок дороги, которая вела прямо к воротам Стэндвелла. — Вот говорила я Аптону, что надо эти дурацкие деревья повырубить, так он не послушался. Среди них чувствуешь себя во враждебном окружении, и кажется, что сама начинаешь врастать в землю. Ад и преисподняя! Ну кому я рассказываю? — Старуха крепко прихватила подбородок рукой и кинула взгляд на громадного пса — помесь мастифа с волкодавом, — который сидел на последней ступеньке деревянной лестницы и смотрел на нее. Затем вновь принялась, щуря глаза, вглядываться в даль, туда, где на горизонте появилась сначала одна черная точка, затем другая. Где же она может быть, черт возьми?!
Она поплотнее запахнула черную шаль и перешла к другому просвету между зубцами, откуда было видно чуть лучше. Старуха сердито нахмурилась. Она успела снять черную мантилью, которая была на ней на похоронах, и закрутить во круг головы голубой шелковый шарф. А вместо черного платья из бумазеи облачилась в поношенный капот из набивного ситца, синенький с желтыми цветочками. Поверх просторного капота на старухе было верхнее облачение из шерстяной ткани, ярко-малиновое, с зелеными завитушками. Два огромных золотых обруча опять появились в ее ушах, и целая вязка странного вида амулетов из кости, гальки, металлов и частей животных снова красовалась на ее шее. Только черная шаль на плечах напоминала о трауре по умершему зятю.
— Эх, если б я могла видеть, как в прежние времена, — пробормотала старуха себе под нос. Громадный, весь в шрамах пес, зевнув, издал звук, похожий на смешок. Старуха замерла, чопорно выпрямилась и раздраженно бросила животному: — На себя посмотри. — И со значением оглядела пса. И было на что посмотреть: у собаки отсутствовало одно ухо, шерсть свалялась и торчала клочьями, верхней губы с одной стороны вовсе не было, отчего создавалось впечатление, что пес постоянно скалит зубы. — И вообще ты должен был бы сейчас искать ее вместе с Гэром и Перси. А ты расселся тут, бездарный толстозадый глупый пес, да еще и урод, каких мало.
Пес отворотил свою огромную морду, словно и впрямь обиделся. Ничуть не раскаявшись, леди Маргарет фыркнула и подошла к следующему наблюдательному пункту. В глубоком вздохе, который вырвался у старухи, прозвучала неприкрытая тревога.
— Ничего. Девочка была в таком состоянии…
Старуха помедлила мгновение, теребя амулет в виде полумесяца, висевший у нее на шее, а затем подобрала юбку и помчалась к лестнице. Для женщины ее возраста двигалась она с замечательной энергией и легкостью. Массивный пес, кинувшийся за ней следом вниз по шатким деревянным ступеням, едва успел протиснуться вслед за старухой сквозь дверной проем внизу, как она уже захлопнула дверь и опустила тяжелый старинный засов. Быстро и уверенно пробежав по скрипучим половицам круглого помещения в верхнем этаже башни, старуха ринулась вниз по широким ступеням лестницы, встроенной в толщу каменной стены. Миновав несколько узких сводчатых переходов, она оказалась в оштукатуренном зальце-прихожей, который являл собой границу между домом как таковым и старинной круглой крепостцой, к которой был пристроен. Задержавшись на мгновение, старуха бросила быстрый взгляд вдоль коридора, куда выходила спальня Чарити, прикидывая, не заглянуть ли в комнату внучки.
Вдруг ее слуха коснулся звук голосов. Они доносились из зальца от центральной лестницы — кто-то был в передней внизу. Старуха рванулась к лестнице, в спешке наступила на лапу псу, беспардонно проигнорировав его грозное рычание. Наконец передняя открылась ее взору.
Крепыш с квадратной физиономией, Перси Холл, и маленький худенький Гэр Дэвис стояли на вытертых сланцевых плитах пола скромной стэндвеллской передней и переминались с ноги на ногу. Они тяжело дышали, и сапоги у обоих были в подсыхающей грязи. Завидев леди Маргарет, приятели поспешно стянули вязаные шапчонки и, оттеснив старого Мелвина, дворецкого, прошли вперед и стали докладывать.
— Ни слуху ни духу, — сообщил Перси Холл.
— Ничего? Ни следа, ни следочка? — Морщинистый лоб леди Маргарет собрался гармошкой над ее пронзительными карими глазами.
— Мы везде искали, спрашивали всех встречных-поперечных, — внес свою лепту Гэр. Голос его жалобно дрогнул.
— Она должна быть где-то неподалеку, — прошептала леди Маргарет, теребя амулет из лунного камня. — Печенкой чую. — Гэр и Перси не первый год были знакомы с печенкой леди Маргарет и знали, что этот орган редко ошибается.
Внезапно пес взвыл и рванул вниз по лестнице, едва не сбив с ног леди Маргарет, и кинулся на входную дверь.
«Гав!» — как раскат грома. «Гав!» — оглушительно. Картина, висевшая на стене, заплясала на гвоздике и едва не свалилась, стены завибрировали, даже каменные плиты загудели.
— Ради всего святого! — взвыла леди Маргарет, зажимая уши ладонями. — Выпустите же проклятого пса!
Перси оторвал ладони от ушей и ринулся исполнять приказ. Пес выскочил наружу с оглушительным лаем. Пустота и тишина, воцарившиеся в прихожей после этого, были просто пугающими. Прошла целая минута, прежде чем Перси оправился настолько, чтобы прикрыть дверь за псом, который сотрясал теперь воздух снаружи.
— Паршивый зверь, — пробурчала леди Маргарет воинственно и направилась в парадный покой, махнув рукой Гэру и Перси в знак того, что им следует идти вслед за ней сквозь стрельчатый дверной проем, над которым было прибито семь перевернутых подков.
То, что называлось теперь парадным покоем, в прежние времена было главным залом. Это была огромная комната со сводчатым потолком, массивным мраморным камином, загороженным очень большой и частой решеткой, и целым рядом высоких стрельчатых окон, выходящих на юг. Окна со свинцовыми переплетами вбирали тепло солнца в течение дня — что было очень кстати зимой и весьма неприятно летом, — и от постоянного воздействия солнечного света, лившегося сквозь них, обивка мебели давным-давно выгорела до пыльного серо-розового и гнусного мутно-зеленого. Тяжелая старинная мебель эпохи короля Иакова, на толстых ножках-окорочках, стоявшая в Стэндвелле повсюду, в парадном покое перемежалась более поздними приобретениями в стиле королевы Анны, ныне представляющими определенный интерес как предметы антиквариата. Но хоть великолепие зала и поблекло, все равно для Гэра и Перси, никогда ничего лучшего в жизни не видавших, парадный покой был очень элегантным местом.
