Венец желаний - Грант Лаура (чтение книг TXT) 📗
Тихонько прижав ладонь к ее носу, он облегченно вздохнул, но, чтобы окончательно удостовериться, поднял ей веки и заглянул в слепые глаза. Зрачки сократились, когда он поднес поближе свечу.
Взяв нож, Фулк разрезал шелковый корсаж и сорочку из великолепного египетского полотна.
В сгущающихся сумерках он смотрел на поднимавшиеся и опадавшие в синих прожилках груди, потом протянул руки и стал ласкать розовые соски, но Алуетт ничем не выдала, что чувствует его прикосновение.
Несколько минут он размышлял, не взять ли ее, как она есть…бесчувственную и бессловесную. Войти в нее и излить в нее свое семя, пока она лежит, ни о чем не ведая. И сам удивился тому, насколько равнодушно воспринял эту мысль, словно он не мужчина, а евнух. Нет, ему надо, чтобы она ожила, чтобы сопротивлялась и восставала против него всем своим женским естеством, все равно ей с ним де справиться. Вот тогда, с Божьей помощью, он ей докажет! Он прикрыл ее простыней и сел рядом. Лет, надо подождать… Она этого стоит!
На рассвете, когда показался Тир, Фулк совсем отчаялся. Алуетт де Шеневи не пришла в себя, и не было никакой надежды, что ее состояние улучшится. Неужели он слишком сильно ударил ее? Господи, да он только прикоснулся к ней, чтобы она замолчала.
Вот будет дело, если Филипп узнает, что его сестра умерла от удара, расколовшего ей череп. Да сам ад не сравнится с тем, что устроит ему Филипп Капет!
Пока Фулк высаживался на берег, ему пришло в голову, что удача все-таки пока не оставила его. Филиппа еще не было, и его не ждали раньше назначенного времени. «Прекрасно, — подумал Фулк. — Надо поискать какого-нибудь сарацинского лекаря… или еврейского… и пусть он ее вылечит до приезда Филиппа».
— Эй! Ты там! — окликнул он темнокожего сарацина. — Мне нужен лекарь. Я тебе заплачу… И ему тоже… Хорошо заплачу.
— Кому лекарь, эфенди? — спросил сарацин, поднимая на него наглые глаза. Несмотря на почтительное «эфенди», никакой почтительности в его голосе не было.
— Ну, конечно, не мне! — огрызнулся Фулк, чувствуя, как его захлестывает ярость. — Ты что, не видишь? Это для госпожи… Для моей жены, — торопливо добавил он.
Зачем неверному псу знать слишком много!
Однако сарацин даже не пошевелился. Как стоял, прислонившись к столбу, так и остался стоять, смотря на него, не мигая, словно ящерица.
В конце концов Фулк достал золотую монету, которую сарацин небрежно попробовал на зуб прежде, чем спрятать в карман своего просторного а грязного одеяния.
— Иди за мной, — сказал он.
— С женой? — спросил Фулк.
Сарацин, уже удалившийся на довольно большое расстояние, остановился и обернулся.
— Да, — ответил он, глядя на франка с откровенной издевкой.
Когда же по кивку Фулка рядом с ним выросли два вооруженных воина, ему это не понравилось.
— Мы пойдем одни, иначе я не поведу тебя. Идти без провожатых по незнакомому городу?
Вдруг Фулк понял, что ему воздается за то, что он пытался сотворить с Рейнером в Генуе. Однако выбора у него не было. Он думал об этом, глядя на безжизненное тело. Если он хочет вырваться из этой проклятой страны и вернуться в прохладные зеленые леса Франции и Англии, Алуетт надо вылечить. Если же она умрет, самое малое, что может сделать с ним Филипп, — это отрубить ему голову. Ненадолго его заняла мысль, почему Филипп так привязан к своей незаконной сестре. Может, он сам испытывает к ней нечто вроде противоестественной страсти?
— Ладно, только не вздумай меня надуть, — сказал он, постаравшись придать своему голосу властность. — Я тоже вооружен.
Фулк сразу же понял, что сглупил. Да он не успеет даже вынуть меч или кинжал, если будет нести Алуетт. Глаза сарацина сказали ему, что тот подумал о том же, но, не говоря ни слова, он повернулся и зашагал в город.
Поначалу нести хрупкую Алуетт было не тяжело, однако время и жаркое солнце делали свое дело. Фулку казалось, что они уже целый час идут мимо лавок, мечетей, церквей по узким улочкам, где обитатели третьего и четвертого этажей легко могли дотянуться друг до друга над головами резких прохожих. Один раз его с Алуетт чуть не облили чем-то.
Наконец сарацин остановился возле каменного дома, отличавшегося от других только нарисованной над арочным входом змеей, обвившей чашу.
— Сюда, эфенди.
Внутри Фулк увидел полдюжины кроватей, на каждой из которых лежал смуглокожий больной. Люди были похожи на нищих — двое мужчин, женщина и дети, — но простыни сверкали чистотой, а сами больные вымыты и умащены чем-то приятно пахнущим. Устремленные на Фулка любопытные взоры не были затуманены болью.
Фулк обернулся, чтобы что-то сказать сарацину, но его уже и след простыл. Фулк бросился к двери. На улице были только женщины с закутанными лицами и дети.
Кто-то тихо вошел в комнату. Фулку показалось, р вошедшего нет возраста, впрочем, как у многих в этой пустыне. Стоит миновать юность, и уже никто не скажет, сколько человеку лет то ли сорок, то ли шестьдесят.
— Я… Я не позволю лечить мою жену вместе со всяким сбродом! — заявил Фулк.
— Вряд ли в ваших интересах диктовать условия, — спокойно ответил лекарь. — Разве у вас не безвыходное положение? — Он, не выказывая никаких чувств, оглядел неподвижную Алуетт, ее приоткрытые губы, прислушался к тихому дыханию. — У меня здесь есть отдельная смотровая комната. Отнесите ее туда.
Он махнул налево.
У Фулка появилось странное ощущение, что его ждали.
По знаку лекаря он положил Алуетт на высокую кровать посреди комнаты. На полках вдоль стен стояли кувшины и бутыли с разными жидкостями. С потолка свисали сухие травы. Через окна и дыру в потолке прямо над кроватью в комнату вливалось много света.
Освободившись от ноши, Фулк счел себя обязанным еще раз проявить власть. Он вытащил кинжал и приставил его к груди лекаря.
— Эта женщина — сестра короля Франции, — сказал он, — и моя жена. Если она умрет, ты тоже умрешь самой мучительной смертью.
Сарацин даже не вздрогнул. Он все также осматривал Алуетт.
— Угрозами делу не поможешь, — ответил он.
— Нет, но есть люди, которые знают, куда я пошел. Они на тебе места живого не оставят, если что-нибудь случится с ней или со мной.
Поверил ли ему сарацин? Фулк смотрел в сторону, когда говорил все это, отлично зная-, что его люди сейчас, наверное, умирают от жары и вряд ли даже попытались проследить, куда его повели. Он никогда не платил им столько, чтобы они забывали о себе ради него.
Сарацин взглянул на него. Похоже было, что он принял решение.
— Гассан! — позвал он, щелкнув пальцами. Худенький юноша скользнул в комнату. Лекарь что-то приказал ему по-арабски, после чего юноша закивал головой и, бросив взгляд на Фулка, быстро вышел.
— Что ты ему сказал? — подозрительно спросил Фулк.
— Послал его к аптекарю за травами, которых у меня нет, — спокойно ответил лекарь. — Могу я теперь спросить, каким образом ваша жена получила удар по голове?
Невероятно! Ведь он даже не сказал сарацину, в чем, собственно, дело.
— Откуда ты знаешь? Занимаешься черной магией? Сарацин даже не рассмеялся.
— Это не магия. Здесь у нее большое грязное пятно. — Он показал на затылок Алуетт. — Кровь в волосах. Чем вы ее ударили? — спросил он спокойно, словно речь шла о погоде.
Ну и наглость! Однако Фулк де Лангр не посмел солгать.
— Кулаком. Ты… Вы не понимаете! Она… Я должен был….
— Не стоит объяснять, — сказал лекарь.
— Вы можете ее спасти? Сделать так, чтобы она очнулась?
— Думаю, что спасти ее жизнь мне удастся, но она может не захотеть проснуться. Вы ее ударили, и теперь она там, где ее душа чувствует себя в безопасности, пока тело не совсем здорово. Ничего тут ускорить нельзя, эфенди.
— Я уже сказал тебе, что она должна проснуться до приезда Филиппа! — крикнул Фулк, теряя разум от мысли, что Филипп обрушит на него свою ярость или просто-напросто не возьмет на корабль. Попробовать, что ли, убедить Филиппа, что Алуетт ударилась случайно? Когда лекарь сделает свое дело, он заставит его замолчать навсегда, а Алуетт, может быть, и не вспомнит о том, как бросилась на него.
