Волшебство любви - Линден Кэролайн (полные книги .txt, .fb2) 📗
Эдвард сделал глубокий вдох; Холстоны жили на шикую ногу, и ничто в их стиле жизни не указывало на близость разорения. Граф Холстон, пожалуй, мог бы урезать расходы и начать экономить средства, вместо того чтобы доводить семью до грани банкротства.
— Тогда зачем вы дали мне слово?
— Я не собиралась его нарушать! — чуть не плача, сказала Луиза. — Я хотела, чтобы вы мне доверяли, и я хотела быть достойной вашего доверия. Когда я давала вам слово, я действительно собиралась его сдержать. Пожалуйста, поверьте мне! Но кому, как не вам, знать, что семья — это самое главное, и интересы семьи выше любых обещаний.
Эдвард помнил, что братья советовали ему ничего не рассказывать Луизе. Он отверг их аргументы, потому что она была дорога ему настолько, что он открыл ей омерзительную семейную тайну, чтобы предупредить ее, подготовить к тому, что могло произойти. И все же… его действиями на самом деле руководило чувство долга. Он доверял ей, это верно, но рассказал он ей не потому, что испытывал потребность поделиться с ней, а потому, что считал, что будет несправедливо оставить ее в неведении. Он поспешил к ней не потому, что нуждался в ее совете или сочувствии. Он считал своим долгом, долгом жениха, поставить свою невесту в известность о том, что может угрожать его — их — дальнейшему благополучию. И он исполнил свой долг, точно так же, как он бы исполнил любые иные обязательства перед ней, когда она стала бы его женой.
Долг и обязательства. Его научили с почтением относиться к этим понятиям, и никогда ему в голову не приходило уклоняться от выполнения своих обязательств. Как странно, что именно отвратительный семейный скандал и потеря будущей жены наглядно продемонстрировали ему, в какие тесные рамки могут загнать человека долг и обязательства и насколько свободнее можно чувствовать себя без этих тисков.
— Почему вы пожелали выйти за меня замуж, Луиза? — спросил он тихо. — Просто ради денег, чтобы спасти свою семью?
— Нет! Конечно, нет! — огорченно воскликнула она. — Вы мне были очень дороги, Эдвард. Мы так похожи — вы и я, мы оба так обязательны, так разумны. Мы всегда понимали друг друга, нам было хорошо вместе. Я всегда представляла, как тихо и мирно мы будем вместе жить. И думать об этом мне было легко и приятно, потому что мы были во всех смыслах идеальной парой. И наши семьи дружили.
Возможно, она была в точности такой, как он. В конце концов, именно по этим перечисленным ею причинам он и выбрал ее. Он стал ей дорог, потому что все указывало на то, что ей следует проникнуться к нему теплыми чувствами, во многом именно так все было и с ним. И именно вследствие всего перечисленного он никогда бы по-настоящему ее не полюбил.
У Эдварда, словно пелена упала с глаз. Она была ему дорога, он привязался к ней, сильно привязался, но эта привязанность не могла быть любовью. Он чувствовал себя преданным, когда Луиза обманула его доверие, он был потрясен тем, как грубо, как бессердечно с ним обошлись, и слухи, вызванные этим поступком семьи Холстонов, привели его в ярость. Но что касается самой Луизы, то она не разбила ему сердце, не причинила душевных страданий тем, что бросила его. Он был как Ромео, который считал, что любит Розалинду, лишь до тех пор, пока не встретил Джульетту и не понял, чего на самом деле хочет.
— Я понимаю, — сказал Эдвард. Он взял ее руку и поднес к губам. — Я искренне желаю вам счастья, Луиза.
Глаза ее наполнились слезами.
— О, Эдвард, — прошептала она. — Я действительно думаю, что мы были бы так счастливы вместе, если бы только…
Эдвард усмехнулся. Теперь он был убежден в том, что то, что она называла счастьем, было бы лишь бледной тенью настоящего счастья, даже если ни он, ни она никогда это не осознавали. Луиза, сама о том не подозревая, оказала ему неоценимую услугу, порвав с ним до того, как ему пришлось бы на собственном опыте убедиться, как мало радости приносит человеку заурядное довольство жизнью.
— Вы так думаете? Возможно. Но мы оба разумные люди, как вы заметили. Сейчас мы должны искать счастья где-нибудь в другом месте.
Она кивнула, несмотря на трагическое выражение лица. Эдвард почувствовал к ней жалость, отдавая себе отчет в том, что у нее было куда меньше возможностей искать и найти свое счастье, чем у него. Он был волен вернуться к Франческе, тогда как отец Луизы, вне сомнения, заставит ее выйти за Колвертона или за другого пэра со средствами — чтобы вызволить Холстонов из финансовой кабалы. Впрочем, с этим Эдвард уже ни чего не мог поделать. Если кто и мог ей помочь, то лишь она сама, а она, скорее всего уже сделала свой выбор. Долг и обязательства. Он еще раз пожал ее руку.
— До свидания, моя дорогая.
— До свидания, — прошептала она. — Спасибо за понимание.
Эдвард поклонился, и она ушла, проскользнув мимо него, поспешив назад, к родственникам. Эдвард смотрел ей вслед, наблюдая за тем, как она скрылась за углом, про себя желая ей счастья. Возможно, столько же счастья, сколько он открывал для себя. Эдвард повернул назад, к ложе под номером двадцать шесть, и сердце его радостно забилось в предвкушении.
Эдварда не было так долго, что Франческа начала беспокоиться. Возможно, поведение Олконбери так его возмутило, что он решил больше не возвращаться. Возможно, в фойе он встретил кого-нибудь из своих знакомых, кто заставил его пересмотреть его отношение к ней. Быть может, он счел непристойным демонстрировать их отношения на публике. Франческа понимала, что в ее положении надо вести себя скромно и терпеливо, но она не могла справиться с эмоциями. Первые две сцены она видела словно сквозь туман и не слышала ни одного слова из тех, что говорили актеры. Она уже решила послать к черту все приличия и отправиться на поиски Эдварда, когда дверь в ложу отворилась. Он тихонько проскользнул внутрь и занял кресло рядом с ней, и тогда Франческа с облегчением выдохнула.
До конца акта они оба не проронили ни слова. Когда раздались аплодисменты, Эдвард наклонился к ней.
— Франческа, — сказал он едва слышным шепотом, согревая дыханием ее щеку, — я хочу тебя.
Сердце ее подпрыгнуло. Она повернула голову, продолжая при этом смотреть на сцену.
— Сейчас? — пробормотала она улыбаясь.
— Да.
О Боже. Сердце ее билось, словно птица в клетке, она едва могла дышать.
— Здесь?
Зрители, сидящие перед ними, недовольно заерзали. Она взмолилась о том, чтобы никто из них не обернулся и не заметил ее румянца и блестящих глаз.
Она чувствовала, что Эдварда забавляет ее состояние.
— Пойдем. — Он протянул ей руку, и она, едва ли понимая, что делает, схватила его руку и позволила ему вывести ее из ложи.
Когда он открыл дверь, она оглянулась и беспомощно улыбнулась Салли. Подруга ее, округлив от изумления глаза, лишь покачала головой, беззвучно прощаясь.
Он ничего не говорил, пока они шли по пустым театральным коридорам. Внизу, в фойе, Эдвард послал мальчика-слугу за своей каретой. Он продолжал держать ее руку, и Франческа чувствовала себя словно распутница, хотя стыдиться ей было вроде бы некого — их никто не видел, кроме служащих театра.
— Твои друзья будут тебя искать? — вдруг спросил он.
— Нет… Вряд ли… — Она совсем забыла о Ладлоу.
— Они осудят тебя за то, что мы ушли вместе?
Она удивленно моргнула.
— Не думаю, что это их касается. Но нет, я не думаю, что они найдут в этом нечто предосудительное.
— Они не подумают, что тебе следовало бы выбрать лорда Олконбери?
Франческа почувствовала, как вспыхнули щеки.
— Возможно. Но этого никогда бы не случилось.
— Действительно, — пробормотал он, бросив на нее еще один пристальный взгляд.
Мальчик-слуга вернулся, взмахом руки показывая, что карета ждет. Эдвард вывел Франческу из театра и помог сесть в экипаж. Когда он закрыл за ними дверь, отрезав их от внешнего мира с его шумом, суетой и светом, Франческа почувствовала себя словно в коконе, в крохотном мирке, в котором не было никого, кроме них с Эдвардом.
