Похититель моего сердца - Валентино Донна (библиотека электронных книг TXT) 📗
– Разве вы не видите, что этот человек не Карл Стюарт! – рычал Кромвель, поднимаясь из-за стола, как будто собирался напасть. Камерон стоял со связанными руками и ногами, не имея возможности защищаться. В такой ситуации ему скорее следовало думать о своей шее, а не о состоянии шеи лорда-протектора. – Кто вы такой, отвечайте!
Однако Камерон по-прежнему хранил молчание. Он не вымолвил ни слова, с тех пор как покинул Джиллиан.
– Этот человек сказал, что он король… – пытался оправдаться капитан Уокер.
– Нет, я этого никогда не говорил! – неожиданно воскликнул Камерон. – Вы сами так решили, возможно, потому, что у меня темные волосы и длинные ноги.
Уокер побледнел. Один из солдат, видимо, желая угодить, наклонился к нему и прошептал:
– Правда, сэр, он не называл себя королем. Это Джек сказал что-то вроде: «Сознайся, что ты Карл Стюарт», – а этот парень ответил что-то вроде: «Я ни в чем не сознаюсь…»
– Заткнись! – Уокер толкнул солдата с такой силой, что тот не удержался и, взмахнув руками, рухнул на пол.
– Нехорошо, Уокер, совсем нехорошо! – Вслед за упреком, донесшимся из задней части комнаты, послышался приближающийся стук каблуков о мрамор. Камерон узнал голос – это был лорд Харрингтон.
А еще это был крохотный лучик надежды, Харрингтон – человек короля, и если он пришел не только для того, чтобы отвести от себя подозрение…
Однако со следующим замечанием Харрингтона надежда Камерона умерла, не успев родиться.
– Из-за вашей глупости, – сказал Харрингтон, останавливаясь перед капитаном Уокером, – дороги между Лондоном и Брамбером остались без патрулей. Целый полк лучших сил лорда-протектора ушел с поста, чтобы конвоировать этого… этого самозванца.
Уокер и его люди опустили головы. Харрингтон сделал еще два шага и, остановившись перед Камероном, откинул голову назад и некоторое время смотрел перед собой не мигая. При этом Камерон не заметил в его ледяном взгляде ни молчаливой поддержки, ни обещания молчать.
И тут его охватил неодолимый гнев. Предатель! Теперь все становилось понятно: убийство Роберта Линдсея, прекращение Харрингтоном поддержки движения в самый ответственный момент. Этот человек был внедрен в отряд роялистами для того, чтобы подорвать их дело, а Камерон оказался настолько глуп, что доверился ему.
И разумеется, Харрингтон знал все о Джиллиан.
– Я раньше видел этого человека. – Сцепив руки за спиной, Харрингтон обошел вокруг Камерона, задевая каблуком одного сапога за носок другого. – Не могу вспомнить… Возможно, позднее…
Ярость Камерона несколько ослабла. Разумеется, Харрингтон знал его так же хорошо, как собственного брата; а то, что он как будто не мог опознать пленника, было сигналом: Харрингтон не намерен его выдавать. Но с чего вдруг такая стеснительность? Может быть, Харрингтон в отместку за ссору в лесу тычет его сейчас лицом в грязь и получает от этого удовольствие? Или он просто нагнетает напряжение, перед тем как выложить все сведения о лагере роялистов, разместившемся неподалеку от Брамбера?
Камерон не мог этого допустить. Он должен был что-то сделать, чтобы отвлечь внимание Кромвеля, и придумал только один способ защитить Джиллиан. Он бросит Кромвелю в лицо свое настоящее имя, и Кромвель поймет, что у Камерона есть свои основания презирать парламентское правительство. Тогда у него не будет нужды докапываться, чем занимался Камерон вблизи Брамбера и с кем он там был.
– Я Камерон Делакорт, – твердо произнес он.
Кромвель уставился на него с ненавистью; но не было заметно никаких признаков того, что это имя ему знакомо.
Камерон расправил плечи, не обращая внимания на боль, пронзившую спину из-за слишком туго затянутой веревки, и повторил:
– Джон Камерон Делакорт.
Взгляд Кромвеля не изменился – лорд-протектор так и не вспомнил.
Ярость вновь захлестнула Камерона. Как мог Кромвель забыть имя человека, лишенного им земли, каждый дюйм которой Камерон обработал собственными руками? Бенингтон-Мэнор, цветущий зеленый Бенингтон-Мэнор! И Кромвель ничего не помнит?
Еще хуже было то, что отважный и деятельный Риордан был убит, когда самозваный военный гений, сидящий сейчас перед Камероном, отдал приказ об ударе по тылам превосходящих сил роялистов. Кромвель даже не вспомнил имя человека, чья смерть оставалась на его совести.
– Делакорт…
Мертвая тишина воцарилась после того, как Камерон еще раз с такой страстью назвал свое имя… И вдруг в зале раздался громкий издевательский смех.
– О, послушайте, сэр. – Харрингтон, казалось, с трудом сдерживал себя, – Этого человека по ошибке приняли за короля, и ему это вскружило голову – вот он теперь и думает, что его ничтожное имя должно что-то значить для вас.
И снова Камерону показалось, что Харрингтон намеренно перебил его, пока он не успел сказать что-нибудь существенное. И все еще не выдал его.
Кромвель откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул.
– Вы, кажется, сказали, что знаете его, Харрингтон. Вам что-нибудь говорит его имя?
– Пока нет, сэр, но я обязательно вспомню. Давайте посадим его под замок, пока не оживится моя память. Поскольку у этого парня такие королевские претензии, он должен оценить удобство Тауэра. Замок был построен королем, мистер Делакорт, и его гостями являлись замечательные люди, уж никак не менее значительные, чем вы.
Едва заметным движением руки Кромвель приказал сделать так, как предлагал Харрингтон.
Так же, наверное, было и с конфискацией Бенингтон-Мэнора, подумал Камерон, когда его не слишком любезно подтолкнули к двери. Кто-то предложил, а лорд-протектор приказал выполнить. Просто учел чью-то просьбу и сделал едва заметное движение рукой. В этот момент жизнь Камерона перевернулась.
Впрочем, не исключено, что она даже изменилась к лучшему. Вместо долгих нудных лет одиночества в Бенингтон-Мэноре, с уверенностью в душе, что он неудачник, поскольку не заслужил обращение «сэр», Камерон нашел Джиллиан, и теперь его приводило в трепет сознание того, что он значителен сам по себе, а не из-за титула или рыцарского звания. Выходит, до этого он мечтал не о том, мучился не теми сомнениями.
Камерон, не выдержав, усмехнулся. Он точно знал, что ему нужно для счастья, именно теперь, когда у него не оставалось шансов. Простые радости: учиться у доктора Боуэна, стать нужным людям благодаря своим умениям, полученным от старика, любить Джиллиан, растить детей и учить их гордиться собой и своими мечтами, даже самыми скромными, – все это теперь было для него недоступно.
Солдаты, сопровождавшие его в Тауэр, обменялись удивленными взглядами, когда смех Камерона эхом отскочил от стен. Возможно, Камерон раздражал их; по какой-то причине они толкали его и кололи копьями до самого Тауэра, где из убогой камеры открывался прекрасный вид на город и дороги, бегущие, извиваясь, из его центра.
Перед уходом солдаты сняли с него веревки, и теперь Камерон мог взяться за прутья оконной решетки, когда смотрел на улицу. Он благодарил Бога за то, что оказался в камере с видом на Челмсфордскую дорогу, по которой должна была ехать Джиллиан. Но исполнит ли она его приказ? Камерон не мог избавиться от воспоминания об охватившем ее ужасе и оцепенелой покорности в голосе, когда она сказала, что никогда не сможет покинуть свой дом. Может быть, он подталкивал ее слишком сильно, ожидал от нее слишком многого?
И все же она должна приехать к нему. Должна. Он будет наблюдать за дорогой каждую минуту, не спать, не есть до тех пор, пока фургон не проедет мимо Тауэра и он не будет уверен, что Джиллиан и ее отец в безопасности.
Глава 19
Дважды в день Джиллиан ездила в Брамбер, каждый раз выбирая другую объездную дорогу, но умудрялась обязательно проезжать мимо валунов около Скупперз-Филд по пути туда и обратно. Мартин сказал ей, что если Карл Стюарт придет в отряд Камерона, они его доставят или к валунам, или прямо к Джиллиан.
Дважды в день валуны оставались справа от нее, и дважды – слева. Она ездила с приотворенными дверцами и каждый раз ожидала услышать тяжелый приглушенный стук и скрип, означающие, что царственный груз прибыл. При этом ее сердце колотилось о ребра, а дыхание становилось тяжелым.
