Путешественник - Бенцони Жюльетта (библиотека книг бесплатно без регистрации txt) 📗
Мадемуазель де Монтандр одарила его своей самой очаровательной улыбкой.
— Вы меня любите, друг мой, в этом нет сомнения, но думаю, что я вас люблю еще больше. Стало быть, мне придется следить за тем, чтобы счастье вам как можно меньше изменяло. Наше благополучие станет от этого лишь крепче.
И даже больше, чем она предполагала.
Согласившись принять на себя груз тревог и одиночества, неизбежных в жизни жены моряка, Роза навсегда завоевала любовь и уважение мужа. Пока он будет плавать, она поселится в Варанвиле, которым собиралась активно заняться, дабы превратить его в уютное гнездышко, куда ему так приятно будет вернуться, и одновременно постарается сделать имение доходным, увеличив семейное богатство. С безусловной помощью Гийома, твердо решившего заинтересовать друга своими собственными делами.
Итак, пока молодожены открывали бал под раскинутым перед замком большим шатром, Тремэн и Бугенвиль встретились в тишине розария для беседы, которую мореплаватель считал столь необходимой. Он заговорил первым.
— Мне очень жаль, Гийом, поверьте, что вы таким образом расценили мои намерения, но меня это не удивило. Тогда вы были еще ребенком, и поэтому, естественно, не могли охватить всего размаха катастрофы, постигшей Новую Францию. Впрочем, смотрите! Вашего отца только что убили вместе с его другом Адамом Тавернье, мать чудом избежала смерти. Дом ваш был разрушен…
— С моей помощью! — с чувством прервал его Тремэн. — Это я сжег дом На Семи Ветрах! Я не хотел оставлять его Ришару.
— Я вас не стану в этом упрекать, но Ришар-то жил, был заодно с захватчиками, и они брали над нами верх. Я не мог вас охранять: мне нужно было ехать в Жак-Картье, затем соединиться в Монреале с шевалье де Леви, пытавшимся собрать все наши войска. Лучше было отправить вас во Францию, куда, кстати, хотела вернуться госпожа Тремэн: рано или поздно Ришар бы вас убил…
— Это еще не известно. Там у меня оставался верный друг, человек, полный решимости отомстить за убитых и расправиться с ним.
— Вы имеете в виду Коноку, не так ли?
— Да, его.
— Он сдержал слово, и я не думаю, что ваш сводный брат еще жив. Он едва дышал, когда его обнаружили на бастионе Сен-Луи, где его настиг кинжал индейца.
— Вот видите, бесполезно было нас отсылать, — торжествовал Гийом.
Бугенвиль покачал головой и ответил не сразу. Он, не спеша, достал из футляра длинную сигару, зажег ее, предложив другую своему собеседнику, но тот отказался, и задумчиво попыхивал ею, подняв голову к звездам, мерцавшим в июньском небе.
— Вам случается изредка смотреть на них? — тихо спросил он.
— Почти каждый вечер. Я, знаете ли, тоже много плавал. Вам и без меня известно, что в открытом море нет лучших спутников. К тому же я их люблю…
— Говорят, они распоряжаются судьбой каждого из нас. Вы в это верите?
— Нет. Хотите постараться мне объяснить, что это на небесах было написано: мне не суждено жить в Квебеке?
— Может быть, но главное, я ищу способа сообщить вам новость, которую вам больно будет услышать и которую предпочел бы от вас скрыть. К несчастью, теперь это уже невозможно…
— Тогда говорите! Я давно привык к ударам судьбы.
— Догадываюсь. Так вот! Я не знаю, выжил ли Ришар Тремэн, по правде, я в этом очень сомневаюсь, но… Коноку повесили!
Гийом ощутил что-то гораздо более сильное, чем просто удар: настоящую боль и вместе с тем удивление. С тех пор как волчий коготь висел у него груди, он иногда мысленно разговаривал со своим далеким другом, задавал вопросы и сам отвечал так, как подсказывала ему мудрость индейца.
Но не было ни единого знака, никакого предчувствия, что отныне Конока охотится на богатых землях Святого духа… Несмотря на то, что он умел владеть собой, он почувствовал, как к горлу подступил комок и на глаза навернулись слезы, но он сумел их подавить: мужчина не должен показывать слез, как могла бы сделать женщина, перед лицом столь доблестного воина. Он сохранит память о нем в своем сердце и передаст ее детям, если Господь их ему даст, чтобы, превратившись в легенду, индеец не умер до конца. А пока, желая скрыть волнение, Гийом лишь произнес:
— Я бы с удовольствием выкурил сигару, которую вы мне только что предлагали… В некотором роде трубку мира!
Мужчины долго ходили вместе по аллеям, над которыми носился аромат цветов, избежавших резни, устроенной госпожой де Шантелу в честь невесты. Они курили молча, как того требовал индейский ритуал, с которым оба были знакомы, и так, постепенно между ними восстановилась нить дружбы, прерванной много лет назад… Но Гийом не испытывал прежнего дружеского тепла. Может быть, рана была застарелой? Или он уже не был уверен в том, что человек этот был достоин такого же восхищения, какое внушал ему раньше?..
Красный, как вишня, в ливрее бутылочного цвета, юный лакей (племянник только что приступившей к работе кухарки) изо всех сил пытался удержать на подносе чайный сервиз. Впервые ему приходилось накрывать в саду, да еще перед столь красивой и молодой госпожой: страшная ответственность! От волнения у Виктора перехватило дыхание, пока он старался не уронить чайник из старинного китайского фарфора на стоявшие вокруг хрупкие чашки. У него был такой несчастный вид, что красавица Флора порывисто встала, увлекая за собой муслиновое облако, и поспешила ему на помощь.
— Мадам, прошу вас! — запротестовал Гийом. — Вы заставляете меня краснеть. — А вот и напрасно! Я очень люблю подавать чай. Ведь мальчик, по всей видимости, новичок.
— Совершенно! Он здесь всего десять дней! Ступай за пирожными, Виктор, раз уж мадам де Бугенвиль освободила тебя!.. Он очень старается, — добавил Гийом снисходительно, — и я думаю, из него получится хороший слуга.
— Убеждена в этом, только им должен кто-то умело руководить. Например… хозяйка дома! Как, впрочем, и самим домом!
— Флора! — произнес Бугенвиль с упреком. — Вам не кажется, что это уже слишком?
— Ничуть нет! Хозяин прекрасно знает, что я по дружбе…
Гийом рассмеялся и встал, чтобы взять чашку, которую приготовила для него молодая женщина.
— Приятно слышать это слово, но так ли вы уверены в том, что ваша кузина Роза не внушила вам эту мысль?
— Сейчас во всем признаюсь! И в самом деле, наша новобрачная, как, впрочем, и ее муж, очень беспокоится на ваш счет. Ни за что не поверю, что вы все это построили лишь затем, чтобы жить в одиночестве, не считая дворецкого, кухарки и юного слуги!
— Да, я хотел бы обзавестись семьей, но иногда, признаться, меня берет отчаяние…
— Отчего? Да ведь они только что роем кружили вокруг вас, и вам, похоже, это доставляло удовольствие? Ни одна из них не способна вас увлечь?
Гийом отказался от кусочка пирога, но поймал на лету щедрую руку и поцеловал кончики ее пальцев.
— Вот несчастье, мадам: среди них не было ни одной де Монтандр! Так что не стану скрывать: временами я подумываю о море!
— Замечательная мысль! — воскликнул Бугенвиль. — Мы могли бы отправиться вместе. Я мечтаю о другом кругосветном путешествии, но на сей раз — вдоль меридиана. Хотелось бы побывать в южных морях и…
— Об этом больше ни слова! — встревожилась его жена, и с ее лица исчезла улыбка. — Сжальтесь, господин Тремэн, не подталкивайте его на авантюру, если хотите, чтобы мы остались друзьями! Я… я не вынесу разлуки на два или три года! А вы, Луи-Антуан, должны помочь мне вырастить ваших сыновей!
— Господин де Бугенвиль шутит, я в этом уверен. Подобное путешествие, конечно, заманчиво, но было бы опасным! К тому же вас должен отпустить сам король, сударь. Ведь вы командуете эскадрой?
Слишком поздно спохватившись, что он говорит лишнее, Гийом замолчал и, желая отвлечь внимание, позвал Виктора, чтобы попросить свежего чаю. Он вспомнил о том, что ему недавно рассказал Феликс. Тот недолюбливал Бугенвиля, с которым встречался в Париже по возвращении из Индии, и был не слишком рад вновь обрести своего кузена. Двумя годами раньше, в тысяча семьсот восемьдесят четвертом, Бугенвиль, только что принимавший участие в боях за независимость Америки, явился в военный трибунал Л'Орьяна, чтобы ответить на обвинения адмирала Граса, героя сражения в Чесапикском заливе, утверждавшего, что он не подчинился сигналам и покинул свой пост перед лицом неприятеля.
