Мой милый победитель - Додд Кристина (лучшие книги TXT) 📗

— Но это правда, — Винтер стоял перед камином, расставив ноги, как капитан на мостике, и скрестив на груди руки. — Как она может не любить такого представительного и такого благородного мужчину, как я?

Адорна от души рассмеялась. Ее смех был женским аналогом щедрого, раскатистого смеха Винтера. Угомонившись, она посмотрела на сына, который сердито глядел на нее исподлобья, и зашлась снова.

— Винтер, милый! Ну, подумай: если бы ты был прав, то все женщины Англии были бы в тебя влюблены, — Адорна наконец успокоилась. — Но это не так, уверяю тебя. А уж я в делах сердечных кое-что смыслю.

Вздумав посмеяться над сыном, виконтесса должна была бы предположить, что тот в долгу не останется:

— Что-то, матушка, я не пойму: ты считаешь себя экспертом в том, что называешь любовью, но, похоже, пребываешь в подавленном состоянии, потому что лорд Бакнелл давно не появляется в Остинпарке.

Ловкий выпад! Винтер задел ее за живое. Адорна старательно гнала от себя мысли о том, что лорд перестал у них бывать. Ей хотелось верить, что он занят какими-то неотложными делами. Но от правды никуда не деться: виконтесса понимала, что Бакнелл не примет ее условия игры, а его условия были неприемлемы для нее. Вот и все. Даже Винтер, поглощенный собственными переживаниями, это понимал.

— Чепуха! — стараясь говорить весело, фыркнула Адорна. — Я счастлива, что он нашел, чем себя занять, — и быстро заморгала, чтобы не позабавить сына непрошеными Слезами.

Но Винтера оказалось не так-то просто провести:

— А на свадьбу его пригласишь?

— Конечно, — с наигранной веселостью ответила виконтесса, — мы же друзья.

— Вы были больше, чем друзьями.

Как случилось, что она потеряла контроль над ходом беседы? И вообще, с каких пор Винтер стал разбираться в чем-то, кроме лошадей и бизнеса?

— У лорда Бакнелла нет joie de vivre note 11, присущей твоему отцу.

— Не нужно их сравнивать. Это неуважительно по отношению к ним обоим.

— Почему же? Каждый из них по-своему привлекателен. Или был привлекателен, если говорить об отце. Бакнелл рассудительный, степенный. Словом, ужасно положительный, — поспешила добавить Адорна, пока Винтер не подпустил очередную шпильку в ее адрес. — И он так серьезно ухаживал за мной… А я… Что греха таить? Впервые после смерти отца я по-настоящему увлеклась, — ей показалось, что она нашла способ вернуть внимание сына к его собственным проблемам, что было бы только справедливо. — Всем нам чего-то не хватает в отношениях с нашими избранниками. Хочется безусловной близости, романтики, взаимопонимания. Но, наверное, так не бывает, правда? Взять меня и лорда Бакнелла, тебя и Шарлотту — мы такие разные люди!

— Мой названый отец говорил мне, что мужчины и женщины совершенно не похожи.

Вот, опять эти глупости, которых он набрался в пустыне! Шарлотте не позавидуешь: попробуй перевоспитать такого!

— Милый, все мы одинаково страдаем, одинаково радуемся, желаем чего-то всем сердцем. Только хотим не одного и того же. Как, например, ты хочешь Шарлотту, а Шарлотта хочет любви.

Пусть мальчик поразмыслит над этим, а она выиграет минутку. И, вернувшись к своей работе, Адорна добавила:

— Я вот подумала…

Винтер узнал старую уловку матери, еще в дни его юности она частенько к ней прибегала. Она решила сменить тему разговора, и, надо сказать, сейчас он был этому рад.

— Думать — неблагодарное занятие, мама. Так о чем ты подумала?

— О той утечке денег у нас на фирме. Ведь она незначительна.

Вот тебе раз! Да еще этот ласковый увещевательный тон…

— Незначительна?

— Да-да, та утечка, глупыш. Тот, кто тянул денежки, особо не жадничал, — виконтесса взяла перо и окунула его в чернила. — Ведь так?

Что она хочет этим сказать?

— Откуда я знаю? Всякий раз, как я проверяю отчеты, сумма меняется. Вор встревожен и постепенно возвращает деньги.

— Ну, конечно, он волнуется, — Адорна сделала пометку на лежавшей перед ней странице. — На кого ни посмотри в нашей фирме, каждый по-своему добрый и порядочный человек. И если кто-то позаимствовал деньги, значит, у него а то была серьезная причина. Он просто взял их взаймы, понимаешь? А теперь отдает. Винтер недоуменно уставился в белокурый затылок. — И если он пожелает занять их снова, мы просто должны предоставить ему такую возможность? Мама, что ты говоришь?

— Уверена — тот, кто это сделал, искренне об этом жалеет.

Винтер обожал мать, но ее душа всегда и для всех оставалась загадкой, кроме, пожалуй, отца. И тот иногда диву давался ее суждениям и поступкам, улыбаясь и покачивая головой. Но такой вздор он слышал впервые!

— Мам, это же не ребенок несмышленый, который не понимает, что поступает плохо, когда берет чужую игрушку. Это взрослый человек. Он украл деньги — твои деньги — и должен быть наказан.

— Ты слишком суров, — вздохнула Адорна.

— Подобные проступки нельзя прощать.

— Ах, Винтер, ты рассуждаешь так по-мужски, — смех виконтессы журчал, как лесной ручеек. — Простить можно всегда. Ты кого-нибудь подозреваешь?

— Одно время я всех подозревал.

— О! — Адорна снова вернулась к своим заметкам, и кончик ее пера заплясал взад-вперед в такт движению руки. — А теперь круг сузился? И кто остался?

— Во-первых, Ходжес. Он открыто восхищается тобой, при этом явно недоволен моим возвращением и тем, что я взял бразды правления в свои руки. Дальше Шилботт. Этот всячески превозносит отца. Вполне можно предположить, что таким способом он пытается скрыть свое истинное лицо. У других отсутствует либо доступ к деньгам, либо смекалка, чтобы обстряпать такое дельце.

Деловито покачивавшееся перо замерло:

— Странно, что ты сбросил со счетов Стюарта.

Не хотелось Винтеру об этом говорить, но от матери ничего не скроешь:

— Стюарт — главный подозреваемый. Я расставил на него сети, и клянусь золотом песков, я его поймаю.

Адорна развернулась к сыну, впившись рукой в спинку стула с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

— Стюарт? Наш милый Стюарт? Как ты мог подумать такое? Он всегда был моей поддержкой и опорой.

— Вот именно, — кивнул Винтер, — и у него всегда был неограниченный доступ к средствам.

— Он твой кузен.

— Он вор.

— Вор… — виконтесса поморщилась. — Такое бездушное слово.

— Воровство — бездушное ремесло.

— Хорошо, — Адорна убрала упавшую на лоб прядь волос. — Обещай, что будешь информировать меня обо всех своих действиях в отношении кузена Стюарта.

Только этого ему не хватало!

— Чтобы ты, мама, могла его предупредить? Нет, это было бы глупо.

— Но Винтер… — простонала виконтесса.

— Ничего не знаю, — и, морщась от боли в ноге, молодой человек поковылял к двери. Он поставил перед собой цель поймать жулика, и он это сделает.

— Погоди! О чем ты хотел со мной поговорить? — спохватилась Адорна.

Этого следовало ожидать: мамуля окончательно заморочила ему голову.

— К свадьбе нужно починить перила на балконах. Дерево совсем прогнило.

Наступил день свадьбы. Утро было ясным и теплым, и Шарлотте пришло на ум, что даже погода подвластна желаниям Винтера. Последние три недели были полны переживаний, как новых, так и давно забытых, замутивших душу, словно ил, поднявшийся со дна реки.

Девушка сидела в теплой, ароматной ванне, любуясь солнечным лучом, медленно скользившим по стене вниз, к полу. Она мысленно сняла доспехи гордости и самолюбия, смиренно приняв свою долю. Она выйдет замуж за Винтера и будет признательна ему за его великодушие. Позволит ему…

Шарлотта порывисто потянулась за махровой салфеткой и подаренным Адорной дорогим мылом. Если задуматься, было бы правильно разрешить ему использовать ее равнодушную плоть по своему усмотрению. Но все дело в том, что контролировать свое тело и его реакции она оказалась не в силах. Она могла сколько угодно обещать себе, что останется безучастна к его ласкам, но сдержать эти обещания — невыполнимая задача.