Мистер Невозможный - Чейз Лоретта (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
К несчастью для него, Гази умел расправляться с грабителями гробниц. Он поджигал ближние гробницы, где жили старухи, убивал их злобных сторожевых собак, их коров, овец и коз. Будь Фарук одним из них, этот метод не имел бы успеха. Но жители деревни не желали жертвовать своими матерями, бабками и скотом ради защиты иностранца.
Благодаря этому Гази быстро обнаружил Фарука, всего лишь спустя несколько дней после того, как ушел от лорда Ноксли. Местные люди, знавшие все места, подходящие для укрытия, также помогли ему найти сумку с бумагами, спрятанную под грудой растерзанных мумий. Как только Гази убедился, что внутри ее было все, что ему нужно, он, согласно желанию хозяина, щедро вознаградил местных жителей. Он также, согласно желанию хозяина, вознаградил и Фарука, отрубив голову главному агенту Дюваля на глазах толпы жителей Курны.
25 апреля
Когда лорд Ноксли со своим другом сошли с «Мемнона» в Луксоре, они увидели ожидавшего их Гази. Он с гордостью показал не только папирус и его копию с многочисленными интересными заметками, но и корзину, заменившую почтовую сумку, с головой Фарука.
При виде этих даров лицо лорда Ноксли просияло, и он почувствовал себя счастливым.
Лицо Майлса Арчдейла покрылось смертельной бледностью.
— Вам надо иметь желудок покрепче, — сказал ему лорд Ноксли. — Эти люди уважают только силу, особенно в Курне. Теперь они подумают, прежде чем укрывать друзей Дюваля.
У Гази были и другие новости, которые он поведал своему хозяину наедине по дороге к дому. Сестра Арчдейла не сидела тихо в ожидании брата в Каире, как все полагали. Вопреки всем усилиям Гази власти не сумели обвинить этого идиота, сына Харгейта, нив убийстве двух человек в пирамиде, ни в убийстве Ванни Аназа. В результате Карсингтон жив и здоров и в данное время сопровождал миссис Пембрук в ее путешествии вверх по Нилу в поисках брата.
— К тому времени, когда это произошло, я был уже далеко от Каира, — сказал Гази. — Даже если бы я и знал…
— Ты не мог бы вернуться. — Лорд Ноксли замедлил шаги, так что они значительно отстали от остальных. Он задумался, затем его лицо прояснилось. — Может быть, это и к лучшему. Мы здесь. Почему бы и ей к нам не присоединиться. Отправляйся за ней. Что касается Карсингтона, то мне очень бы хотелось, чтобы ты заставил его исчезнуть.
При виде головы Фарука у Майлса впервые возникло подозрение, что с Ноксли что-то не в порядке.
В Дендере Ноксли упомянул «неприятное дело». И пока оно не решится, сказал он Майлсу на пути к судну, ему, Майлсу, безопаснее находиться в Фивах, где Ноксли мог положиться на турецких солдат, размещенных там. Сейчас французы держались подальше от Фив.
Но у Майлса не было иного выбора, кроме как оставаться рядом со своим другом. Однако, когда «Мемнон» поднял паруса, Ноксли объяснил, что это за «неприятное дело».
Как оказалось, под «французами» его милость подразумевал человека по имени Дюваль, которого он смутно помнил по встрече в консульстве. Ноксли сказал, что это он нанял похитителей. Когда они обыскивали вещи Майлса, они искали папирус. На следующий день другие наемники Дюваля проникли в дом и украли и папирус, и его копию. Дюваль верил не только в историю о наполненной сокровищами гробнице фараона, но и в то, что Майлс умел читать иероглифы.
До сих пор, к радости Майлса, никто не узнал правды о Дафне. Он предпочитал, чтобы все так и оставалось. Она и так была достаточно уязвима.
Окажись она дома во время кражи, ее могли бы тоже захватить в качестве заложницы, чтобы заставить Майлса делать то, что хотел от него этот французский безумец. Но она была в консульстве, пытаясь заставить их что-то предпринять, чего они, как всем было известно, никогда не делали, если только дело не сулило им приобретение древних произведений искусства по дешевке. Кража привела Дафну к Ноксли, который сразу же отправился на поиски Майлса и папируса.
Ясно, что его милость преуспел в обоих случаях.
Ясно, что Дюваль опасный человек.
Но все же эта голова…
Хорошо говорить: «Когда ты в Риме…» Но англичане несколько лет назад прекратили рубить людям головы и выставлять их напоказ в назидание народу, и Майлс не видел оснований возрождать этот варварский обычай только потому, что они проживали среди варваров.
Погруженный в размышления о поведении своего друга, он почти не обращал внимания на то, что его окружало, он лишь заметил, что современные египтяне строили свои жилища внутри, вокруг и на древнем храме Луксора. Там, где фараон и его верховные жрецы когда-то совершали свои священные ритуалы, крестьяне построили голубятни.
Дом Ноксли, находившийся в южном крыле храма, не производил большого впечатления. Он бы, без сомнения, поместился в холле родового замка его милости в Лестершире. Но по здешним меркам, он, просторный и элегантный, мог похвастаться верхним и нижним этажами, первый из которых прекрасно подходил для летнего отдыха и сна.
Войдя в дом, Ноксли предложил спрятать папирус и копию в сейф. Майлс согласился, хотя не представлял себе, у кого бы хватило храбрости попытаться украсть что-нибудь у кого-нибудь, когда здесь находился Гази.
Майлс отправился в отведенную ему комнату, вымылся и рухнул на диван. Он спал, пока его не разбудил слуга, чтобы позвать к обеду.
Когда в хорошо обставленной ка-а он присоединился к Ноксли, Майлс обнаружил, что его желудок отказывается принимать пищу.
— Бедный мой друг, простите меня, — сказал Ноксли. — Вас, должно быть, тошнит от местной пищи. Позвольте я скажу повару…
— Дело не в еде, а в Фаруке. У меня перед глазами все время эта голова. Вы уверены, что разумно поощрять эти варварские поступки Гази?
— Разве они более варварские, чем виселицы в Тайберне? — поинтересовался Ноксли. — Я бы сказал, Гази милосерднее. Знаете, на виселице умирают не сразу. А выставлять голову напоказ — это единственный способ распространить слухи. Мы хотим, чтобы у Дюваля не оставалось сомнений в гибели его главного наемника. Тогда он поймет, что потерял не только папирус, но и вас. — Ноксли улыбнулся. — У него пена пойдет изо рта, как у бешеной собаки.
— Я только однажды видел его, и он показался мне достаточно разумным. Хотя он не может быть в своем уме, если верит, что кто-то уже дешифровал иероглифы. И даже хуже, судя по тому, как он себя ведет, под влиянием этого заблуждения.
— А это заблуждение, вы уверены? — Ноксли поднял глаза от тарелки и с каким-то странным выражением, по-детски наивно посмотрел на него.
— На папирусе есть имена фараонов, — сказал Майлс. — И это все, что в данный момент может подтвердить любой ученый.
— Вы купили его не потому, что верили, что в нем описание гробницы фараона, как утверждал Ванни Аназ? — Ноксли по-прежнему смотрел на него с тем же детским выражением. — Ничто в нем не подсказывало вам, что это может быть чем-то вроде карты с указанием местонахождения сокровищ?
Майлс покачал головой. Он купил папирус для Дафны. Потому что он был красивый и почти в идеальном состоянии. Потому что в ее коллекции не было ничего похожего. Потому что он знал, что ее глаза загорятся, как это случалось когда-то давно, до того, как она встретила Пембрука. Ее глаза засияли, и Майлс никогда не видел ее счастливее, чем когда она занялась папирусом. Для него это делало папирус в десять раз дороже, чем он заплатил за него.
— Я слышал, что французский генеральный консул Дроветти предлагал Бельцони десять тысяч фунтов за алебастровый саркофаг, который тот нашел, — сказал Майлс.
— Я подумал, что папирус — тоже редкий по своему художественному выполнению экземпляр и должен иметь соответствующую цену.
— Возможно, вы объяснили мне проблему Дюваля, — сказал Ноксли. Он сделал знак слуге убрать обеденный поднос.
Когда слуга вышел, он сказал:
— Дюваль всегда верил, что Египет «открыли» французы, потому что они совершили научную экспедицию и составили «Описание Египта». Он ненавидит англичан отчасти за то, что мы разбили их, но в основном из-за Розеттского камня.
