Только представьте… - Филлипс Сьюзен Элизабет (е книги .TXT) 📗

С тех пор как Кит вернулась в постель майора, она сама на себя не похожа! В ней появилось что-то лихорадочно-суетливое. Хваталась то за одно, то за другое, доводя себя до изнеможения, не давая себе времени остановиться и поразмыслить. Утром, направляясь в курятник за яйцами, Софрония неизменно видела Кит, уносившуюся на Соблазне с такой быстротой, словно по пятам гнались черти. Эта сумасшедшая заставляла коня брать слишком высокие, слишком опасные препятствия, подводя его к опасной черте. Мало того, ездила верхом даже в дождь и холод, словно боялась, что за ночь, пока они с майором кувыркаются в постели, земля исчезнет.

Да, по ночам они заключали перемирие. Но днем атмосфера в доме становилась поистине грозовой Воздух так и потрескивал напряжением, и между супругами словно искры проскакивали. Софрония могла поклясться, что Кит неделями не говорила майору вежливого слова, а когда тот заговаривал с женой, в голосе позвякивал металл. Но он хотя бы пытался наладить отношения. Даже отказался от мысли проложить дорогу к прядильне через заросли, заполонившие весь восточный край плантации, хотя все, кроме Кит, понимали, насколько сократятся ежедневные утомительные поездки от полей к прядильне.

Сегодня утром дело опять едва не дошло до ссоры. Майор не раз запрещал Кит носиться на Соблазне сломя голову и, поскольку предупреждения не действовали, перешел к более решительным мерам. Кит осыпала его ругательствами, угрожала сделать то, о чем порядочная женщина даже знать не должна, a тем более упоминать на людях. Но майор ни словом не дал ей понять, что слышит. Стоял неподвижно, как статуя, наблюдая за женой с тем каменно-холодным выражением, от которого у Софронии мороз шел по коже.

Но какие бы страсти ни бушевали днем, вечером дверь спальни наглухо захлопывалась и не открывалась до самого утра.

Выглянув в окно, Софроняя заметила Кит, как всегда, одетую в старые штаны. Она возвращалась с прогулки. Хорошо еще, что хватило ума послушаться мужа и не брать Соблазна!

В животе у Софронии неприятно засосало. Больше откладывать невозможно. Вещи сложены, и меньше чем через час мистер Спенс будет ждать ее у ворот.

Она никого не посвятила в свои планы и часто гадала, догадывается ли о чем-то Магнус. Сегодня утром, завтракая на кухне, он как-то странно на нее поглядывал. Иногда ей казалось, что он читает ее мысли.

Хорошо еще, что он отправился в Радерфорд на целый день. По крайней мере не будет присутствовать при ее отъезде! Она твердила себе, что рада, но в глубине души хотела напоследок хотя бы одним глазком увидеть доброе красивое лицо Магнуса.

Софрония повесила передник на колышек рядом с раковиной, как делала с самого детства, и на прощание обошла дом. Дверь распахнулась, и вместе с потоком холодного воздуха ворвалась Кит.

— До чего же сегодня ветер кусачий! Сготовлю-ка я, пожалуй, к ужину чаудер [12]!

Софрония мигом забыла, что домашние дела больше ее не касаются.

— Уже почти пять, — сварливо упрекнула она. — Если так уж хотела чаудер, могла бы раньше сказать! Пэтси уже состряпала вкусный ужин.

Кит раздраженно сдернула шерстяную куртку и, не глядя, швырнула на перила.

— Вряд ли Пэтси станет возражать, если я добавлю еще одно блюдо, — проворчала она и пошла наверх.

— Люди в этом доме были бы тебе крайне благодарны, если бы ты соизволила хоть изредка улыбаться, — язвительно фыркнула Софрония.

Кит приостановилась и обернулась.

— И что это, по-твоему, должно означать?

— Только то, что ты стала злой, будто осенняя муха, а это как заразная болезнь. Из-за тебя я даже накричала на Пэтси.

Софрония не впервые журила Кит за ворчливость и неприветливость, но сегодня у той не было сил защищаться. Она чувствовала себя не то чтобы больной, но и не совсем здоровой: вялой, апатичной, ко всему равнодушной.

— Если Пэтси не хочет сегодня чаудер, сделаю завтра, — устало вздохнула она.

— Только поговори с ней сама, — бросила Софрония.

— Это еще почему?

— Потому что меня здесь не будет.

— Неужели? И куда это ты собралась?

Софрония замялась. Кит ничего не подозревает… и спрашивает так наивно…

— Давай пойдем в гостиную. Там и поговорим.

Кит с любопытством уставилась на подругу и молча пошла следом.

— Что-то случилось? — поинтересовалась она, усевшись на диван. Софрония осталась стоять.

— Я… я уезжаю в Чарлстон.

— Почему же до сих пор молчала? Мне нужно кое-что купить. Могли бы вместе поехать.

— Нет, я не за покупками, — выдайила Софрония, сцепив перед собой руки. — Я… я ухожу навсегда. Больше в «Райзен глори» не вернусь.

Кит непонимающе вытаращилась на нее.

— Не вернешься? Как это? Ведь ты здесь живешь!

— Джеймс Спенс купил мне дом.

Брови Кит озабоченно сошлись.

— С чего вдруг? Хочешь пойти к нему в экономки? О, Софрония, как тебе в голову пришло нас покинуть?

Софрония покачала головой:

— Не буду я ничьей экономкой! Я согласилась стать его любовницей.

Кит отчаянно вцепилась в рукав подруги.

— Не верю! — пронзительно вскрикнула она. — Ты никогда не пойдешь на такое!

Подбородок Софронии взлетел вверх.

— Посмей только осуждать меня!

— Но это ужасно! То, о чем ты толкуешь, — страшный грех! Как ты могла даже подумать о таком?

— Каждый поступает так, как считает нужным, — упорно настаивала Софрония.

— Но тебе вовсе не обязательно идти на это.

— Тебе легко говорить! А никогда не приходило в голову, что я тоже могу иметь желания? Хотеть дом, красивые платья, хотеть просыпаться по утрам, зная, что никто меня не обидит? Ты об этом не задумывалась?

— Но кто тебя тут обидит? Война закончилась три года назад. До сих пор тебя никто не трогал.

— Просто все считали, что я залезла в постель к твоему мужу, — пояснила Софрония и, поймав пронизывающий взгляд Кит, добавила: — Нет, ничего такого не было. Но никто, кроме Магнуса, этого не знает. — Четко очерченные губы растянулись в горькой усмешке. — Теперь, когда ты замужем, все переменилось. Рано или поздно кто-то обязательно посчитает меня легкой добычей. Так всегда бывает с негритянками, не имеющими белого покровителя. Я не могу всю свою жизнь переходить из одних рук в другие.

— Что будет с Магнусом? — запротестовала Кит. — Он хороший человек. Только слепой не заметит, как он тебя любит. А ты? Можешь притворяться сколько хочешь, но я знаю, что и ты питаешь к нему нежные чувства. Как ты можешь мучить его?

— Я должна позаботиться о себе, — упрямо возразила Софрония.

Кит вскочила и, сжав кулаки, встала перед подругой.

— Не пойму, что хорошего в покровительстве белого? Когда ты была рабыней, мой отец вроде бы присматривал за тобой — и что из этого вышло? Может, мистер Спенс сумеет защитить тебя не лучше, чем он? Станет смотреть сквозь пальцы на все издевательства, которым тебя будут подвергать? Об этом ты подумала?

— Твой отец никогда не пытался меня защитить! — вскрикнула Софрония. — Никогда, понимаешь? Думаешь, он не видел, что происходит? Именно он отдавал меня своим дружкам на ночь!

Кит отшатнулась. В животе разлилась острая боль.

Теперь, когда правда выплыла наружу, Софрония дала себе волю.

— Иногда он позволял им играть на меня в кости! Но чаще всего они устраивали скачки, в которых призом была я!

Кит метнулась к Софронии и обняла ее за плечи.

— Мне жаль. О, как же мне жаль! Прости, Софрония!

Но спина Софронии под ладонями Кит оставалась жесткой и неподатливой. Кит гладила ее, смаргивая слезы, бормотала извинения, прося прощения за то, чего не совершала, и старалась найти доводы, которые убедили бы Софронию не покидать дом, единственный, который та знала.

— Не допускай, чтобы случившееся омрачило всю трою жизнь. Ты молода. Множество невольниц…

— Не смей говорить о невольницах! — Софрония рывком отстранилась. Лицо исказилось свирепой гримасой. — Не смей, слышишь? Что ты об этом знаешь? — Она судорожно сглотнула, словно задохнувшись. — Он был и моим отцом!