Леди и лев - Керк Синтия (книги серии онлайн txt) 📗
– Мне просто нужен хинин. – Он схватил ее за руки. – Я хотел рассказать вам, как я сожалею… Я люблю тебя, Шарлотта, я не хотел огорчить тебя.
Отведя взгляд, она смотрела поверх его изуродованного лица, сосредоточив свое внимание на мраморных бюстах греческих философов, которые стояли вдоль стен. Все, что угодно, только бы не видеть его искаженного болью лица.
– Да, вы не хотели огорчить меня, – проговорила она наконец. – Но все-таки огорчили, и очень сильно.
– Я… я хочу доверять людям. – Он снова сжал зубы, и слезы еще сильнее хлынули из глаз Шарлотты. – Я хочу доверять, мне нужно доверять тебе. Просто это невероятно тяжело для меня.
Она заставила себя посмотреть на него. Господи, она не может больше любить его, особенно после того, как он обвинил ее в воровстве. И отца тоже. Конечно, он никогда по-настоящему не знал ее отца. Если бы он знал, то понимал бы, что такое просто невозможно представить. И еще у нее в голове не укладывалось, как он мог сначала говорить ей слова любви, а потом со всех ног побежать в полицию, чтобы собирать на нее досье.
Но если даже он по-прежнему думает, что она виновата в краже обручального кольца, сейчас в ее сердце не было на него ярости. Сейчас, когда он весь горит в лихорадке.
– Не надо об этом сейчас беспокоиться. Сидите здесь. Я пойду вызову экипаж.
Но когда она попыталась встать, он дернул ее, чтобы она снова села.
– Сначала скажите, что вы простили меня. Мне необходимо услышать это, дорогая.
– Вы больны. Вам нужно в постель. Сейчас нет времени вести разговоры. Он затряс головой, дрожь становилась все сильнее.
– Но я должен тебе сказать… Я должен сказать тебе о Долине Амона. Эта катастрофа вовсе не катастрофа…
– У вас бред. – Она огляделась вокруг, ища глазами музейного охранника или полицейского, кого-нибудь, кто мог бы вызвать экипаж.
Он схватил ее дрожащей рукой за подбородок и заставил посмотреть прямо ему в глаза.
– Вы в опасности. Он тоже был.
– О чем вы говорите?
– Его убили. Я думаю, его убили.
– Кого убили? – спросила она, не понимая, что он бормочет.
Но в этот момент Дилан без сознания упал ей на колени.
Глава 17
Дилан лежал на песчаном бархане. Каждый вдох опалял его грудь огнем. Казалось, его тело лишено кожи и в пылающую плоть вонзаются горячие осколки стекла. Он чувствовал себя обнаженным, незащищенным. Где тент? Куда девался его проклятый верблюд? Голова раскалывалась на мелкие кусочки, и он вспомнил, что вышел в пустыню, даже не захватив с собой шляпу, чтобы защитить голову от палящих лучей солнца. Его лицо горело, и когда он попытался сесть, то понял, что совершенно голый.
Он закричал и повалился обратно. На него напали египетские разбойники. Наверное, так оно и было. Отобрали у него ценности и оставили умирать голым и одиноким в пустыне. Этого он всегда боялся. Его всегда окружали ненадежные и вероломные подлецы. Он никогда не знал наверняка, кому можно верить. Теперь злая судьба его настигла. Он попробовал дотянуться рукой до своего пылающего лица, но что-то мешало ему. У него не было сил, чтобы предпринять еще одну попытку. Лучше покориться неизбежности. Все люди умирают, а он по крайней мере сможет умереть в своей любимой пустыне. Но умирать в одиночестве так печально, неутешительно… Если бы только он в последний раз мог увидеть Шарлотту! Он должен что-то сказать ей, нужно так много сказать ей, но теперь слишком поздно.
– Шарлотта, – пробормотал он спекшимися губами.
– Ш-ш-ш, не надо говорить.
Эти ласковые слова были, очевидно, последней стадией предсмертной лихорадки, которая началась от солнечного удара. Он почувствовал влажное и прохладное прикосновение к своему лицу, успокаивающее боль и жар. Застонав, он вернулся к своему бреду и миражам, которые разговаривали с ним мягкими голосами. У самого главного миража были нежные руки, которые пахли жасмином. Оказывается, умирать не так уж и плохо. Жаль только, что он не смог прожить лучшую жизнь.
– У отца никогда не было таких сильных приступов, – произнес его мираж.
– Инфекция от ран на его лице усугубила ситуацию, – ответил грубоватый голос в отдалении. – Полагаю, что в последнее время он принимал недостаточно хинина.
Его тряхнуло, как будто весь мир вокруг него рушился. Удивительно, как песчаная буря может так его разозлить. Снова что-то прохладное коснулось его лба.
– Он как в огне, доктор.
Дилан прислонился к чему-то прохладному, слабый и изнемогающий от боли.
– Помнится, один капитан с немецкого судна однажды…
Голоса постепенно затихли. Какая, в сущности, разница, о чем говорят его призраки? Его снова охватил жар, он погрузился в запах жасмина, которым пах обжигающий хамсин. Это напомнило ему о Шарлотте, его смелой женщине с длинными волосами цвета белого золота. Если он сможет разлепить веки, то представит себе, что смотрит в ее серые глаза, а они смотрят на него, и у них такой неземной оттенок, какого еще никогда не было…
Но долго он не мог смотреть. Его веки сомкнулись, и в его горячечное сознание ворвались другие видения, он все больше приходил в замешательство. То он видел свою обожаемую Шарлотту, а в следующий момент перед ним вырастали огромные пирамиды. Он тряс головой, но странные видения продолжали преследовать его: хрустальный шар в руках, унизанных кольцами, свирепое лицо Барнабаса Хьюза, поющие пираты, размахивающие саблями, рычащие коты…
Это было слишком странно и утомительно. Наверное, он сойдет с ума, если эти видения не прекратятся. Скорпионы карабкались по его обнаженному телу, и женщина с оранжевыми перьями в волосах не переставала хохотать. Она хохотала и хохотала, и звук ее смеха был хрупким, как мел.
Он взмахнул руками, когда на него прыгнул огромный лев, его голодная, широко раскрытая клыкастая пасть нависла над ним. Он умирал. Его мучило раскаяние, но больше всего он сокрушался о Шарлотте.
– Прости меня, Шарлотта, – прохрипел он, – я люблю тебя.
И он отдал себя на волю судьбы, той судьбы, которую, к несчастью, по праву заслужил.
Годы, проведенные в Африке, подготовили ее к этому. Шарлотта не очень сильно испугалась, поняв, что у Дилана приступ малярии. Ее отец тоже страдал от малярии, и она хорошо знала все признаки этой мучительной болезни: озноб, головная боль, жестокая лихорадка, ломота в мышцах, изнуряющий кризис. Она уже три дня ухаживала за Диланом и поняла, что лучше разбирается в течении этой тропической болезни, чем их семейный доктор, который привык иметь дело с болезнями типа подагры.
Да, несмотря на то что она не впервые видела приступы лихорадки, последний показался ей необычно сильным. Потому что Дилан страдал не только от малярии, но и от заражения, вызванного этими ужасными порезами. Она не винила Нефер, да как она могла? Ревнивая кошка всего лишь пыталась защитить ее.
Необходимость ухаживать за Диланом мало-помалу смягчила ее гнев. Было трудно продолжать сердиться на человека, который звал ее в бреду, который все время умолял ее простить его. Он таким жалким шепотом признавался ей в своей любви…
Она пыталась подогревать свое негодование. Ее никогда никто не обманывал так коварно, да к тому же именно тот человек, которого она любила. Можно еще понять, когда он обвинял Йена, что он вор и контрабандист. Просто он позволил своей ревности взять на себя роль судьи. Но подозревать ее отца и ее саму в таких преступлениях – это просто необъяснимо. Особенно после того, что было между ними.
– Я люблю его, как люблю Египет, – громко произнесла она.
Потому что она всегда прощала Египту все испытания и трудности, которые выпали на ее долю за годы, прожитые в пустыне. То, что она чувствовала к Египту, было безоговорочным и неизменным. Шарлотту потрясло осознание, что ее любовь к Дилану так же сильна.
Этим утром он выглядел немного лучше, мирно спал, впервые с тех пор, как она привезла его к себе домой на Белгрейв-сквер. Его лоб был блаженно прохладен, и она заметила с облегчением, что дрожь и испарина прошли. Она снова и снова благодарила небо, что оно дало людям хинин.
