Серебряные ночи - Фэйзер Джейн (книги онлайн .txt) 📗
– Я все-таки не понимаю, почему ты считаешь, что после нашего отъезда из Берхольского между нами все переменилось.
– Неужели, Софи? – Он приблизился к дивану. – Как ты можешь не видеть никакой разницы? Неужели супружеский обман тебя совершенно не трогает? Не трогает, что ты сейчас находишься в этом милом, укромном любовном гнездышке, созданном для того, чтобы десятки таких же парочек занимались здесь утолением своих порочных страстишек?
– Не желаю слышать этой гадости! – заткнула она пальцами уши. – Мы же любим друг друга, у нас настоящая любовь, а не какая-то грязная плотская связь!
– А что сейчас было, ты можешь сказать? – Горечью свело рот, когда он смотрел на ее обнаженное, такое беззащитное и такое желанное тело. – Сейчас была страсть или любовь, Софи?
– И то и другое, – прошептала она. – Я бы не почувствовала одно без другого.
– А что ты чувствуешь сейчас?
– Ничего, – опустошенно призналась она. – Совсем ничего.
– Показать тебе силу страсти? – Он присел рядом. – Хочешь, покажу, как можно почувствовать одно без другого? – Он толкнул ее навзничь. – Покажу, какие чувства удовлетворяют в таком вот любовном гнездышке, Софи. – В голосе его прозвучали ласковые нотки, но она вздрогнула, как от прямой угрозы. Серые глаза были холодны; он отвел в сторону блестящие каштановые пряди, открывая белизну ее груди. От жесткого прикосновения пальцев по телу пробежали мурашки; кожа вспыхнула под давлением его губ, от влажной дорожки, которую оставил его язык, проследовав по гордой крутизне груди и прикоснувшись к розовому бутону соска. Но она ничего не могла поделать со своим отозвавшимся на ласку телом, не могла успокоить возбужденно забившееся сердце, не могла не отдаться потоку предвкушаемого наслаждения.
Под тяжелой ладонью напряглись мышцы живота. Она взглянула в нависшее сверху лицо. Это было лицо Адама, но какое-то обособленное, замкнутое, лицо человека, которого волнует лишь удовлетворение собственной разыгравшейся плоти. Оскорбленная этим зрелищем, Софья полностью утратила способность как-то влиять на происходящее. Она зажмурилась; слезы отчаяния закипели под крепко сжатыми веками и потекли по щекам, Она плакала от чувства утраты и унижения, в то время как безжалостное насилие продолжалось, а тело непроизвольно отвечало подступающему возбуждению, которое можно было воспринять как некий изощренный способ наказания за провинность. Но она никак не могла понять, в чем же виновата перед ним.
Наконец она открыла глаза. Адам увидел два бездонных темных омута, залитых слезами.
– Как ты мог? – едва слышно прошептала она. – Зачем ты так поступил со мной? Что я тебе сделала?
Адам глубоко, прерывисто вздохнул. Пот проступил на лбу. Лицо приобрело сероватый оттенок.
– Я так не могу, – порывисто, прижал он ее к своей груди как обиженного ребенка. Целуя заплаканные глаза и гладя се волосы, он прошептал: – Меня мучают демоны прошлого. Я разрываюсь на части оттого, что вынужден любить тебя тайком. Мне показалось, что это из-за тебя, хотя понимаю, что ты ни в чем не виновата, а мне просто нужно каким-то образом выплеснуть на тебя все это. Прости меня, милая.
В течение бесконечно долгих минут Софи не могла вымолвить ни слова; он продолжал держать ее в объятиях, гладил волосы, глаза, губы; в прикосновениях этих она чувствовала не страсть, а скорее мольбу.
– Ну, теперь ты понял, что получилось, – наконец вымолвила она. – А я не понимала, насколько это мучительно для тебя. Не понимала и не понимаю, потому что не знаю причины.
На требовательный взгляд этих темных глаз, на явный, хотя и не заданный впрямую вопрос мог быть только один ответ. Адам, не разжимая рук, переложил се к себе на колени.
– Я принадлежу к несчастной нации, известной своей проклятой гордостью, Софи, Нам крайне трудно пережить унижение измены.
– Твоя жена?
– Я любил ее. И со всей прямотой юности и слепой любви надеялся на определенную взаимность от той, для которой ничего не стоило показать мне, что это было всего лишь увлечение, которое прошло.
– Тогда почему она вышла за тебя замуж? Не думаю, что ее заставили. – Софи высвободила руку и прикоснулась к его лицу. – Не представляю, как можно не ответить на твою любовь!
Адам не смог скрыть своего удивления от столь великодушного и явного прощения.
– Я тебя люблю, – сказал он. – Я никого не любил до тебя. Наверное, то было действительно ошибкой. Увлечением.
– Ты по ошибке принял страсть за любовь?
– Между ними есть разница, – с усилием выговорил он, – Но, слава Богу, они могут существовать вместе.
Софи прижалась к нему крепче, чувствуя себя бесконечно защищенной в его сильных руках. Душевная рана затянулась, словно ее и не было. Адам должен был выплеснуть свою боль, и во многом именно любовь помогла ему освободиться от мучительных сомнений.
– Не знаю, почему Ева согласилась выйти за меня, – продолжил он. – Может, я утомил ее своей настойчивостью. Я довольно богат, у меня безупречная родословная, к тому же… – горькая улыбка снова скользнула на его губах, – военная карьера супруга предполагает долговременные отлучки. Моя жена явно не страдала от моего отсутствия. – Нагнувшись, он поцеловал Софи и улыбнулся. – Ну вот я тебе все и сказал.
– Но ты чувствовал, когда мы были с тобой… что делаешь нечто подобное… что та грязь… переходит на нас? – с усилием выразила она главное, тревожно нахмурив брови.
– Да, – признался Адам. – Так было. Но этого больше нет.
Оставались еще другие вопросы – о смерти Евы, о ребенке, которого, по слухам, она носила. Но она не позволила себе их задать, а кроме того, к их любви это не имело никакого отношения.
– Мне кажется, – задумчиво произнесла она, – ты должен признать, что на тебе гораздо больше одежды, чем на мне. А это несправедливо.
Глава 15
Пушечные залпы, раздающиеся по всему Киеву, возвестили о начале ледохода на Днепре. Все население города, как местное, так и прибывшее с царским поездом, бесконечно радовалось наступлению весны, означавшему не только возрождение жизни, но и возможность снять с себя надоевшие шубы, оторваться от печек. Огромная потемкинская веселая процессия готовилась продолжить свое путешествие в Крым, теперь уже по воде.
Князь Дмитриев, стоя в апартаментах своей супруги, размышлял, насколько у него еще хватит сил сдерживать бушующую внутри ярость.
– Я хочу знать, куда вы направлялись вчера после полудня, когда вас видели верхом на лошади и без сопровождения, как всегда, в этой вашей отвратительной манере, – потребовал он объяснений своим холодным, бесстрастным тоном, который всегда означал крайнюю степень раздражения.
В комнате царил беспорядок; повсюду была разбросана одежда, там и сям стояли раскрытые чемоданы и корзины. Мария, застигнутая прибытием князя в разгаре сборов, была немедленно выставлена. Софи нарочито медленно скатывала в клубок длинные шелковые перчатки; мозг ее при этом лихорадочно работал. За последнюю пару недель она несколько раз посещала охотничий домик; до вчерашнего дня ее одиночные прогулки оставались незамеченными. Но вчера она попалась на глаза одному из офицеров – друзей Павла, и тот наверняка не замедлил сообщить об этом.
– Я всегда любила кататься верхом, Павел, и вам это хорошо известно, – с привычным равнодушием откликнулась Софья. – Эта моя привычка для вас не новость. – Повернувшись спиной, она взяла с кровати очередную пару перчаток и принялась критически их рассматривать.
– Куда вы ездили? – хлестнул следующий вопрос.
– Уток стрелять, – тем же тоном пояснила она. – Еще одно мое любимое занятие.
Рука с силой рванула ее за плечо. Он развернул ее к себе лицом. Переполненный злостью взгляд, казалось, прожигал ее насквозь.
– Вы моя жена! Сколь бы я ни сожалел об этом, этого не изменишь, – произнес Дмитриев, тщательно выговаривая слова. – Если вы полагаете, что ваша временная близость к императрице способна защитить вас и что ваша независимость может оставаться безнаказанной, вы глубоко ошибаетесь, Софья Алексеевна. Моя жена не имеет права ездить одна, куда ей заблагорассудится. Равно как и заниматься охотой, если это не общее придворное развлечение. Не за горами то время, когда вам придется вернуться под крышу моего дома. И тогда, дорогая моя жена, вы заплатите сторицей за все ваше пренебрежение, за каждый своевольный и дерзкий поступок. – Леденящий взгляд сковал ее как овечку перед волком. – Вы достаточно хорошо меня знаете, Софья Алексеевна, чтобы поверить моим словам. Вас ждет заточение в моем имении под Калугой; там я постараюсь еще раз сделать из вас приличную жену, Это мой долг. И на этот раз я его выполню, будьте уверены.
