Укрощенный дьявол - Карлайл Лиз (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗

– Как все это печально, – вставила Обри.

– Отец просто пожал плечами и вышел из библиотеки, а она бросилась вслед за ним, и они выбежали на галерею. – Джайлз снова уперся взглядом в темноту. – Она бы никогда – никогда – не допустила этого. По-видимому, ей доставляло удовольствие ссориться с ним. Она не отставала от него, плакала и что-то кричала, а потом... Потом она толкнула его, он толкнул ее. Толкнул довольно сильно, и она... она просто ударилась о балюстраду и опрокинулась вниз.

– О Боже, – прошептала Обри и крепче обняла его.

– Отовсюду сбежались слуги, – зажмурившись и снова открыв глаза, продолжил Джайлз, – а отец стал кричать, что она сошла с ума и прыгнула. Эта ложь вполне устраивала его, пока не появился местный священник и не напомнил ему о наказании за самоубийство.

– О, Джайлз! – Обри видела, как боль исказила его лицо.

– Все ее состояние было бы конфисковано королевством, Обри. Пошла бы молва, что она сошла с ума, что ее место в аду, и потом ее похоронили бы под покровом ночи, не прочитав даже молитвы.

– Да. – Обри постаралась проглотить комок, образовавшийся в горле. – Да, я это знаю.

– Мысль о таком унижении, конечно, изменила намерения отца. – Серые блестящие глаза Джайлза внезапно потускнели. – Отец осознал, что позор падет на нашу семью, и вдруг оказалось, что мама просто упала через ограждение, что это был несчастный случай. И... Но возможно, так и было. Боже, я уже ничего не знаю.

– О, Джайлз, я так тебе сочувствую. – Обри закрыла глаза.

– За это я возненавидел своего отца. Я до сих пор ненавижу его. Но потом, когда я стал старше, я понял, что у матери были основания не любить его. Он был мелочным и ревнивым, а она не могла ни смириться со своей судьбой, ни изменить ее.

– Это был брак по договоренности?

Он медленно кивнул.

– Но ведь священник не держал у ее виска пистолет, – после долгого молчания сказал Джайлз. – Она дала клятвы, Обри, но почему-то не выполняла их. Я любил ее, по-настоящему любил. Но теперь, когда я пробыл здесь некоторое время – теперь, когда я смотрю на все глазами взрослого человека, а не убитого горем ребенка, – мои воспоминания несколько прояснились, и я начинаю задумываться, не было ли моей вины во всем случившемся.

Натянув повыше простыню, Обри теснее прижалась к Джайлзу, чувствуя, что именно это в данный момент ему нужно больше всего.

– А что было с тобой, Джайлз, после того, как она умерла?

– Меня отправили в школу, – без всякого выражения сообщил он. – Отец категорически отказался оставить меня здесь. И я не возвращался сюда до тех пор, пока у меня не осталось другого выбора. То, как я всегда управлял Кардоу – просто не обращал на него внимания, – боюсь, принесло ему только вред. Возможно, Обри, я был повинен в грехе своей матери.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Быть может, – с горечью улыбнулся он, – я не пытался изменить свою судьбу, а, просто пренебрегая своим семейным долгом, предоставил другим расплачиваться за мою боль.

В его словах было много правды, и Обри не знала, что сказать, но у нее больше не было гнева и возмущения, как прежде. Быть может, теперь, когда она знала его, когда она любила его, Обри смотрела на него другими глазами? Или, быть может, она смотрела на него в шорах? Но теперь ей было все равно. Положив руку Джайлзу на грудь, она прислушивалась к биению его сердца, и постепенно они оба погрузились в сон.

Глава 15,

в которой мистер Кембл оказался выброшенным на дорогу

У лорда де Венденхайма существовало неписаное правило: если в расследовании какого-либо преступления может случиться что-либо плохое, оно обязательно случится, а затем произойдет что-то еще худшее. Естественно, в Бирмингеме все пошло не так, как нужно, и он отправил Джайлзу письмо, чтобы сообщить об этом. Но это, по-видимому, была пустая трата чернил, так как Джайлз – черт бы его побрал! – уже знал больше, чем рассказывал.

А когда они отправились из Бирмингема в Бедлингтон, пришел черед «еще чего-то худшего». Де Венденхайм и Кем съели блюдо морских гребешков в таверне, расположенной чуточку дальше от берега, чем положено, – с неприятным, но предсказуемым результатом. Когда им наконец удалось оторваться от горшков в их спальнях и нетвердой походкой отправиться по адресу, который Обри Монтфорд указала в своей рекомендации, они обнаружили вместо частного жилья мастерскую модистки. Когда они спросили в мастерской, не знают ли там кого-нибудь с фамилией Монтфорд, их послали к владельцу табачной лавки, а из табачной лавки в жилой дом на ферме. Старый полусгнивший фермерский дом принадлежал раздражительному типу по имени Монтвелл, у которого было три вздорных бульдога, и всем троим страшно не понравился французский одеколон Кембла.

Оттуда они поспешили предпринять еще одно сумасбродное путешествие, путешествие, которое все же должно было чем-то завершиться, так как где-то – просто где-то – на просторах Нортумберленда когда-то существовала семья Монтфордов. Это был несомненный факт, потому что каждый фермер, конюх или кузнец, которого они расспрашивали по дороге, засовывал за ремень большой палец, плевал себе под ноги и вежливо подтверждал им это. Однако они так и не смогли сойтись во мнениях о названии деревни.

В раздражении Макс остановился и поддал ногой камень, лежавший на ухабистой проселочной дороге, по которой он теперь был вынужден идти пешком. Камень, к сожалению, полетел неудачно и угодил Кему в зад.

– Макс, я чертовски сожалею, что в Дарлингтоне твой великолепный экипаж остался без колеса. – Обернувшись и подняв руку, Кембл бросил на Макса сердитый взгляд. – Но неразбериха, в которой мы теперь оказались, возникла не по моей вине!

– Да? – Макс скривил губы в сухой улыбке. – А по чьей же?

– Я даже не видел той канавы! – воскликнул Кем. – Неужели эти деревенщины не могли подстричь свою живую изгородь? А та колымага не стоила и половины того, что ты заплатил за ее наем. А как мы теперь вернем ее со сломанной осью? И не говори: «Мы найдем кузнеца», Макс! Если я увижу еще одного из этих черных, волосатых, потных чудовищ, я закричу!

– Ох, Кем, не знаю, – задумчиво протянул Макс, – мне показалось, что тот в Хепскотте пришелся тебе по душе.

–Я этого не искал! – возразил он Максу и, с обидой скрестив руки, зашагал дальше. – Я только знаю, что до настоящего времени нахожусь на краю света и уже протащился через дюжину деревушек с отвратительными названиями вроде Спитфорд, Каупен, Пигпен и Чикен-Шайт-Кроссроудз [6]...

– Ты хочешь сказать, Митфорд и Пигдон. А на твою дорожную сумку сделала свои дела цесарка, – уточнил Макс, стараясь не рассмеяться.

– Но Каупен остается без изменения, – настаивал Кем, отыскивая в карманах пальто свой арманьяк. – Господь всемогущий! Эти канавы могут поглотить семь холмов! Правда, Макс, где тот шотландский парень, которого нанимали мостить эту дорогу?

– Думаю, мертв, – равнодушно ответил Макс. – И Макадам не мостил дороги во всей Англии. Привыкай к ней и давай двигаться дальше.

– Не подгоняй меня, черт возьми, – заворчал Кем. – Знаешь, Макс, вряд ли за дружбу с тобой стоит расплачиваться сердечным приступом. И скажи мне, что это за человек, который шантажирует своих друзей? Мне следовало бросить этот треклятый канделябр в Темзу, когда я слу... О черт! Что это? – Кем в удивлении замер посреди дороги и вытянул руку, в которой держал серебряную фляжку.

И тогда Макс его увидел: на покосившемся указателе не хватало пары гвоздей, но, прищурившись, сквозь высокую траву еще можно было прочитать надпись.

– «Монтфорд-Фарм», – пробормотал Макс, склонив голову набок. – Святые небеса, возможно ли такое? Она выглядит... запущенной.

– О, значит, это именно то место! – откликнулся Кем. Они двинулись по заросшей травой тропинке шириной не больше фута, и, прошагав по ней около полумили, даже Макс начал терять терпение. Внезапно заросли кустов кончились, и перед путниками оказалось открытое место, в центре которого стояла ферма – убогий маленький домишко с крышей из соломы, которая, видимо, стремилась вернуться обратно в поля, откуда она появилась, и каменный сарай, косо прилепившийся к домику с одного боку. Неподалеку паслось несколько кривоногих коров, и возле них был фермер, выглядевший таким же старым и заброшенным, как и его жалкое жилище.