Фиора и король Франции - Бенцони Жюльетта (читать книги онлайн .txt) 📗
После мессы Фьора, как будто это было для них обычным делом, взяла молодого человека под руку и пошла с ним к выходу.
— Вы принесли мне огромную радость, Баттиста, но мне кажется, что вы недостаточно хорошо подготовились к трудной дороге. Надеюсь, вы позволите вашей старшей сестре заняться этим? Затем я хочу проехать с вами вместе часть пути, по крайней мере, до Бургундии.
— Я охотно на это соглашусь, донна Фьора, потому что пока у меня нет денег, но я никак не могу поверить, что вы поедете в Бургундию.
— Почему же?
— Сейчас скажу. А пока согласитесь, пожалуйста, помолиться вместе со мной в последний раз на могиле монсеньора Карла.
Она охотно согласилась, и они в сопровождении все того же Флорана направились к часовне. Свечи уже горели, начищенная лампада сияла, а рядом стоял другой послушник как раз на том же самом месте, где Фьора встретилась с Баттистой. Это был уже взрослый сильный мужчина. Грубый плащ обтягивал широкие его плечи, волосы были коротко острижены, и весь его облик заставил сердце Фьоры сильно забиться, хотя она сама еще не понимала, в чем дело. Остальное произошло очень быстро.
Оставив ее в одиночестве, Баттиста подошел к своему бывшему товарищу и тронул его за плечо. Тот медленно повернул голову, и Фьора стала искать опоры, чтобы не упасть. Это был Филипп…
Он стоял прямо перед ней в монашеской одежде, еще более подчеркивавшей смелые черты его лица и загар, который мрак монастыря так и не смог уничтожить, и он тоже смотрел на нее, но в его глазах орехового цвета, где отражались огни горящих свечей, Фьора не находила и следа былой страсти. А когда она, забыв о святости церкви, хотела в порыве любви броситься ему навстречу, он движением руки остановил ее.
— Нет, Фьора, ты не должна ко мне приближаться!
Она остановилась и почувствовала, как ледяной страх сковывает ее.
— Но почему? Почему?.. — начала она дрожащим голосом, в котором чувствовались слезы.
Филипп по-прежнему не отводил взгляда от ее лица.
— Мне кажется, что все ясно и без слов. Ни место, ни моя одежда не должны способствовать излишнему проявлению эмоций.
— Ты не всегда так говорил, — возразила Фьора. — Разве ты забыл церковь Святой Троицы? Тебя не очень волновала святость места в то утро, когда ты показал мне, что такое настоящий поцелуй!
— Нет, не забыл, но тогда на мне было не такое платье, и церковь была обычной, а эта часовня — святыня, потому что в ней находится…
— Неужели, — пробормотала Фьора, — Карл Смелый так и будет до конца жизни стоять между нами? Филипп, он же умер, никто и ничто не в силах оживить его!
— Для меня он более живой, чем мы все, — мрачно ответил Селонже. — Только рядом с ним я могу спокойно дышать!
— Какое безумие! Баттиста понял, что он нужен другим!..
Обернувшись, она поискала глазами Баттисту, но тот вместе с Флораном отошел на несколько шагов в сторону, понимая, что сейчас его присутствие будет только мешать супругам.
— Баттиста теперь знает, что нужен кому-то еще…
— А мне ты разве не нужен?! — горячо возразила Фьора.
— Нет!
— А твоему сыну? У тебя есть сын, Филипп. Ты считаешь, что ему не нужен отец?
Впервые за все время беседы в холодных глазах де Селонже мелькнуло что-то похожее на чувство, а жесткий голос несколько смягчился:
— В дижонской тюрьме накануне дня моей предполагаемой казни мне уже было известно, что ты ожидаешь ребенка, только я не знал, что родился мальчик! Я так счастлив! Но там, где он находится, я ему не нужен. Я не могу быть счастлив оттого, что я — отец будущего флорентийского купца.
— Будущего флорентийского купца? — Фьора не сразу поняла, что он имеет в виду. — А где он, по-твоему, находится?
— Конечно, во Флоренции! Там, куда ты его отвезла в прошлом году!
— Я отвезла моего маленького Филиппа в Тоскану? Клянусь на этой могиле, которую ты, по — моему, по-настоящему чтишь, что наш ребенок находится сейчас в моем доме в Рабодьере, рядом с Туром, где добрая Леонарда, моя старая служанка Хатун и двое преданных мне слуг заботятся о нем!
Совсем как прежде, ироническая улыбка скривила рот Филиппа:
— В Type! Это ничуть не лучше! Ты ошибаешься, Фьора, когда говоришь о том, что монсеньор Карл постоянно стоит между нами. Между нами встает король Франции! Ты понимаешь, что я никогда не соглашусь служить ему, а сама воспитываешь моего сына при его дворе!
— Я воспитываю моего сына при мне, в доме, который мне был подарен….
— ..в благодарность за твои заслуги в постели Кампобассо! — закончил фразу Филипп с презрительной усмешкой.
— Боже мой! Неужели ты никогда не забудешь эту историю?
Фьора подошла на шаг к могиле и упала на колени рядом с бронзовой лампадой.
— Король перенес на меня часть того уважения, которое он питал к моему отцу. Он подарил мне этот дом, потому что знал, что больше ничего у меня не было!
— У тебя был Селонже, — возразил Филипп — Именно там должен был появиться на свет мой ребенок. Но ты не пожелала жить вдалеке от придворного блеска и роскоши, к которой привыкла.
— Если бы я согласилась поехать туда с тобой, то теперь я бы скиталась по миру без гроша в кармане. Ты забыл о том, что был приговорен к смерти, потому что мечтал о продолжении войны и о том, чтобы служить своей любимой герцогине Марии? Я не шла в счет, и ты хотел оставить меня в Селонже, как обременительный багаж. А теперь я хочу сказать, что очень сожалею о нашем разрыве, потому что — бог мне свидетель и вы, монсеньор, который спит под этой плитой, — я тебя люблю и никогда, кроме тебя, никого не любила, Филипп. Вот уже много месяцев я тебя ищу!
— Месяцев? А почему не лет? Я полагаю, что ты, как настоящая флорентийка, несколько все преувеличиваешь! Ты не искала меня в сентябре прошлого года, когда я был во Флоренции с поручением к Медичи, твоему любовнику, к которому ты привезла моего ребенка и весь дом!
— Я была в прошлом сентябре во Флоренции? — поразилась , Фьора. — Но кто мог тебе такое сказать?
— Один человек, которого я встретил в двух шагах от твоего дома, который называют домом с барвинками.
— Ты приезжал ко мне… в сентябре? Невозможно.
— Правда? Тогда слушай. Когда я сбежал из замка Пьер-Сиз, куда меня упрятал твой король…
— Благодаря покровительству дочери тюремщика, — уточнила Фьора.
— Кажется, тебе много известно?
— Больше, чем ты думаешь. Я хочу знать, что ты делал, когда покинул монастырь? Мне говорили, что тебя лечили, потому что ты потерял память?
— Ты и вправду там была?
— Со мною был Дуглас Мортимер. Ты должен его помнить.
Отец-настоятель рассказал нам то немногое, что знал, но ведь ты им солгал. Ты никогда не терял памяти?
— Нет, но все эти монахи не заслуживают доверия, а для беглеца из королевской тюрьмы другого поведения нельзя было придумать. Что тебе еще известно?
— Что ты воспользовался удобным случаем и вместе с паломниками ушел из монастыря.
Она замолчала. Взгляд Филиппа скользнул над ее головой и остановился на чем-то, чего она не видела. Она повернулась и увидела группу людей, которые со шляпами в руке направлялись к могиле.
— Пошли! — шепнул Филипп. — Уйдем отсюда, вся остальная церковь пуста!
Ответив кивком головы на вежливое приветствие вновь пришедших, он прошел на галерею, окружающую хоры, и там подождал молодую женщину. Затем они медленно пошли бок о бок, и Филипп рассказал ей, как он присоединился к паломникам, которые направлялись в далекую Галисию.
— Я дошел с ними до Тулузы. Это была единственная возможность выжить, потому что у меня не было ни сантима, и мы жили подаянием. Я уже подумывал, чтобы дойти с ними до конца, но меня остановило что-то, что было сильнее меня, и я остался на этой земле, где жила ты. Я столько выстрадал, что позабыл свою ненависть к Людовику. Я хотел только одного: видеть тебя.
— Филипп! — Ей столько всего хотелось сказать ему.
— Молчи! Дай мне закончить! В Тулузе я притворился, что у меня заболела нога, и отстал от своих попутчиков. Меня оставили в больнице Святого Иакова, где я зарабатывал на еду мелкой работой. Там я ждал, пока мимо не пойдет очередная группа паломников куда-нибудь к северу. Когда я наконец их дождался, то вместе с ними добрался до… логова этого паука! — зашипел он с такой ненавистью, которая напугала Фьору.
