Благоуханье роз - Картленд Барбара (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
Однако она не могла не признать, что платье выписано блестяще — так же, как и чепец, слегка сдвинутый на затылок.
Николь не успела ничего сказать: словно сгорая от нетерпения, Джимми повернулся и вышел из комнаты.
Картины он оставил на кровати. На мгновение Николь подумала, что он ушел насовсем, но потом сообразила, что раз Джимми не пожелал ей спокойной ночи, значит, еще вернется.
«Не может быть, — сказала она себе, — чтобы он собирался еще что-нибудь взять!»
Николь встала и убрала картины на самое дно сундучка.
Потом она принялась укладывать туда платья, которые горничная повесила в платяной шкаф.
Николь успела сложить всего пару платьев, когда Джимми вернулся.
— Ты… взял еще что-то? — спросила Николь шепотом.
Это был глупый вопрос.
Он нес под мышкой предмет, который не мог быть ничем иным, как только картиной — причем довольно большого размера.
Джимми поставил картину на кровать, и при свете свечей Николь увидела, что это действительно великолепное произведение искусства.
— Она называется «Мадонна в беседке из роз», — пояснил Джимми. — Это Лохнер. Когда маркиз увидит эту картину, он будет в полном восторге!
— Но… она… слишком большая! — пожаловалась Николь.
— В твой сундучок поместится, — успокоил ее Джимми. — На самом деле сама картина высотой всего дюймов двадцать, но я не могу оставить раму здесь.
— Нет… Конечно же, нет… — Николь запнулась, представив себе, как тетя обнаруживает пустую раму. Джимми подошел к ее сундучку и вынул все, что она успела туда положить.
После этого он достал из сундучка первые две картины. Николь была настолько очарована «Мадонной», что не обратила внимания, чем он занимается, и думала только о том, что с удовольствием повесила бы эту картину у себя дома.
Мадонна с младенцем Иисусом на коленях сидела на светлом престоле.
Она была облачена в искусно прописанное шелковое платье, ниспадающее легкими складками.
На заднем плане витали многочисленные херувимы, и еще два порхали в верхних углах картины.
Общая композиция была блестяще продумана и исполнена с большим мастерством.
Николь хорошо понимала, почему Джимми решил ее взять. Однако трудно было представить, что кто-то может иметь такое сокровище и не знать об этом.
— Я был уверен, что тебе понравится, — произнес Джимми, подходя к ней.
— А я уверена, что эту картину очень опасно… красть! — парировала Николь.
— Сомневаюсь, что тетя Алиса вообще знает о ее существовании, — сказал Джимми. — Взгляни только, сколько пыли на раме.
С этими словами он поднял картину, бережно уложил ее в сундучок и, с удивительной ловкостью сложив несколько платьев, положил их сверху.
Потом он убрал в сундучок две другие картины.
Николь в длинной ночной рубашке сидела на кровати и молча наблюдала за ним.
Закончив, Джимми, весьма довольный собой, подошел к ней.
— Встань пораньше, — велел он, — и сложи все остальное прежде, чем горничная придет тебя будить!
Николь ничего не ответила, и он продолжал:
— Закрепи ремни и постарайся ничего не забыть, чтобы горничной не пришлось снова лезть в сундучок.
Джимми говорил резко, как с маленькой, и Николь подумала, что он немного боится.
— Хорошо, Джимми, — ответила она шепотом. — Я все сделаю, как ты сказал.
Он улыбнулся и поцеловал ее.
— Ты молодец. Спокойной ночи!
Подойдя к двери, Джимми осторожно выглянул в коридор, словно опасался, что его увидят слуги.
Николь слышала, как он вошел в свою спальню.
Потом она занялась сундучком. Она сложила все свои вещи, кроме дорожного платья и ночной рубашки, что была на ней. Крахмальные юбки она положила сверху.
Когда сундучок закроется, они, конечно, сомнутся, но Джимми был прав: нельзя, чтобы горничная увидела, что в сундучке стало меньше места по сравнению с тем, что было, когда она его распаковывала.
Потом Николь вернулась в постель, но уснуть не могла.
Она по-прежнему считала, что украсть такую красоту, как «Мадонна в беседке из роз», — очень дурной поступок.
В этой картине была какая-то духовная сила.
Николь чувствовала это, когда смотрела на полотно, и была уверена, что сила рождена верой — верой тех, кто все эти годы преклонялся перед шедевром. Теперь картина стала священной реликвией и способна подарить благословение тем, кто возносит молитвы Пресвятой Деве.
И хотя сейчас картина была спрятана в сундучке, Николь принялась молиться.
Она просила Мадонну помочь Джимми и сделать так, чтобы его не поймали.
Это была очень пылкая молитва.
Николь не переставала удивляться, как им до сих пор удается не вызывать подозрений.
Неужели возможно снова и снова возвращаться к тете Алисе и красть у нее картины?
Или наносить визит за визитом к лорду Мерсею или еще кому-то, у кого есть коллекция живописи?
— Помоги нам… Пожалуйста… Помоги нам, — молилась Николь и надеялась, что Божья Матерь с Пресвятым Младенцем на коленях слышит ее.
В восемь часов Николь была уже одета.
— Рановато вы, мисс! — заметила горничная, пришедшая ее разбудить.
— У нас долгий путь, — ответила Николь, — а дома у меня еще очень много дел.
Горничная улыбнулась.
— Я знаю, мисс, так всегда бывает, когда уезжаешь. Возвращаешься, а там, где было одно дело, уже тебя ждет и другое.
— Это правда, — согласилась Николь и огляделась, чтобы удостовериться, что ничего не забыла.
Ремни на сундучке уже были затянуты, как велел Джимми.
Спустившись в столовую, она обнаружила, что тетушка уже там. Она кормила Снежка молоком из блюдца.
— Он проспал на моей кровати всю ночь, — сообщила она Николь, — и ни разу меня не разбудил!
Тетушка говорила голосом матери, которая только что открыла, что ее ребенок — замечательное дитя.
— Я знал, что он именно такой, как вам бы хотелось, — с удовлетворением сказал Джимми. — И он избавит вас от мышей.
— Сначала ему надо подрасти, — возразила леди Хартли и впервые за все время, что Николь ее знала, засмеялась без видимой причины.
Николь подумала, что Джимми, несомненно, сделал тетю Алису счастливее.
Кто-то мог бы решить, что это неравноценный обмен.
По сравнению с тремя шедеврами, которые украл Джимми, котенок не стоил и пенса — но, сказала себе Николь, никто не знает, сколько стоит счастье.
— Запомните, тетя Алиса, — наставлял Джимми перед отъездом, — пока он маленький, Снежок должен есть рыбу, а когда подрастет — цыплят.
— Да, конечно, — живо откликнулась леди Хартли. — Хорошо, что ты мне напомнил.
— Его надо кормить утром и вечером, — продолжал Джимми, — и не следует позволять ему бегать за кроликами.
Леди Хартли ловила каждое слово.
Когда экипаж отъехал от дома, Николь спросила:
— Откуда ты столько знаешь о кошках?
— Я подготовился, — с серьезным видом ответил Джимми. — Я спросил Бесси перед отъездом, что она дает нашим котятам.
— Вынуждена признать, я никогда не видела, чтобы у тети Алисы был такой человеческий взгляд — и настолько счастливый! — сказала Николь.
— У меня все просчитано, — ответил Джимми.
Дома он постарался как можно лучше отчистить картины.
Эту науку Джимми изучил под руководством одного из самых крупных знатоков живописи в Лондоне.
Николь использовала каждую свободную минутку, чтобы лишний раз взглянуть на «Мадонну в беседке из роз».
Она знала, что через два дня Джимми заберет картину, и она ее больше никогда не увидит. Николь казалось, что картина говорит с ней. У нее было такое чувство, будто Пресвятая Дева не только слышит ее молитвы, но и благословляет ее.
— Как жаль, что мы не можем оставить эту картину себе, — задумчиво сказала она Джимми.
— Мне тоже, — согласился он. Поколебавшись, Николь предложила:
— А ты не мог бы заменить ее на какую-нибудь другую? Не столь прекрасную и не столь… ценную?
