Сумасбродка - Коултер Кэтрин (книги полностью бесплатно .txt) 📗
— Как же я его ненавидел, — процедил Грей. — Больше никогда в жизни я не испытывал такого. Он словно сам сатана, верно? Даже на картине видно, что в нем нет ни капли человечности — только жестокость, море жестокости и ненасытная жажда власти. Отец буквально упивался этой своей властью над другими людьми. Никто не смел пойти против него, я это отлично помню. Ему доставляло удовольствие по-хозяйски смотреть на мою мать, гладить ее дивные волосы, ласкать ее лицо и плечи. Ангел и демон — именно такое впечатление они вызывали, когда находились вместе. Тут Грей замолк, предавшись воспоминаниям.
— Да, в нем явно есть нечто необычное, — как-то очень по-взрослому, рассудительно заметила Джек. — Ты ведь не отрицаешь, что он был выдающейся личностью? Колотил почем зря свою жену, избивал сына, безжалостно издевался над всеми, пока сын не набрался духу и не взялся за пистолет. Итак, поверхностный осмотр не выявил ни единой черты, которую он передал тебе по наследству. Что ж, изучим портрет более подробно! — Она взяла Грея за руку и потянула поближе к полотну.
— Посмотри, какие темные волосы у него на тыльной стороне ладони. — Грей указал на руку без перчатки, упертую в бок. Он поднес свою ладонь поближе к канделябру: — Его кисть квадратная, а моя нет.
— Зато у него длинные ноги. И у тебя тоже.
— У многих мужчин длинные ноги, — возразил Грей. — Но зато у него длинные узкие ступни, как у меня. И все-таки это нам ничего не дает, Джек. Правда, он совсем смуглый и темный, а я нет. Похоже, я больше похожу на мать, чем на отца.
Но Джек уже не слушала его. Она уставилась на густо, напудренный и стянутый черной лентой на затылке парик на голове Фарли Сент-Сайра. Ее пальчик медленно коснулся лица на портрете.
— Грей, присмотрись повнимательнее!
— Парик? Ну да, в те времена это было модно.
— Но парик не совсем точно совпадает с верхней кромкой волос, разве не так? У него есть вдовий треугольник, видишь? Это такая стрелка темных волос, она выступает из-под края парика… — Тут Джек с улыбкой обернулась к Грею и ткнула пальцем ему в лоб. — Вот и у тебя тоже есть вдовий треугольник, почти такой, как у него. Грей рассмеялся:
— Я даже и не подозревал, что у этой штуки есть название! Вдовий треугольник? А разве это не обычная вещь?
— Ох, ну конечно, нет! У тебя его почти не видно из-за прически, он точно посередине, в виде острой стрелки, и хотя не так бросается в глаза, но он тоже есть!
— Пучок волос, именуемый «вдовий треугольник», — пробормотал Грей, отступая от портрета. — И я должен признать это чудовище отцом только потому, что у нас одинаково растут волосы на лбу?
— Ну вот кое-что посущественнее.
И тут Джек выложила все про свой второй визит к его матери.
— После похорон твоего отца Томас Леверинг Бэскомб приезжал сюда?
— Но я совершенно не помню ни его лица, ни имени…
— Ты и не можешь ничего помнить. Твоя мать отказалась его принять. Она знала, что он все еще хочет ее, мечтает на ней жениться.
— Она совершенно не в себе, Джек.
— Возможно, но в ее рассказе нет и следа сумасшествия! Томас Бэскомб изнасиловал ее, чтобы вынудить стать его женой. Но она выносила до конца и родила не его ребенка, а ребенка своего законного мужа. Ей нет нужды врать, что у нее случился выкидыш. Твой отец выходил ее, а потом всю жизнь мучил за то, что она досталась ему обесчещенной. Мучил и терзал — и в то же время не переставал любить…
— Довольно странный способ выражать свои чувства. Мне кажется, он избивал бы ее, будь она даже святой.
— Действительно странный. — Джек содрогнулась. — Но твоя мать так не считает.
— Ты говоришь, что она не желает рассказать мне правду и не хочет даже написать об этом? Не понимаю почему?
— Баронесса не стала ничего писать, потому что захотела причинить тебе боль.
Грей надолго замолк. Кажется, он был не в силах отвести взгляд от загадочных глаз на портрете.
— Я теперь вспоминаю, что отец никогда не прикасался к ее лицу. Зато ее спина… Господи, Джек, на ней наверняка нет ни одного живого места — она вся в шрамах от пряжки на его ремне!
— Да, скорее всего так оно и есть. Но ведь прошло столько времени, Грей. Твоя мать все еще живет в прошлом, все еще видит в нем мужчину, который обожал ее. Похоже, ей так и не удастся найти в себе силы, чтобы простить тебя.
— Выходит, она до того ненавидит меня, что именно из-за этого отказывалась разговаривать, когда я приезжал ее проведать?
— Возможно. Только когда она неожиданно увидела мое лицо, ее оборона поколебалась.
Джек не сомневалась, что угадала правильно. А еще она не сомневалась в том, что ненависть к сыну стала доминирующей для баронессы Клифф и отныне это чувство всегда будет руководить ее поступками. Ее снова пронзила боль при мысли о том, как Грей в двенадцать лет спас мать единственным доступным ему тогда способом — а в награду получил вечное проклятие. Больше всего на свете Джек хотелось избавить мужа от страданий, причиненных самыми близкими людьми, отцом и матерью, но она не знала, как это сделать.
— Значит, на протяжении стольких лет я просто не замечал очевидного, — пробормотал барон. — Вряд ли это говорит о моей душевной чуткости!
Эти слова поразили Джек. Неужели он снова готов взвалить на себя бремя вины за чужие ошибки? Как можно небрежнее она возразила:
— Если это о чем-то и говорит, то лишь о загубленном рассудке несчастной женщины, не нашедшей в себе силы противостоять своему мучителю и предпочитавшей оставаться жертвой и пьянеть от его жестокости, как пьяница — от виски, да к тому же до сих пор неспособной осознать правду. Завтра же я снова постараюсь вызвать ее на разговор. Ты спрячешься где-нибудь поблизости и послушаешь ее рассказ. А теперь скажи мне, Грей: хватит ли тебе этих доказательств — вдовьего треугольника твоего отца и признания твоей матери?
— Кажется, да. Но отчего лорд Берли был так уверен в обратном?
— Да оттого, что в это твердо верил мой отец. Он был очень серьезным человеком и отличался невероятной рассудительностью и способностью убеждать. Я к тому же считала его человеком добродетельным и честным. Но я ошиблась. Он совершил тяжкий грех и виноват перед твоей матерью. Но он умер, и не нам спрашивать с него за то, что он натворил. Думаю, Томасу Леверингу Бэскомбу хотелось считать тебя своим сыном прежде всего оттого, что моя мать не сумела подарить ему наследника. У них родилась я, и больше детей не было. Грей и Грациэлла… — Джек медленно покачала головой. — Подумать только, какое это было горе, Грей. Но ведь это не наше горе. Вот пусть и остается в прошлом — там ему самое место! А мы можем считать себя свободными от всех этих переживаний, потому что ты не мой брат, а мой муж, и слава Богу!
— И все же я хочу услышать это из ее собственных уст, — отчеканил Грей. — Я обязан, понимаешь?
— Да, — спокойно подтвердила Джек. Она даже нашла в себе силы улыбнуться. — Я понимаю, что ты не можешь поступить иначе.
Не выпуская из руки узкую ладонь Джорджи, Джек наставляла ее всю дорогу до гостиной:
— Она очень милая дама, Джорджи, и хотя почти не выходит из своей комнаты, в этом нет ничего страшного. Зато нам всегда известно, где ее можно найти.
Оказавшись в покоях вдовствующей баронессы, Джорджи с любопытством огляделась.
— Мне нравится комната, — решила она наконец, отцепилась от Джек и потянулась пощупать ярко расцвеченную шелковую шаль.
— Ты кто такая? И почему ты не здороваешься? Джек мигом откликнулась на вопрос Алисы:
— Это моя младшая сестра, мадам, ее зовут Джорджина. Она очень любит яркие краски и тонкие ткани. Джорджи, милая, познакомься с ее милостью!
Брови баронессы приподнялись от удивления.
— Господи Боже, что у нее за странные глаза! Золотой и синий! Как это необычно и в то же время очаровательно!
Джорджи оставалась совершенно невозмутимой и спокойно смотрела на сидевшую в кресле изящную леди.
