Золотой плен - Грэм Хизер (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
Она была ошеломлена, когда муж вдруг отодвинулся от нее, посмотрев на нее глазами, в которых нельзя было уловить и следа бушевавшего в нем шторма страсти. Она была так сражена его взглядом, который, казалось, странным образом сочетал огненную страсть и мертвенную синюю муку, что она смущенно и невольно прошептала:
— Мой господин?
В его сознании появлялись разноцветные вспышки. Прекрасные цвета, цвета радуги. Нежный, соблазнительный розово-лиловый, пульсирующий, жаркий красный, которые встречались и сливались, вспыхивая в его теле, извиваясь в его паху, и бились внутри него, как набежавшая морская волна. Он невольно задрожал снова от желания. Это чувство было сильнее, чем все, которые он когда-либо испытывал к женщинам, даже сильнее его стремления завоевать землю и управлять ею. Но он не мог взять ее. Она назвала его насильником.
Олаф заморгал, и буря ушла из его глаз. Он смотрел на Эрин, прикрываясь щитом стального нордического взгляда, и насмешливая улыбка коснулась его страстных губ.
— Я решил не насиловать тебя, дорогая жена, — сказал он с легкой издевкой, повернулся и посмотрел на окно.
Эрин содрогнулась от страха и унижения. Она отвечала на все его касания, а он только хотел доказать свою власть над ней. Он так легко отвернулся от нее. Ну и слава Богу! Она хотела его, но не такого. Она хотела, чтобы он любил ее, верил ей.
Эрин пыталась рассеять боль, и это было нетрудно сейчас, так как ее ярость накалилась до предела.
— Ты ублюдок, — выдавила она с мертвенным спокойствием, заворачиваясь в простыни, как будто это были рваные остатки ее достоинства. — Ты ублюдок, викинг! Ты никогда больше не прикоснешься ко мне! В Ирландии есть законы, лорд викинг, и я использую эти законы против тебя. Я требую, чтобы ты выделил мне отдельную комнату, пока я решу вопрос с разводом! Тогда тебе не придется беспокоиться о том, что я могу убить тебя, так как мне будет абсолютно наплевать, жив ты или нет!
Она была поражена, когда увидела, что он отвернулся от окна и улыбается.
— Моя жена, ты никогда не ослабеваешь, не так ли? Но ты часто ошибаешься относительно своей власти. У тебя не будет отдельной комнаты, и даже если я пойду на такую уступку, это не означает ничего, потому что, если я пожелаю, я все равно приду к тебе. Буду ли я в своей собственной комнате, в своей кровати-даже если я преодолею в себе стремление изнасиловать тебя, как викинг — я не оставлю тебя. Ты не дождешься развода. Ты говоришь о ваших законах Брегона, но ты забываешь, что они ничего не значат для меня-да и для других в этом случае. Наша свадьба была пунктом договора. И как я уже говорил тебе, ирландка, я викинг. У меня свои собственные законы. То, что принадлежит мне, я охраняю. Ты не выйдешь из этой комнаты, пока я не разрешу тебе.
Эрин так крепко сжала зубы, что, казалось, они затрещат. Каждая мышца на ее теле напряглась от ярости.
— Я убегу от тебя, — произнесла она в отчаянье.
:
— Пожалуйста, ирландка, — сказал он спокойно, — оставь свои угрозы. Твое золотое снаряжение теперь преобразилось: кандалы и цепи. Если понадобится, ты проведешь всю жизнь в этих золотых доспехах, напоминающих о прошлых ошибках.
Он подождал, какая последует реакция, увидел только гнев и сжатые губы и опять уставился в окно.
Эрин делала все, что было в ее силах, чтобы не наброситься на него снова в разгоревшейся вспышке ярости. Но это было бы безумием, и она это понимала. Когда он говорил, то не имел в виду угрожать ей, просто это было мучительное для нее утверждение.
— Олаф, — сказала Эрин, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно и холодно, борясь со слезами от переполнявшего ее душевного волнения. — Я не могу изменить то, что сформировалось в твоем рассудке, но я хочу предупредить тебя. Я не стремлюсь убить тебя и никогда прежде я не стремилась сбежать. Но ты не оставляешь меня в покое, не даешь мне комнаты, где бы я не мучилась. Я еще раз говорю тебе, я не хотела идти против тебя. Ты должен выяснить, откуда исходит опасность, так как я была обманута.
Он обернулся к ней опять, но она не могла ничего прочитать на его лице. Он прошелся по комнате, подошел к кровати и сел рядом, посмотрев в ее глаза. Потянулся, чтобы дотронуться рукой до ее подбородка, но она отдернула голову.
— Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне, — сказала она, задыхаясь.
Он слабо вздохнул.
— Мне казалось, я доказал тебе, что у тебя нет выбора в данном случае, Эрин.
— Тогда знай: то, что ты берешь сам — единственное, что ты получишь от меня, так как ты заклеймил меня как предательницу. Я ничего не сделаю для тебя.
— Ты не можешь дать мне то, что я могу взять, если пожелаю.
— Я уже достаточно много дала тебе, мой лорд. Любовь не присваивают, любовь получают.
— Я не слишком уж верю в любовь, ирландка. Это только слабость, которая делает из мужчин дураков. Он слегка засмеялся, напряжение исчезло с его лица.
— И, ирландка, ты не убежишь от меня. Ты можешь ненавидеть меня утром, днем и вечером, но ты останешься моей женой-моей беременной женой. И я пойду на уступку. Я приму к сведению предупреждение о том, что другие могут желать мне зла. И я попытаюсь узнать, не выяснится ли что-нибудь, благодаря чему тебе можно будет поверить.
— Как ты великодушен! — с холодным сарказмом сказала Эрин.
Он снова засмеялся, и она едва не вцепилась в его глаза. Но он схватил ее руки заранее, поняв все по угрожающим огонькам ее глаз, стянул с нее покрывало, несмотря на ее злобу и протесты.
— Ребенок мой, ирландка, так же как и твой. Он дотронулся до ее живота очень нежно, слегка касаясь пальцами.
— Да, ты изменилась, — сказал он тихо, потом опять его голос стал суровым. — Это еще одна причина, по которой тебя бы следовало отхлестать.
Эрин опустила глаза, тяжело дыша при его прикосновениях.
— Или, может быть, ты хотела убить ребенка, потому что он тоже викинг?
Эрин посмотрела на него, изумрудные огоньки в ее глазах мрачно сверкнули.
— Нет, Олаф, ребенок мой. Он будет ирландцем. Отец Мергвина тоже был викингом, но, мой лорд, он сам все же ирландец.
— Это не доказывает ничего. Ребенок будет моим.
— Ты держишь меня здесь только из-за ребенка, лорд Волк? Я в заключении, так как ты хочешь наследника? Что произойдет, когда ребенок родится? Меня уберут отсюда?
— Я держу тебя здесь, — сказал Олаф, — потому что ты моя, И потому, что ты доставляла мне удовольствие и, возможно, сделаешь это снова. И, да, конечно, потому что я хочу ребенка, Посмотрим, что мы будем делать потом.
— Мы будем жить в страданиях. Что осталось от того, что было?
Он поднял брови и улыбнулся, насмешка опять прозвучала в его голосе.
— Я что-то не заметил, чтобы ты страдала и мучилась от моих касаний и от близости ко мне сегодня.
Гнев опять заклокотал в Эрин от такой несправедливости — . Ее рука промелькнула около его лица так быстро, что он не успел отклонить ее и только смотрел на Эрин, пораженный и ошеломленный.
Она села и закричала на него:
— Никогда больше, викинг, этого не случится. Свяжи меня, опутай цепями, бей, угрожай, возьми меня, но я больше ничего тебе не дам!
Излив свою ярость, она вся содрогалась. Должно быть, она совсем глупа, если продолжает бороться с ним и отвергать его, в то время как не имеет ни одного доказательства своей невиновности и полной уверенности, что он не выполнит все угрозы, даже если считать их справедливыми. Но она не могла ничего больше дать ему. Она и так уже сделалась уязвимой. Поэтому Эрин сидела молча, ожидая его реакции.
Олаф потер щеку, сощурившись.
— Эрин, я восхищаюсь твоей смелостью. — Его тон понизился опять, предупреждая ее, что его восхищение не простиралось дальше. — Но не бей меня больше. Я варвар, помни, а варвары бывают жестоки.
Эрин не смотрела на него, поморщившись от его сарказма.
— А ты и есть жестокий, Олаф, более чем кто-нибудь другой, использующий кнуты и цепи.
— Клянусь кострами всех адских очагов! — взорвался Олаф. — Я видел свою собственную жену с мечом. И это жестоко, что я не сдался на твои милые извинения!
