Обжигающий лед - Деверо Джуд (читать книги полные txt) 📗
Когда Эден притащил Зака за шиворот домой, к Пам как раз зашел Джекоб. Он увидел своего дорогого внука в разводах запекшейся крови, все лицо в царапинах и синяках. А притащил его тот, кто имел самое непосредственное отношение к Таггерту.
И началось еще одно сражение.
Пам, обеспокоенную здоровьем сына, не интересовало, кто и почему его привел, однако Джекобу было не все равно. Он моментально напустился на Эдена.
– Я тут ни при чем, – сказал Эден и ушел.
Джекоб начал добиваться ответа от Зака, и, когда старик понял, что Зак защищал своего отца, гневу его не было предела. Он переключился на Пам и выложил все свои обвинения в несостоятельности ее как матери и вообще напомнил ей, откуда у нее появился ребенок.
В первый раз Хьюстон увидела проявление темперамента Пам и поняла, почему Кейн отверг ее в день свадьбы. И Пам, и ее отец говорили вещи, которые они вряд ли имели в виду. Они оба словно с цепи сорвались. Если бы Кейн и Пам решили жить вместе… И подумать страшно, во что бы это все вылилось.
Закари принял участие в перепалке, разрываясь между попытками защитить мать и желанием встать на сторону мужчины. Из этого ничего хорошего не получилось, потому что Пам и Джекоб вместе принялись на него кричать.
– Таким путем с Таггертом не справиться, – прошептала Хьюстон себе под нос.
Она встала между покрасневшими, кричащими людьми.
– Закари, – сказала она одновременно холодным и повелительным тоном. Все трое в удивлении уставились на нее. – Закари, ты пойдешь" со мной, и мы вымоем тебя. Мистер Фентон, вы пошлете за своей коляской и вернетесь домой. Позже вы можете прислать букет цветов в качестве извинений. А ты, Памела, можешь идти наверх в свою комнату, умыться и лечь спать.
Она стояла не шелохнувшись, с протянутой к Закари рукой, пока Пам и Джекоб не подчинились. Мальчик смиренно взял ее за руку и пошел с ней на кухню. Он, конечно, был уже слишком большим, чтобы позволить это. Он схватил ее, при этом ее юбка окончательно оторвалась и они оба упали в грязь, которая представляла собой три дюйма болота, образовавшегося после трех дней непрерывного дождя. Хьюстон упала на живот, погрузившись лицом в липкую жижу, в то время как Кейн, оказавшийся на ней, остался сравнительно чистым.
– Слезь с меня! – сказала она, стараясь не разжимать губы, чтобы грязь не попала в рот.
Кейн перевернулся на бок.
– Хьюстон, дорогая, я не хотел причинить тебе боль. Мне всего лишь надо было поговорить с тобой.
Хьюстон села посреди лужи, но не стала пытаться встать, а вытерла грязь с лица подобранной юбкой.
– Ты никогда не хочешь никому причинять боль, – сказала она, – ты просто делаешь, что хочешь, и неважно, кто встает у тебя на пути.
Он улыбался ей.
– Ты знаешь, ты очень красивая, даже в таком виде.
Она сурово на него посмотрела:
– Что же это такое, что ты так хотел мне сказать?
– Я., хм, я хочу, чтобы ты вернулась ко мне жить.
Она продолжала вытирать лицо.
– Конечно, ты хочешь. Я знала, что так и будет.
Ты и Эдена потерял, так ведь?
– К черту, Хьюстон. Что ты хочешь, чтобы я сделал – упрашивал тебя?
– Мне совершенно ничего от тебя не нужно. Сейчас я мечтаю только об одной вещи: побыстрее попасть домой и принять ванну.
Она начала подниматься, преодолевая сопротивление липкой грязи и перепутавшихся обрывков юбки.
– Ты не можешь никому ничего простить?
– А ты можешь простить мистера Фентона? По меньшей мере, я не использую других для достижения своей цели.
Даже сквозь дождь Хьюстон заметила, как лицо Кейна от злости покрылось пятнами.
– Ну, с меня достаточно, – сказал он, приближаясь к ней и прижимая ее к стене. – Ты моя жена, и по закону ты принадлежишь мне. Мне плевать, уважаешь ты меня или нет, любишь или что ты там еще считаешь необходимым, ты возвращаешься жить ко мне. А самое главное, ты сделаешь это прямо сейчас.
Она посмотрела на него с достоинством, на какое только оказалась способна, принимая во внимание состояние ее лица.
– Я буду кричать всю дорогу, пока мы будем ехать, и сбегу при первой же возможности. Он навис над ней, и она прогнулась назад.
– Ты знаешь пивоварню твоего отчима? Год назад у него были кое-какие финансовые проблемы, о которых он никому не рассказывал. Два месяца назад он в строжайшем секрете продал ее одному анонимному покупателю, который разрешил ему оставаться ее управляющим.
– Тебе? – прошептала Хьюстон, чувствуя спиной влажную кирпичную стену.
– Мне. А в прошлом месяце я купил отделение Национального Банка в Чандлере. Интересно, кто пострадает, если я решу прикрыть всю эту лавочку?
– Ты этого не сделаешь, – выдохнула она.
– Ты только что сказала, что я делаю, что мне вздумается, – не важно, кто встает на моем пути. И сейчас я хочу, чтобы ты вернулась в мой дом. – Но зачем? Я никогда для тебя ничего не значила. Все, для чего я была тебе нужна, так это приблизить час расплаты Джекоба Фентона. Наверняка можно было бы найти кого и получше… Он не обратил внимания на ее слова.
– Так что скажешь? Принесешь ли ты себя в жертву ради спасения целого города? Мой дом и моя постель в качестве мученического костра, естественно.
Неожиданно он схватил ее за подбородок, грубо лаская ее влажную, грязную кожу.
– Смогу ли я еще зажечь в тебе огонь? Смогу ли заставить кричать от удовольствия?
Он наклонил свою голову, как будто намереваясь ее поцеловать, но остановился в дюйме от ее губ.
– У тебя нет никакого выбора, насколько я могу судить. Либо ты едешь со мной прямо сейчас, либо заложенное имущество целой кучи людей так и не вернется к ним. Или твоя чванливая мораль важнее куска хлеба для многих людей?
Она заморгала от попавшей в глаза воды, то ли это были слезы, то ли дождь – она не могла понять.
– Я буду с тобой жить, – проговорила она, – но ты даже не подозреваешь, как холодна может быть Ледяная Леди.
Он не ответил, но поднял ее на руки и отнес в ожидавшую его коляску. Никто так и не произнес ни слова на всем пути до виллы Таггерта.
У Хьюстон не было больших проблем с тем, чтобы оставаться холодной по отношению к своему мужу, и только раз она чуть было не дрогнула. Она слишком хорошо помнила, для чего он на ней женился и какой она оказалась дурой, подумав, что любит этого эгоистичного мужчину. Лиандер, по крайней мере, поступил с ней честно, сказав ей прямо, что ему от нее нужно.
Хьюстон выполняла только самые необходимые обязанности по дому – и не больше. Она заново наняла слуг, но не затевала никаких развлечений и заговаривала с Кейном только в случае крайней необходимости и не реагировала на его прикосновения – что давалось ей тяжелей всего.
Первая ночь после переезда оказалась самой тяжелой. Он пришел в ее спальню и медленно прижал к себе. Хьюстон не позволила своему телу предать ее. Она оставалась холодной, как сталь. Это, возможно, оказалось самым тяжелым поступком, который она совершила за свою жизнь, но она не собиралась ложиться с ним в постель после того, как он так ее использовал. Ей удалось сдержаться и тогда, когда он отодвинулся и посмотрел на нее печальными глазами, как у маленького щенка. Она подумала, что он использует свой взгляд единственно, чтобы добиться своей цели.
На следующее утро он зашел в ее комнату и поднял с пола маленький сундучок. Хьюстон знала, что это был его свадебный подарок, и ей всегда было известно, что в нем находится, но она ждала, когда он сам преподнесет ей это. И теперь, когда он вывалил ей на колени бриллианты стоимостью около миллиона долларов, единственное, о чем она могла думать, это о том, насколько они холодны – почти такой же холод она ощущала внутри себя.
Кейн отступил на шаг и ждал ее реакцию.
– Если ты хочешь подкупить меня… – начала она. Он прервал ее:
– К черту все, Хьюстон! Что, я должен был тебе рассказать о Фентоне до свадьбы? Мне и без того тогда трудно приходилось, когда ты пыталась получить Вестфилда, даже стоя перед алтарем. – Он подождал, не ответит ли она. – Ты же не будешь отрицать, что хотела Вестфилда?
