Песнь земли - Коултер Кэтрин (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
Когда Филиппа успокоилась, он, все еще возбужденный, откинулся назад, приподнял ее бедра еще выше и очень медленно вошел в нее. Ощутив себя внутри, Дайнуолд содрогнулся, застонал и, не в силах больше выносить эту пытку, задвигался взад и вперед, пока не взорвался с громким вскриком, наполняя ее своей влагой.
Ему больше не хотелось ни о чем думать, ничего чувствовать. Это было совершенно новое состояние. У него закружилась голова, и ему почудилось, что его тело разрывается на части и Филиппа сейчас увидит его душу и поймет, что она с ним сделала…
Филиппа смотрела на мужа. Он дышал глубоко и ровно, его пальцы замерли на ее груди, одна нога лежала на ее бедре. Филиппа осторожно погладила его по волосам. Он обещал ей удовольствие, но то, что она испытала, превзошло все ее ожидания. Удовольствием можно назвать новое платье или вкусную еду, а то, что он заставил ее почувствовать… Это было исступление, это могло свести с ума! И она подумала, что хотела бы вот так сходить с ума каждый день всю оставшуюся жизнь…
Луч света упал Филиппе на лицо. Она открыла глаза и улыбнулась еще до того, как увидела лицо мужа. Дайнуолд лежал на боку и очень серьезно смотрел на нее. Похоже, он играл ее кудрями.
— Что ты делаешь?
— Считаю, скольких цветов у тебя волосы. Вот эта прядь темно-каштановая, как у меня, а соседняя настолько светлая, что почти не видна на моей ладони.
— Отец когда-то ужасно сердился, что у меня не золотистые волосы.
— Он прав, они не золотистые. Ой, посмотри, как интересно: эта прядь пепельно-серая! Я уже насчитал десять различных цветов. А почему твой отец хотел, чтобы у тебя были золотистые волосы?
— Не знаю; я только помню, что он как-то разворчался по этому поводу. Мне тоже было любопытно, но он больше ничего не сказал, словно сразу забыл об этом.
— А волосы у тебя внизу… — не слушая ее, продолжал Дайнуолд.
Филиппа машинально сдвинула ноги, и он засмеялся:
— Нет, теперь ты моя жена. Я могу смотреть на тебя, сколько захочу, и ты не смеешь противиться. — Он прикрыл рукой ее лобок. — Чувствуешь тепло под моей ладонью?
Он закрыл глаза, и Филиппа почувствовала под его рукой волну чего-то более сильного, чем просто тепло. Это было желание, оно становилось все более сильным и властным, и она невольно согнула ноги в коленях.
Дайнуолд открыл глаза и взглянул на нее.
— Я знал, что ты захочешь еще, — сказал он с явным удовлетворением в голосе, наклонился и поцеловал Филиппу. Она почувствовала, как его пальцы скользнули по бедру и один из них медленно вошел внутрь. Она издала странный сдавленный звук, но он погасил его крепким поцелуем. Его язык проник ей в рот, и в это же время палец вошел еще глубже. Филиппа выгнулась навстречу и вскрикнула. Ощущение настолько ошеломило ее, что она не могла пошевелиться. Дайнуолд навалился на нее всем телом. — Тс-с, — сказал он, — лежи спокойно и наслаждайся тем, что я делаю.
— Я этого не вынесу, — прошептала Филиппа и начала страстно, неистово целовать его подбородок, нос, рот… Он засмеялся, почти не отрывая от нее губ, но этот смех быстро превратился в стон, потому что она коснулась его своим языком.
Внезапно Дайнуолд перевернулся на спину.
— Сядь сверху, — приказал он и, когда Филиппа повиновалась, медленно опустил ее на себя. Филиппа не двигаясь смотрела на Дайнуолда. Он слабо улыбнулся и накрыл руками ее груди.
— Ну, — еле слышно проговорил он. — Делай так, как тебе нравится.
Поначалу ее движения были робкими и неуверенными, но потом она сообразила, что слишком жестоко дразнит его желание, и принялась за дело быстрее, потом опять замедлила темп, и так до тех пор, пока Дайнуолду не показалось, что он сейчас умрет. Филиппа запрокинула голову назад, в истоме провела ладонями по своей груди и опустила их на грудь Дайнуолда. Их пальцы встретились, и оба невольно вскрикнули, потому что достигли вершины блаженства; их стоны и содрогания утоленной страсти на мгновение слились в единый могучий и вечный гимн любви…
— О Дайнуолд, — прошептала Филиппа несколько мгновений спустя. Она лежала, все еще обхватив его ногами и прижавшись щекой к его плечу.
Дайнуолд не смог бы ничего ответить, даже если бы на Сент-Эрт напали сарацины.
Мысли не слушались. Словно во сне, до него доносилось прерывистое дыхание Филиппы. Он утомил ее и был счастлив этим, не говоря уже о полнейшем удовлетворении, которое получил сам. Дайнуолд нежно положил руки ей на бедра. Да, его жена — замечательная женщина, и как здорово, что она здесь, в Сент-Эрте, в его спальне! Пусть так будет долго-долго — всю жизнь…
— Что скажешь, Роланд? Ты надумал жениться на моей дочери? На прекрасной Филиппе?
Роланд медленно жевал медовый хлеб и не торопился отвечать. Ему не хотелось сердить короля откровенным признанием, что меньше всего на свете он хотел бы заиметь такое ярмо на шее, как жена.
Король нахмурился:
— Мой слуга Седрик сказал мне, что прошлой ночью к тебе приходили две девицы. Я велел ему держать свой длинный язык за зубами.
— Две девицы? — с удивлением переспросил Роланд. — Нет, ваше величество, их было три, но на третью осталось мало пороха, и я позволил ей помогать мне.
Король мрачно посмотрел на Роланда и вдруг расхохотался:
— Ты провел меня, словно лопоухого осла, Роланд. Я скажу Седрику, что он обсчитался. Так что ты решил?
Король, несомненно, вскипит, услышав его ответ, и Роланд попытался оттянуть этот неприятный момент, найдя компромиссное решение.
— Почему бы мне не съездить посмотреть на вашу дочь, сир? Может, она завизжит от ужаса, когда увидит мою отвратительную физиономию, — смиренно ответил он.
— Да, это вполне возможно, — сказал король, по обыкновению потирая подбородок. — Хорошо, Роланд, поезжай в Корнуолл и покажи девушке свое лицо, только предупреди, чтобы она смотрела прищурившись. Скажи ей, что ты один из моих друзей. Нет, скажи это лорду Генри.
Роланд кивнул. Он не против поехать в Корнуолл. Ему нужно повидать Грейлама де Моретона. К тому же он верил, что судьба так или иначе избавит его от женитьбы. Он всегда был удачлив. Что-нибудь непременно случится — такое, что позволит ему не оскорбить ни его величество, ни его незаконнорожденную дочь. Роланд не сомневался, что, как все Плантагенеты, Филиппа хороша собой. У Эдуарда все дочери были красавицы. Но всякий раз, когда Роланд пытался представить себе красивое женское лицо, перед его глазами возникало лицо некой Джоан Тенесбай. И де Турней знал, что так будет до самого его последнего дня. Прекрасное лицо изменницы, будь она проклята!
— Она очаровала его, и в этом нет ничего удивительного. — Старая Агнес выплюнула вишневую косточку и посмотрела на Горкела, который вплетал в кнутовище кожаные полоски. — Сомневаюсь, что хозяин позволит ей вылезти из его кровати.
Горкел покраснел и продел кожаную полоску не туда. Старуха закашлялась от хохота и, тыча в него скрюченным пальцем, еле выговорила:
— Такой зверюга — и покраснел как рак! Вот чудо, только посмотрите! Горкел, может, ты думаешь, что хозяин сделал ей больно? Клянусь, это она забрала всю его мужскую силу, и он теперь лежит, как тряпка.
Она снова захихикала, а вконец смущенный и разозленный Горкел отшвырнул кнут и направился во внутренний двор к колодцу, где увидел хозяина.
Дайнуолд выпрямился и сладко потянулся; на лице его застыла самодовольная улыбка, которую Горкел счел вполне уместной.
— У хозяина такой вид, словно его опустошили на год вперед, — прошептала на ухо Горкелу подошедшая Агнес.
Дайнуолд слышал, что старуха смеется, и попытался угадать, по какому поводу. Солнце уже стояло высоко над головой, воздух был теплый и прозрачный. Дайнуолд видел, что все вокруг исподтишка наблюдают за ним, а один парень, пастух, с ухмылкой схватился за сердце и глубоко вздохнул. Он тоже решил вздохнуть. Затем его мысленному взору предстала Филиппа, лежащая, раскинувшись, на спине, чуть раздвинув ноги и заложив руки за голову. От внезапного прилива страсти Дайнуолд пошатнулся и с досадой подумал о том, какую власть имеет над ним эта женщина: стоит ему представить ее нагой, и непокорная плоть сразу заявляет о себе. Дайнуолд Чертыхнулся, повернулся на каблуках и бросился в дом.
