Служанка и виконт - Розенталь Пэм (электронные книги бесплатно .txt) 📗
— Должно быть, это для тебя было шоком.
Он широко раскрыл глаза. Да, так тоже можно было выразиться.
Его лицо приняло знакомое выражение: беспокойство старшего члена семьи, ответственного за легкомысленного младшего.
— Поедем домой, — потребовал он. — Ты не должна позволять им держать тебя и ребенка здесь, как домашних любимцев. — Он с отвращением покосился на Фигаро, свернувшегося у сестры в ногах.
— Я не могу, — ответила она. — Я должна дождаться Жозефа. Нам с Софи надо быть здесь, потому что, когда он… В случае если…
— Ты действительно назвала ее Софи? — Жиль позволил себе улыбнуться от удовольствия, прежде чем продолжил: — Твой… твой… — Перебрав в уме все слова, которыми он мог бы назвать Жозефа, и отвергнув их все, он пожал плечами и сказал: — Знаешь ли, его будущее не вселяет надежд. Дома все говорят о его деле, Мари-Лор. Говорят, что пора наказать какого-нибудь проклятого аристократа, хотя все признают, что он хорошо сделал, прикончив одного из своих, а не простого человека. Если общественное мнение что-либо значит, а так иногда случается даже при нашей дурацкой монархии Бурбонов, — он никогда не выйдет из Бастилии.
Казалось, Жиль решил быть жестоким. Или, возможно, просто сами факты были жестокими.
— Но истина тоже должна что-то значить, — возразила она. — И эта истина в том, как тебе хорошо известно, что Жозеф не совершал этого преступления. Весь день он разносил книги по книжным лавкам. Его подпись, вероятно, осталась во всех лавках города, как и у Риго.
Черт бы побрал Жиля за то, что он вовлек ее в этот спор. Она скрестила на груди руки, откинулась на подушки и сердито посмотрела на брата.
— Он не совершал этого, и это главное. Жозеф не убийца, Жиль!
Он ответил ей таким же гневным взглядом.
— Но он соблазнил тебя, разве не так? Неужели ты не понимаешь, что я никогда не прощу себе, что позволил тебе поступить туда на работу? Моим долгом было уберечь тебя от такого распутного негодяя, как он. Да я бы скорее убил «го, чем позволил дотронуться до тебя. Я бы никогда…
Мари-Лор смотрела на брата, и его голос терял уверенность. Он начинал понимать нелепость только что им сказанного. Слушая, как он заикается, девушка чувствовала, как ее губы складываются в насмешливую улыбку при вое-поминании о том, с какой решительностью она заманила Жозефа на кучу сена в амбаре.
«Должно быть, совсем не так, — подумала она, — Жиль представляет отвратительную сцену совращения».
Но прежде чем врожденная честность Жиля заставила его признать, что он понимает, что означает ее улыбка, они услышали голосок ребенка.
— А-а, — торопливо заметил он, — хорошо, она просыпается. Иногда нам приходится трясти этих недоношенных малюток, чтобы разбудить и как следует накормить. Я закажу место в дилижансе и вечером отправлюсь домой.
Он взял руку сестры и, послушав пульс, удовлетворенно кивнул:
— Ты восстанавливаешься удивительно быстро. — Затем с гордостью добавил: — Я внес задаток за аренду помещения.
Боже, неужели он скоро уедет? Разве он не собирается помочь научить ее, как обращаться с этим таинственным существом в соседней комнате? Да хотя бы показать, как держать ребенка во время кормления? Как узнать, наелась ли она? И больно ли, когда малютки сосут грудь? А что, если у нее будет мало молока или, что еще хуже, девочке не понравится его вкус?
Но Мари-Лор не могла попросить Жиля остаться и нарушить распорядок его жизни, что она уже сделала. Он достал из кармана несколько золотых монет и положил их на стол.
— Купи себе что-нибудь из одежды. Тебе не следует зависеть от маркизы во всем. Я давал уроки нескольким богатым тупым первокурсникам, — объяснил он. — Не хочу, чтобы они угробили своих будущих пациентов.
Затем он быстро перешел к другим делам:
— Пока я в Париже, то хотел бы купить чулки для Сильви. Может быть, еще и духи. Что-нибудь для мадам Белло, а также для Огюстена и Сюзанны. Но я не знаю…
Мари-Лор рассмеялась:
— Ты не знаешь, какие лавки тебе по карману, в каких тебя не обманут и где не слишком дорого. И я не могла бы помочь, даже если бы была достаточно здорова, чтобы сопровождать тебя. Но так случилось, что в этом доме есть замечательная парижанка с непревзойденным умением покупать.
Эта замечательная парижанка появилась в дверях, она пришла за подносом. И да, Клодин была уверена, что маркиза позволит ей провести доктора Берне через все трудности и сложности, ожидавшие его на торговых улицах столицы.
«Надеюсь, — подумала Мари-Лор, когда они ушли и оставили ее одну, — что Клодин не станет поздравлять доктора Берне с тем, что его сестра поймала такого богатого покровителя, как виконт».
Доктор Берне. Как красиво это звучит, и как хорошо, что скоро у него будет собственное помещение для приема пациентов. Однако почти тотчас радость Мари-Лор перешла в панику, она услышала гневный и голодный крик Софи.
Мадам Рашель мгновенно взяла все в свои руки, показав Мари-Лор, как сцеживать молоко в чистую чашку и кормить маленькое беспокойное существо через пипетку. Софи была слишком мала, чтобы в первую же неделю брать грудь, и убедиться, что она получила достаточно молока, оказалось тяжелым трудом, отнимавшим много времени.
Мари-Лор научилась вызывать у дочки отрыжку, мыть и пеленать ее. А когда все дела были сделаны, она просто смотрела на ее ручки и ножки, пальчики и разговаривала или тихо напевала песню. В голубой спальне поставили забавное кресло, ножки его имели такую форму, что в нем можно было качаться. Раскачивание успокаивало; маркиза говорила, что приобрести его посоветовал американский посол месье Франклин. Мари-Лор, держа на руках Софи, часами раскачивалась в этом кресле, отыскивая в маленьком личике ребенка черты Жозефа, думая, будет ли он сам когда-нибудь смотреть на свое дитя, и читала и перечитывала его последнее письмо.
«… и о нашей дочери — нашей дочери! — я могу только с изумлением смотреть на эти слова и всем сердцем желать увидеть ее.
Между прочим, на этой неделе я получил письмо от Амели, в котором она сообщает, что принц де Конде будет крестным отцом будущего графа де Каренси Овер-Раймона, когда тот родится. Конечно, она предполагает, что это будет граф, а не графиня. Бедный ребенок, — они, вероятно, даже не посмотрят на него. Заглянут под его платьице, а затем Амели отправит его к кормилице, которую наймет по дешевке.
Это первое письмо, которое я получил от нее. Оно написано с единственной целью похвастаться новыми связями с важными особами. Ни малейшего желания помочь мне. Да и зачем им это? Очевидно, мое тюремное заключение не помешало Амели повысить свое положение в обществе.
(Здесь одно слово было зачеркнуто, вероятно, «если», предположила Мари-Лор.) Когда я выберусь отсюда, ты должна будешь объяснить, почему так поспешно уехала. Я так сожалею о происшедшем, любовь моя!
Но довольно о неприятном. Не знаю, почему я так много написал о них, может быть, я больше думаю о семье с тех пор, как стал отцом. (Я — отец!)
Софи Мадлен — красивое имя, меня только огорчает, что мы не могли выбрать его вместе. Жанна говорит, что девочка похожа на меня. Не могу представить. Я никогда не думал о ребенке, которого надо любить и защищать, заботиться о нем и даже пытаться быть ему хорошим примером.
Но я никогда не предполагал, что найду кого-то, кого буду любить так, как люблю тебя. И поэтому (здесь было зачеркнуто еще несколько слов) жизнь оказалась удивительно благосклонна ко мне.
(Дальше следовали сотни поцелуев, написанные более торопливо и небрежно.) Я погружаю свое лицо в твои груди, руки в твои волосы, опускаю тебя на постель и смотрю на тебя, лежащую на подушках. Я сдерживаю себя — на одну восхитительную минуту предвкушения, мучительную вечность, лишь настолько, насколько у меня хватает сил, — прежде чем я войду в тебя… как… ах, но если у «месье X» всегда находилась метафора, то я не могу найти ее. Просто это то, что оно есть, и я думаю, что умер бы счастливым, если бы это произошло между нами хотя бы еще один только раз. Будь счастлива нездорова и скажи Софи, что я люблю ее.
